Супергерои: Нола

Глава 27. У нас есть мы

— Это очень смешно! — растянулась в улыбке Нола, когда Клим рассказал ей про видео Мармеладки с Аней Спэшл.

— Это становится уже не смешно, — проворчал Клим, беспокоясь о трех миллионах подписчиков Мармеладки.

Первый вечер, когда Клим остался ночевать в диковинном доме Нолы, они проводили в приглушенном свете гирлянды, растянутой по-над стенами. Рядом на столике дымились кружки ароматного чая с добавлением трав, стояли опустошенные коробки из-под китайской еды, которую Клим купил на обратном пути. Они сидели на диванчике, Нола в своем плюшевом костюме-кигуруми Стича оперлась на Клима спинкой, нежась в его ласковых объятьях. В воздухе висела спокойная уютная атмосфера. И Клим со спокойным сердцем видел, что Нола чувствует себя довольно хорошо.

— Вот эту попробуй, это моя любимая, — Нола запустила руку в вазу с шуршащей смесью конфет и карамелек. — От нее у тебя сразу поднимется настроение.

Клим нехотя развернул протянутый фантик и закинул карамельку в рот.

— Это просто «гусиные лапки», всё это я тысячу раз пробовал. Мне кажется, ты забываешь, не я тут свалился на Землю из космоса.

Нола взяла себе конфету «ромашка» и стала разворачивать обертку, объясняя:

— Смешно то, что из-за Ани девушки теперь решат, что ты какой-то псих, а ты наоборот хотел её спасти и очень за неё переживал.

— Вот это как раз не смешно! — экспрессивно отреагировал Клим, еще больше насмешив Нолу. — Меня все теперь ненавидят.

— Однажды все возненавидят и меня, — печально вздохнула Нола.

— Нет, что ты. С тобой всё иначе. Тебя любят, ты им нужна, ты приносишь в этот мир столько добра и пользы.

— Да. Возненавидят. Я знаю, — вспоминая слова Быкарова, врезавшиеся в память, убежденно повторила Нола.

Не зная, как утешить Нолу, Клим с непониманием спросил:

— Почему?

По пути с Урала Нола впервые задумалась о своем будущем. Допустила не только, что у нее получится благотворно повлиять на этот мир, но и что у мира получится побороть её. И в отличие от бредней Быкарова, Нола дошла своим умом до совершенного других причин такого развития событий. И теперь она озвучила свои мысли:

— Стоит людям только допустить, что во мне есть те же изъяны, что и у вас, мир сразу испугается моей силы. Однажды человечество оценят меня по себе. Посчитают, что у меня есть грязные тайны, амбиции и корыстные планы. Слух распустит какая-нибудь Мармеладка или мой зложелатель. Не важно, правдивый или бредовый слух. А дальше, дальше социум включит стадный страх за благополучие популяции. И меня сочтут угрозой.

Клим понимал, что логика тут есть, но проецировал на внешний мир свое доброе отношение к Ноле и потому не мог поверить, что такое однажды произойдет.

— Я понимаю, твои страхи. У тебя на кону больше, чем просто репутация в интернете, — признал он. — И всё же! Тебе не о чем беспокоиться, поверь. Ты чудесна! И ты няшная, а это нынче много значит. К тому же, баланс в этой вселенной распределен причудливым образом. Не всем людям достается равное количество всеобщей любви и нелюбви. Кому-то чуть-чуть того и этого. А кому-то только одно из двух. Вот тебя будут любить всегда. А меня походу хэйтить, особенно женщины. Ты бы видела гневные комментарии под моими видео, они прибавляются в геометрической прогрессии!

Нола мягонько развернулась в его объятьях и заглянула в его лицо:

— А тебе прям так нужны эти женщины? — испытывающе улыбнулась она.

Клим понял, куда повернул разговор. Нола намекала на их взаимные чувства. И с этой точки зрения его не волновали никакие проблемы.

— Так вот, что тебе нравится в ситуации с Мармеладкой, — шутливо прищурился Клим, — что теперь я ни к кому от тебя не сбегу. Понятно всё с тобой!

— Ты раскусил мой коварный план, — прошептала Нола.

Шутки закончились. Клим крепче обнял Нолу и серьезно заверил, вглядываясь в целую вселенную в её глазах:

— Мне нужна только ты. Я это понял давно, но было слишком поздно. Ты спасала свой мир, а я понемногу рушил свою жизнь. Каким-то чудом у нас появился второй шанс. И теперь я тебя никуда не отпущу. У нас есть мы. Это главное. Всё остальное не важно.

Брюнетка из космоса потянулась к его лицу и крепко поцеловала.

— Иногда ты находишь такие красивые слова, — не с грубой страстью, но с трепетной любовью выдохнула Нола в его губы. — Ты прав, у нас есть мы.

Нола продолжила целовать Клима, а он отвечал её мягким губам, перехватывая инициативу. Буря вплеснувшихся гормонов опьяняла. Он отдался чистому и истинному чувству, которое давно зародилось к Ноле. Такому сильному чувству, какого он ни к кому прежде не испытывал. Вдобавок теперь над ним не довлели муки совести из-за Ани, эта чертовка Спэшл была жива и сполна отыгралась на нем.

Ненадолго Нола отстранилась от Клима, потянулась к замочку молнии от своего плюшевого костюма и стала расстегивать, открывая взору Клима свое обнаженное тело. Ее набухшие соски выскользнули из расступившейся молнии плюшевого комбинезона, темненькие ареолы нежно блеснули в романтическом свете гирлянд, а подтянутые полные груди тут же прильнули к Климу, приятно прижавшись к его телу. Теперь Нола ласково впилась губами в его шею, пальчиками расстегивая пуговицы его рубашки.

— Постой, ты уверена, что после всего случившегося достаточно хорошо себя чувствуешь для этого, — заботливо уточнил он.

— Уверена, — забираясь на Клима, прошептала она со сладким азартом и расстегнула ремень его джинсов.

Клим видел, что Нола вполне инициативна и позволил ей действовать. Приспустив с него джинсы так, чтобы её взору открылась вся полнота его возбуждения, Нола с любопытством рассмотрела его, распаляясь от увиденного еще сильнее. Они пустились во взаимные ласки, нежные и порывистые, но в порыве страсти на прелюдии слишком надолго не задержались.

В эту ночь Клим стал первым мужчиной в её жизни. Это было отнюдь не спонтанное решение. С самого первого дня он оберегал и заботился о ней так, будто это не у нее суперсилы, а у него! И только ему она доверяла, только его могла полюбить, только с ним она мыслила себя.

Языку любви Нола училась налету, и оказалась даже более напористой, чем Клим предполагал. Для обоих близость стала чем-то большим. В этом темном полном несовершенства мире они стали друг для друга собственной прекрасной вселенной, в которой существовали лишь они двое. Каждое движение, каждое прикосновение и каждый поцелуй становились величайшим событием в их жизни, а взгляды заменяли миллионы слов. И даже само время для них замирало.

Утром, когда Нола разлепила густые темные ресницы, первое, что она увидела, было лицо Клима, умиротворенное и просветленное нежным чувством к ней. Он проснулся раньше и задумчиво рассматривал её. Такой забавный, одновременно серьезный и безумно счастливый. Солнечные лучи ярко разливались по стенам и мебели, отбрасывая на влюбленную пару блики и солнечные зайчики.

Мягкие губы Нолы растянулись в сладком пожелании доброго утра. Она сонно потянулась, выгнув спинку, и прильнула к Климу.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Нола.

— О том, какая прекрасная это была ночь.

— И ещё о чем-то, — проницательно догадалась она.

— О мире, в котором ты родилась. Какой он? Я хочу разделить с тобой эти воспоминания.

Нола задумалась чуть растерянно. Села в постели, укрывая их с Климом простыней и с каплей горечи проговорила:

— Чем дольше я нахожусь здесь, тем отчётливее замечаю, что воспоминания о другой вселенной угасают. Всё сложнее мне вспоминать детали. Всё бледнее образы. Мне кажется, это прямое следствие моего перемещения между мирами. Я помню светлые города и счастливых людей. В нашем мире не существовало зла в сердцах и умах, по крайней мере, уже многие века. Это было зрелое, истинно гуманное общество, где каждый думал о том, что максимально может дать миру, дабы укрепить процветание близких и дорогих ему людей. Люди смело мечтали и шли за мечтой. Но мечты эти были не корыстны. Мы были строителями реальности. Мы создавали завтрашний день. И не потому что, у нас не было повседневных сложностей, как здесь на Земле. Нет. Какие-то хлопоты были, рутина тоже была и даже некоторые болезни. Но там мы разделяли главное, глобальное, и частное, незначительное. Все свои трудности или свои личные успехи считались незначительными. Глобальным и важным же считался вклад в историю, в общество, в города, в науку, в познание, в мир в целом. И все это понимали интуитивно, это было естественно и шло из нас самих. Там такими вещами занимались не единицы. А все. Потому что у каждого было не одно, а несколько занятий, несколько работ, профессий. В отдельное время и в отдельный день мы трудились и творили в разных сферах. Оттого общий уровень познаний и ширина кругозора были похожи.

— Ничего себе! — беззвучно прошептал Клим.

— Идеальным мой мир, конечно, не был, но наши стремления делали его лучше, чем он мог бы быть. Мы хорошо находили общий язык друг с другом и ещё лучше понимали себя. Осознанность лежала в основе личности. Субъективизм ценностей и понятий заменяла чистота понимания. Непоколебимая убежденность. Там никто не задавался вопросом о смысле жизни. Он был ясен. Каждый понимал: «Я творю этот мир, моя жизнь это вклад в нескончаемый поток вечности. Я важен. Мой собрат важен. Мы можем сотворить великие дела. Вместе и по отдельности. А если я этого не чувствую, то я должен найти в себе ответ, в чем моя важность, она уже есть или мне предстоит ее создать». Вот как мы мыслили. — Нола устремила умный мечтательный взор в пространство. — Только представь, если бы люди на Земле жили бы так же? Наверное, благодаря такому мировоззрению мы смогли пережить катастрофу своей вселенной... Мы осознавали, что такой образ жизни и образ мысли ценен и полезен. Его носителей во что бы то ни стало нужно спасти. И у нас получилось.

Клим выслушал очень внимательно, с любопытством и размышлением над каждой фразой. Информация о ее мире многому может научить нас, обитателей не самой совершенной Земли, Клим в этом убежден. Ведь он всегда считал Нолу носителем старшего разума, так он это называл. И все же, он заметил, что ожидал другой ответ. Рассказ о родителях, о доме, о друзьях, о простых вещах из жизни самой Нолы.

И он сказал об этом вслух, обращая внимание Нолы на нехватку личных красок в этой картине воспоминаний. Чем ещё больше вогнал космическую сверхженщину в смятение.

— Ни имен, ни описаний, ни эпизодов из твоей жизни… прости, я не критикую, просто это немного странный рассказ, — осторожно сказал Клим.

— Я... не знаю, Клим, всё так размыто, вроде вертится на уме, как сон, который ты пытаешься запомнить, а он тает прямо на твоих глазах! Эта вселенная словно вытесняет информацию о другом мире. Может, это один из неоткрытых законов физики. Может, мембраны субатомного мира, из которых состоит подпространство, просто разворачиваются другим измерением, скрывая ту часть воспоминаний, что относится к иной реальности.

Клим с надеждой взмолился:

— Ну хоть что-нибудь?

— Мои родители, мой дом... Ах, Клим! Детали теряют объем, конкретику, остаётся только теплое чувство, что это была хорошая пора, хорошие люди, которые дали мне многое несмотря ни на что. Забота и чувство защищённости стали мне опорой на всех этапах взросления. И ещё знаю, что я с детства хотела поделиться тем добром, что дали мне родители с кем-то ещё. Может со всеми. Но скорее, с кем-то дорогим мне. С кем-то вроде тебя.