Индиль

«Я сплю. Мне все это снится. Ужасный сон. Просто кошмар какой-то», – думал Махталеон и сам в это не верил.

Он вышел из покоев и долго блуждал по замку, пока не очутился в тронном зале. Он поднялся по каменным ступеням к трону и занял свое место. Лучи утреннего солнца уже начинали окрашивать небо в теплые тона, а он все продолжал неподвижно восседать на троне, погруженный в свои мысли о Тиир, о Пратте, о сыне, имени которого он не знал или не помнил. Он пытался припомнить хоть что-то, но любые воспоминания казались ему обманом и предутренним вымыслом.

– Мерзкая старуха, – наконец произнес он в пустоту тронного зала, будто подытоживая свои мысли.

– Зачем же так, мой мальчик? Разве не этого ты желал?

От неожиданности он мгновенно вынырнул из своих мыслей и лишь теперь заметил старуху, сидевшую на ступенях, ведущих к трону.

– Что ты делаешь здесь? – вскричал он вне себя от негодования.

– Я живу здесь и занимаюсь воспитанием твоей дочери Илис, – невозмутимо отозвалась колдунья.

– Она не моя дочь. Она – исчадье ада и должна вернуться туда, откуда ты вытащила ее.

– Не волнуйся, мой мальчик. Я вскоре покину твой замок и уведу Илис с собой. Я передам ей свои знания, и она станет одной из нас…

– Забирай ее и проваливай. Я не желаю больше видеть тебя. Я доверил тебе свою жизнь, свою судьбу, а ты перекроила все по-своему. Что ты творишь, ведьма? Что ты делаешь со мной? Ты все уничтожила, все разбила, ты лишила меня истинной жизни!

– Я сделала все так, как ты сам того пожелал.

– За что ты убила Пратта?

– Он задавал слишком много вопросов. Он вмешивался в то, во что ему не было положено вмешиваться.

– Он желал знать о происходящем. Он желал оградить меня от твоего обмана. И поплатился за это. Ты убила его моей рукой. А теперь ты сама поплатишься за содеянное.

– Успокойся, Леон. Пратт не убит, лишь изгнан. Я укажу тебе, где он. Начиная с этого дня, ты сам создашь свою реальность. Я лишь немного помогла тебе. Ты пробудился от своей хандры. Теперь действуй. Сделай так, как ты сам того желаешь. И помни: судьбу обойти – от нее не уйти. У каждого есть начало и исход, ты найдешь окончание своего пути, как бы не путалась нить.

Она достала из рукава два мотка ниток и принялась перематывать их в один большой моток.

Махталеон следил за движением ее рук.

– Сколько лет ты взяла из моей жизни?

– Сколько лет за совет? – захихикала старуха. – Немного, ведь работа моя не по душе тебе оказалась. Пять сотен лет всего.

– Пять сотен? Пять сотен лет?! За этот кошмар, что я пережил?! Я оторву тебе голову вот этими руками и брошу собакам на съедение!

– Зная твою природу, я прощаю тебе твои слова.

– Оставь меня.

– Я дала тебе, мой мальчик, ровно то, что ты просил, да ты пока того не ведаешь. Как узнаешь в событиях своей жизни мою помощь, помяни меня добрым словом, – она спрятала клубки так же незаметно, как и достала, и исчезла.

– Истма! Истма-Ил, испепели тебя солнечный свет! Сумасшедшая старуха.

Он бросил ей вслед еще несколько нелестных слов, спустился по лестнице и стал ходить по огромной зале взад и вперед, пытаясь привести мысли в порядок. Что есть сон? Что есть реальность? Где его жизнь? Откуда начать движение? Не проснется ли он на полпути? Не оборвется ли его жизнь на недостигнутом? Что есть сон и что есть явь? Для нашего сознания нет различия. Мы живем две жизни – или не живем ни одной. Мы бесконечно существуем в каждой прожитой нами секунде и нас нет ни в одной из них. Каждый сделанный выбор определяет ход дальнейших событий, или же каждое наше решение предопределено еще до нашего рождения? Чтобы понять, как работает система мироздания, нужно увидеть ее со стороны, сверху, целиком, а для этого необходимо покинуть ее пределы, оказаться вне ее, оказаться вне жизни – отказаться от жизни…

Двери в залу бесшумно отворились и снова закрылись. Махталеон отвлекся от своих мыслей и поднял глаза. Перед ним стояла Тиир, в этом ужасном платье, скрывавшем ее естество.

– Махталеон, – тихо произнесла она и хотела сказать что-то еще, но он остановил ее.

– Молчи… Молчи, Тиир…

Он медленно, словно в тумане, прошел через всю залу и остановился рядом с ней.

– Это платье… Оно ужасно. Не надевай его впредь.

Он медленно расстегнул высокий ворот платья и обнажил ее шею и плечи.

– Но эти шрамы, Леон…

– Их больше не будет. Я обещаю тебе…

– Леон… Твои глаза…

– Что с ними, Тиир?

– В них вся Вселенная…

– Она твоя.

Не смея отвести от нее глаза, словно боясь потерять ее вновь, оборвав неловким движением ресниц эту тонкую нить, связывавшую их миры одним взглядом, Махталеон протянул ей руку, и сладкая дрожь пробежала по его плечам и спине, когда она ответила ему легким прикосновением.