Дикие (15 глав)

– А чем она больна? – вмешалась в разговор Елена Марковна.

Кузьма удостоил любопытным взглядом говорившую женщину, хоть ничего и не понял из того, о чем она спросила.

– Выясните у него, что с женой, Игорь, я ведь врач!

Игорь удивленно взглянул на Елену Марковну, после чего обратился к Кузьме.

– А отчего занемогла твоя жена, Кузьма Митрофанович?

Кузьма пожал плечами.

– Да кашляла она недели три, а потом и слегла вовсе, боюсь, как бы чахотка ее не одолела.

– Скажите ему, что я хочу ее осмотреть! – велела Елена Марковна.

– Послушай, Кузьма Митрофанович, вот эта женщина – и Игорь, взяв за руку Елену Марковну, вывел ее вперед – хороший знахарь, и говорит, что хочет осмотреть твою жену.

Кузьма недоверчиво взглянул на Елену Марковну.

– Да разве бабы бывают знахарями?

– Там, откуда мы прибыли, бывают, и даже справляются с этим гораздо лучше, чем мужики.

После этого незнакомцы, сопровождаемые Кузьмой, вошли, наконец, в барский дом, наглухо отгородив себя от любопытной крестьянской толпы закрывшейся дверью.

Дом был хоть и одноэтажным, но вместительным. В нем имелось пять комнат – горниц, одна из которых, с большим дубовым столом посередине, очевидно считалась столовой. В двух других размещалась семья Кузьмы, а еще две, самые большие пустовали и были предназначены для приема боярина.

Хозяин провел гостей в барские покои.

– Тут и размещайтесь – сказал он, гордо окидывая взглядом просторные комнаты.

– А коли места всем не хватит, можно вынести стол из передней горницы. Нынче ведь лето, столоваться можно и на веранде.

– Придется вынести. – Сказал Игорь, – нам ведь потребуется три комнаты.

Пока остальные размещались в отведенных для них комнатах, Елена Марковна решила осмотреть больную.

– Игорь, спросите, где у них можно помыть руки. А ты, Алешка, положи наконец, свою камеру и принеси из машины мой медицинский саквояж. Он лежит в багажнике. – Распорядилась она.

Кузьма провел Елену Марковну на задний двор через сени и окликнул Марийку, которая вместе с младшей сестренкой Софьей притаилась где-то во дворе, стесняясь незнакомцев. На его зов обе девочки вышли из-за сарая и покорно опустив головы, приблизились к отцу.

– Марийка, возьми бадейку и слей гостье на руки. А ты, Сонька, принеси из горницы чистую тряпицу. – Дал распоряжение дочкам Кузьма.

Девочки побежали в разные стороны выполнять задание отца, а Елена Марковна обратилась к Кузьме, жестом показывая, что ей еще потребуется мыло. Однако тот ничего не понимал и пожимал плечами. В это время из сеней выглянул Алексей.

– Мам, я принес аптечку. Куда ее?

– Оставь в комнате, Алеш, и сбегай опять к машине. Мне нужно мыло.

Вскоре появилась Марийка с большой бадейкой воды и вопросительно взглянула на гостью.

– Подожди, Марийка – тебя, кажется, так зовут? – ласково улыбнулась ей Елена Марковна.

Девушка кивнула и тоже улыбнулась, а потом поставила бадейку с водой на землю.

– Мам, я принес твою сумку с вещами, чтобы ты меня больше не гоняла к машине. – Громко крикнул Алексей, спускаясь с заднего сенного крыльца.

Марийка, расширенными от удивления глазами смотрела на полуголого юношу, а Алексей, заприметив хорошенькую дочку Кузьмы, мило ей улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Марийка продолжала смотреть на него во все глаза.

– Ну, в смысле величают? – попробовал пояснить ей Алексей.

– Марией.

– Отец зовет ее Марийкой – подсказала сыну Елена Марковна.

– А я Алексей. – Молодой человек снова улыбнулся девушке.

– Вот тебе мыло, мам! – Алексей протянул Елене Марковне розовую пластмассовую мыльницу, все еще продолжая улыбаться Марийке.

– А я пойду, мы с Игорем хотим сделать кое-какую перестановку.

Елена Марковна вымыла руки как раз в тот момент, когда перед ней появилась Софья с полотенцем.

– Ну, а теперь, девочки, ведите меня к своей маме! – сказала она, на ходу вытирая руки.

Онисья лежала на кровати, то и дело подкашливая. Шум, поднявшийся в доме с приходом незваных гостей, разбудил ее. И она, слушая странную, непонятную речь незнакомцев, пребывала в полном недоумении, кто к ним пожаловал. Ее так и подмывало подняться с постели и выйти к незнакомым людям, но сильный жар, державшийся уже два дня, так ослабил ее, что она не смогла даже приподняться.

Елена Марковна, сопровождаемая девочками, открыла дверь в ее горницу и подошла к больной. Она опустила свою прохладную руку на пылающий лоб Онисьи, а потом велела девочкам принести два стула.

Софья выбежала из горницы и, отыскав отца среди гостей, сообщила ему о желании знахарки.

– Зачем ей понадобились стулья? – удивился Кузьма, однако стулья взял и сам понес их в горницу к жене.

Елена Марковна велела ему поставить оба стула возле кровати больной. Кузьма выполнил ее приказание, и, отступив в сторону, в нерешительности остановился. Знахарка не повернулась к нему и не приказала уйти, и он продолжал стоять на месте, ибо его одолевало не только любопытство, но и беспокойство за жену.

Елена Марковна присела на один стул, а на другой поставила свой саквояж и как только она раскрыла его, перед взором Кузьмы и его дочерей появилось такое количество непонятных вещиц, что в глазах зарябило.

Онисья краем глаза тоже поглядывала на загадочное богатство пузырьков, склянок и всевозможных неведомых предметов, после чего переводила взгляд то на незнакомку, то на Кузьму. А тот, кивал головой, успокаивая жену, и давая понять, тем самым, что все происходящее делается с его ведома.

Елена Марковна достала термометр и определила его подмышку больной, а потом, взяв плоскую прозрачную лопаточку, потребовала, чтобы та открыла рот. Осмотрев горло пациентке, она принялась ее прослушивать.

– Да, у нее же воспаление легких! – заключила она после нехитрого обследования. Температура тридцать девять и семь!

Домочадцы Онисьи ничего не поняли из слов знахарки, но уловив в ее лице тревогу, тоже заволновались.

Елена Марковна принялась перебирать свои лекарства, которые она припасла на все случаи жизни, собираясь на танцевальный конкурс.

– Ага, вот, кажется то, что нам потребуется! – обрадовалась она, и обнадеживающе взглянула на окружающих.

После этого она достала шприц, вату и спирт, откупорила ампулу, и жестом попросила Онисью снова перевернуться на живот.

Стоящие за ее спиной с изумлением следили за ловкими, быстрыми манипуляциями незнакомки, не отрывая глаз от ее рук.

Намазав ягодицу Онисьи спиртом, Елена Марковна попросила ее полежать спокойно и потерпеть, однако, женщина вопросительно смотрела на нее, ничего не понимая. Тогда, повернувшись к Кузьме, Елена Марковна, попросила его позвать Игоря.

Кузьма послушно удалился. Через минуту дверь снова отворилась, и на пороге показался молодой человек.

– Игорь, войдите сюда, и, чтобы не смущать больную, отвернитесь в сторону.

Игорь послушно выполнил ее указание.

– У женщины воспаление легких. Ее просто необходимо колоть, и у меня, к счастью, с собой имеется подходящий антибиотик для этой цели. Мне нужно, чтобы Вы предупредили ее о том, что укол, это больно, и она должна потерпеть, а то, чего доброго испугается, вскочит от неожиданности и сломает иглу.

– Я все понял, Елена Марковна, все понял! – и прилежный переводчик принялся за объяснение.

Бедная женщина настолько устала от болезни, что согласилась терпеть любую боль. А Кузьма, после того, как Игорь сообщил, что его жене угрожает смертельная опасность, побледнел, а потом с надеждой воззрился на Елену Марковну.

Онисья мужественно перенесла первый в своей жизни укол, неожиданно доставшейся ей от высшей цивилизации, а потом, сморщившись, выпила две горьких таблетки.

Елена Марковна взглянула на свои ручные часы, заставив Кузьму вытянуть шею от удивления, а девочек подтянуться на мысочках, чтобы разглядеть из-за ее спины маленький позолоченный предмет, находящийся на руке незнакомки.

– Игорь, скажите, что через десять минут ей станет легче, я дала лекарство, которое собьет температуру. И еще спросите, имеется ли у них молоко и мед, а лучше, малиновое варенье.

Игорь улыбнулся.

– Надеюсь, что мед и молоко у Кузьмы непременно найдется, а вот насчет варенья ничего сказать не могу.

Как только Елена Марковна вышла из комнаты больной, к ней тут же подбежала возбужденная Валерия.

– Мама, пошли скорей, я отведу тебя в Вашу с папой комнату.

– О, какие вы шустрые! – улыбнулась дочке Елена Марковна, – уже и комнаты распределили.

– Да! Мы с Настей разместились вон в той, что поменьше, но зато там много полочек, на которые можно разложить все наши причиндалы. Ведь у нас с Настей одной косметики пруд пруди.

– Интересно, зачем это вам с Настей здесь понадобится косметика?

– Прежде всего, для самих себя, да и потом, тут не люди что ли?

Елене Марковна вновь посмотрела на дочку и улыбнулась, махнув рукой.

А Валерия нетерпеливо потянула ее за руку в дальнюю комнату.

– Посмотри, мама, тут тоже очень уютно, правда, темновато немного. Ну, да ничего, здесь везде темно, окошки-то вон какие маленькие да мутные.

Комната, которую дочь определила родителям, была довольно вместительной. В правом углу размещалась большая деревянная кровать, застланная самотканым покрывалом с тремя подушками, лежащими «горкой» друг на друге. Две массивные дубовые полки с резными узкими дверцами, висели над ней, создавая некий гарнитурный альянс. С противоположной стороны размещался небольшой квадратный стол, придвинутый вплотную к стене и застланный льняной серой скатертью с синими узорами по краям. Возле стола стояли три стула с высокими спинками в виде широких поперечных перекладин, а чуть поодаль, в углу низкая скамеечка, стоящая рядом с прялкой. У третьей стены, как раз под небольшим замутненным оконцем, горделиво выпячивал свои закругленные бока большой деревянный сундук с массивной крышкой и навесным замком. Деревянный пол был не крашеным, но хорошо промытым и устланным самоткаными лоскутными дорожками. В том углу, где стояла прялка, почти под самым потолком на небольшой треугольной полочке стояли три иконы, освещаемые горящей лампадкой и любовно покрытые сверху узорчатым льняным рушником.

Елена Марковна молча разглядывала комнату, прикидывая, где будет удобней разложить вещи.

– В нашей комнате почти то же самое – сказала ей Валерия – только полок на стене в три раза больше, а иконка одна.

Игорь с Алексеем разместились в столовой, после того, как массивный дубовый стол был успешно перемещен на летнюю веранду, примыкающую к дому и заменен старой кроватью, за ненадобностью, стоящей в сенях.

По мере того, как незнакомцы обустраивали себе комнаты, подозрительный Кузьма отбросил все сомнения и окончательно уверился в том, что свалившиеся на его голову незнакомцы никак не могут быть турецкими шпионами. И вообще, если отбросить чудеса в сторону и все же не считать их божьими посланниками, угадать, кем они были и откуда взялись, было просто невозможно! Из своей черной штуковины-коня, как обозвал этот неизвестный объект Кузьма, странники внесли в дом столько всевозможных неизвестных ему предметов, что разбегались глаза! И наблюдательному Кузьме не требовалось быть великим грамотеем, чтобы понять, что эти предметы никак не могут принадлежать его цивилизации.