Невеста наемника

Глава 19

Встречи и поиски (продолжение)

Если к цыгану вернулась язвительность, дело идет на лад. Пока мы препирались, закипела вода. Зарко снял котелок с огня, кинул туда каких — то листочков из своего волшебного пояса.

— Так откуда знаешь? — опять поинтересовался Зарко.

— Да просто все, — не стал я скрывать. — Когда я полком командовал, разный народ в наемники шел. У нас — в тех краях, где я раньше жил, твои соплеменники почти не кочуют, живут оседло, работают. Если работы нет, они в армию идут, как и все. Правда, всегда просят, чтобы людей их не заставляли убивать.

— Нельзя нам людей убивать, — поникшим голосом сказал Зарко. — Не по обычаю это. Я сегодня первый раз в жизни человека убил.

— Если бы ты не убил, тебя бы убили, — равнодушно сказал я. Сколько раз приходилось говорить эту фразу, не упомню.

— Знаю я, знаю, — с надрывом в голосе сказал Зарко. — Но все равно на мне грех!

— Хочешь, утешу? — поинтересовался я. — Ты никого не убил, а лишь из седла выбил. Жандарм сам себе шею сломал.

— Правду говоришь? — робко спросил цыган. — Или обманываешь?

— Покажи эту штуку, тогда точно скажу.

Зарко полез в жилет, вытащил оттуда две палки, соединенные сыромятным шнурком — точь — в — точь цеп, которым обмолачивают зерно, только поменьше, а один кусок выдолблен изнутри и напоминал толстую свирель. Я взял этот цеп, слегка покрутил, опробовал, постучав по своей руке, потом по бревну, сделал вывод:

— Нельзя ею человека убить, легкая слишком. Была бы на полфунта потяжелее, тогда можно.

— Будет тяжелее, свистеть не станет, — ухмыльнулся Зарко. — Это свиристелка. Мне она не для боя нужна, а чтобы коней пугать. Вот, если погоня за мной, я так делаю…

Цыган ухватил цеп за один конец и начал раскручивать над головой. Раздался противный свист, словно бы ветер засвистел — от такого не только коней, но и меня напугать можно.

— Хватит уже! — махнул я рукой.

Довольный цыган, убирая приспособление в бездонную глубину жилета, сказал:

— Я ее еще и не так могу! Раскручу — конь еще быстрее бежит, а те, кто за мной скачут, шарахаться начинают. Я ж для чего свиристелку вытащил? Ихних лошадей хотел напугать. Не получилось.

Про то, что «цепом» убить нельзя, я соврал, как и про то, что у солдата сломана шея. Хотя, может и сломана — не проверял, но то, что висок у него пробит — это точно. Но если цыгану не хочется быть убийцей, будем считать, что шея была сломана. Зарке так легче, а мне, в общем — то, все равно.

За разговором чуть не забыли про кипяток. А он уже не только настоялся, но и успел остыть. Ну, мы его и остывшим употребим!

Остатки воды я перелил в баклагу и снова сходил на ручей. Мало ли — Томас проснется, пить попросит…

— А как же ромалы служат, если нам убивать нельзя? — спросил цыган. — Зачем такой воин нужен?

— Воины разные бывают, — пожал я плечами. — Те, кто в атаку идет, колет и рубит— это лишь малая часть. А кто будет оружие да подковы ковать, хлеб выпекать, лечить? Обычно, если цыгана завербовали, его в мой полк старались отдать. А я и не возражал. В бой их, конечно, не посылал, зато кузнецы у меня самые лучшие были, а значит, у солдат и оружие в порядке и подков для коней хватало. Я не кавалерийским полком командовал, а пехотным, — уточнил я, — лошадей мало, но они были — разведка, фуражиры, гонцы. При случае мог конный эскадрон выставить. У меня конский лекарь был, из цыган.

Решив, что на сегодня разговоров достаточно, я поднялся и еще разок осмотрел все вокруг. Солнце уже село, кони пасутся, раненый спит.

— Ложись спать, баро, — предложил цыган. — Мне все равно не заснуть — буду думать.

Я проснулся на рассвете от холода. Вполголоса выругав караульщика — дрыхнет, небось, а мог бы перед сном и хвороста в костер кинуть, поднялся. Вздохнул, глядя на еще неостывшие угли, огляделся и, еще раз выругался. У остывающего кострища, в гнездышке, свитом из плащей, лежал Томас, Кургузый и Гневко паслись, но всего остального — Зарко, его кобылы, солдатских коней — ничего не было. Как это сумели уйти, чтобы я не проснулся?

Увидев, что я проснулся, ко мне подошел Гневко.

— И-гго-го, — сообщил он мне. Мол, травы вкусной на всех не хватит, а что лишние ушли — это и хорошо, а тебя я будить не стал, незачем.

Угощая гнедого куском хлеба, я спросил:

— Цыган не пытался тебя с собой прихватить?

Гнедой, аккуратно взяв хлеб с руки, прожевал его и слегка хохотнул:

— Го-го-го!

Дескать, видали мы таких хватальщиков!

— Скучаешь по барышне? — поинтересовался я.

— И-го-го! — философски отозвался жеребец. Мол, одна ушла, будет другая, чего же теперь?

Убедившись, что мне ничего не нужно, гнедой фыркнул, махнул хвостом и ушел.

Я не обиделся на цыгана. Напротив, даже обрадовался. Ушел, так и правильно сделал. Пользы от него нет, а неприятностей — сколько угодно. Я и сам хотел ему предложить, чтобы он ушел, прихватив с собой лошадей. А он, молодец такой, сам догадался. Ночью ушел, не испугался.

Солдат, отправившихся на поиски конокрада, можно списать на Шварцвальд. Не первые и, наверняка последние, исчезнувшие в лесу. Где доказательства, что они убиты, а не съедены каким — нибудь зверем или не потонули в болоте? Концы спрятаны в воду. Тела закопаны, седла, доспехи с оружием я спрячу подальше — для коллекции они не нужны — работа заурядного оружейника, а плащи, по минованию надобности, можно бросить в огонь. Избавиться от коней труднее. Бросить в лесу, оставляя на произвол судьбы, на радость обитателям Шварцвальда, я бы не смог. Оставить себе или продать невозможно — слишком приметны.

Зарко разрешил проблему, которую сам же и создал! Хорошо бы, чтобы он вообще исчез из моей жизни. Ну, не хотелось мне получать могущественного врага из — за какого — то конокрада.

Бросив в костер остатки хвороста — потом нарублю еще — пошел за водой. Уже привычно поставил котелок на огонь, подошел к Томасу, чтобы поменять повязки и выругался. Старик весь горел и уже начинал бредить. Худо дело. Зря я рассчитывал, что раны чистые.

Когда — то меня учили азам медицины (нужно было выбрать предмет, выбрал, не глядя и, мучился целый триместр!), да и военная служба изрядно способствовала, так что экзамен на звание лекарского ученика я бы сдал. А лекарский ученик обязан знать, что самое опасное — это не сама рана, а клочья одежды, вбитые туда острым предметом. Нитки и кусочки ткани начинают гнить, рана воспаляется, а если не оказать нужную помощь, то раненый умирает.

Не хотелось бы, чтобы старик умер. Я к нему привык, да и конюх он неплохой, лошадей любит. Где в наше время найдешь хорошего слугу? Кэйтрин расстроится. Опять — таки — с трупом много возни. Копать землю мне еще вчера надоело, а домой везти хлопотно.

— Ну, старый, — сказал я вслух. — Придется тебя лечить.

Что у меня есть из лекарств? Должен быть пузырек с облепиховым маслом, пакетик с сушеным цветком календулы. Потянувшись к седельной сумке, вспомнил, что переложил мешочек с лекарствами (а там был еще чистый холст!) в шкаф.

«Надо было проверить, или список составить!» — грустно подумал я.

Пока не было никаких шкафов, ничего не терял и все было на своем месте…Обрастая излишеством, забываешь о важном.

Прекрасно зная, что в сумке нет лекарств, я все — таки ее перерыл, в тайной надежде, что оно вдруг там окажется. Так мечется мающийся похмельем пьяница, отыскивая несуществующую бутылку.

Коль скоро под рукой нет облепихи с календулой, придется искать другие растения. Одно я видел в овражке.

Лопух — это принц среди лекарственных растений и король среди сорняков! Говорят, репейное масло очень полезно для здоровья, а настойка способствует росту волос. Но об этом я только слышал, но кое — какими свойствами лопуха приходилось пользоваться и самому. Помнится, в бытность свою сержантом, когда наша сотня была отрезана от основных сил, мы почти месяц сидели на крошечном острове. Муки было с гулькин хрен, всего остального и того меньше. Корни копали, сушили, пока оставалась мука — смешивали и пекли лепешки, а потом ели так. Лопали листья, представляя, что это салат.

После сидения на острове мне всюду мерещился привкус злосчастных лопухов и, я долго не мог есть никакую зелень, даже спаржу и лук.

Листьев набралась целая охапка. Нарезав их на мелкие дольки, засунул в шлем и долго толок рукояткой кинжала, превращая в зеленую кашицу. Хвала Курдуле, положившей мне чистое белье — проблема бинтов решена.

Снять старую повязку, наложить на раны «лекарство», а потом обернуть все чистым холстом, дело не сложное. Было бы Томасу лет пятьдесят, а не семьдесят с гаком, я бы твердо сказал, что выживет. Ну, почти твердо, потому что и молодые умирают от ран, кажущихся не особо тяжелыми. Будем ждать, положившись на волю Господа.

Никогда не любил готовить, предпочитая брать с собой уже готовую пищу. Но проведя ревизию харчей, пришел к выводу, что готовить все же придется. Неизвестно, сколько времени старик будет выздоравливать — по моим расчетам, неделю, худым концом, а может две. Если буду питаться салом да сухарями, их надолго не хватит. Пришлось варить пшенную кашу. Вроде, делал все, как положено — отмерил пшено, засыпал его в кипящую воду, помешивал, подливая воды, чтобы не выкипела, сдобрил шкварками, посолил. Каша оказалась вполне съедобной, хотя и не такой вкусной, как у Томаса. Слегка горчила и, конечно же, пригорела. Вроде, пшено положено окатить кипятком, чтобы убрать горечь, но я умял добрую половину котелка, оставив вторую на обед.

Решил привести в порядок бивак, потому что вчера было не до того. Собрал арбалетные стрелы, неиспользованные стариком — насчитал их шесть штук. Стало быть, Томас пустил на ветер семнадцать болтов и лишь один в цель? Ну, один на себя, но это не в счет.

Потраченных стрел было жаль, но я не стал их искать. Как показывал опыт — стрелу, выпущенную из лука, еще можно найти по оперению, а арбалетный болт бесполезно. Да, а почему старик использовал только мои болты? Заинтересовавшись, открыл колчан Томаса, вытащил стрелы и присвистнул — во все древки, словно белые капельки, были втиснуты крошечные кусочки серебра! Я — то думал, что старый не спал всю ночь, прощаясь с Курдулой, а он, оказывается, готовился биться с нечистой силой. Не иначе — не пожалев монетки, изрубил ее на мелкие части, превратив болты в самое действенное оружие против оборотней, вампиров и всего прочего, что обитает в лесу!

Эх, Томас — Томас! Сказал бы мне, я бы тебе дал столько серебра, сколько нужно, чтобы выковать наконечники. Помогут ли крошечки против нечистой силы, неизвестно. Но, может быть, дело не в количестве драгоценного металла, а в самом факте присутствия серебра? Кто знает. Убрав стрелы в колчан, осмотрел арбалеты, убрал в чехлы.

Собрал скопившийся мусор — грязные тряпки, куски ремней — откуда что и берется? — бросил в костер. Кажется, бивак приведен в надлежащий вид.

Положил на лоб Томаса влажную тряпку, решил пройтись по поляне, осмотреть опушку (или, как правильно обозвать лес, окружавший поляну?).

Вчера, когда рыли могилу, я снова думал, что наша поездка в Шварцвальд была совершеннейшей глупостью. Прошло пять лет после гибели рыцаря и пропажи его сына. Пять лет! Какие уж тут следы! Все, что могло зарасти, уже заросло. И зачем мы поперлись в клятый лес? Ради того, чтобы старый конюх получил рану, а шесть парней нашли для себя могилу?