Дышать счастьем

Глава 17

Через два дня снова наведываюсь в реабилитационную клинику. Сначала хотела послать к черту наш с Зойкой договор, но совесть почему-то не позволила. Я разыскала Яниса и окольными путями расспросила о новом пациенте.

— Чокнутый русский! — всплеснув руками, воскликнул врач. — Он постоянно воет, как голодный волк. Стоит кому-то из медперсонала к нему войти, как поднимает вой. Мы не сможем ему помочь, пока нас к себе не подпускает. На снимках компрессионный перелом позвоночника поясничного отдела. Это не слишком серьезно, есть 90 % шанс на скорое восстановление, но этот русский не верит нам и обвиняет во лжи. Утверждает, что все мы здесь куплены. Может, ты поговоришь с ним? Вы русские — загадочные души. Быть может, найдете общий язык.

— Хорошо, Янис, загляну к вашему проблемному пациенту, — обещаю и иду в палату Артема.

— Как насчет кофе? — кричит мне вслед, но я предпочитаю сделать вид, что не расслышала.

Стучусь в дверь и прислушиваюсь. Тихо, едва слышно работает телевизор.

— Можно? Только не надо выть, я не лечить тебя пришла, — предупреждаю заранее.

— Да? — заинтересовался Артем, отрывая взгляд от экрана, — а зачем тогда?

— Просто поговорить. Хочешь, почитаю тебе свой дневник? Я всегда его ношу с собой в сумке.

— Меня не интересуют твои девичьи секреты.

— Можно, я присяду? Не могу долго стоять — ноги слабые.

— Садись, — пожимает плечами и демонстративно отворачивается к экрану телевизора, по которому транслируют бой.

Сидя в кресле, пользуюсь случаем и рассматриваю парня. На вид ему лет 25–26, русые короткие волосы, пронзительные голубые глаза, правильной формы нос, с кривой, конечно же, перегородкой, и точеный подбородок. Черт, да Зойкин чемпион действительно красавец! Если бы кому-то пришло в голову исследовать лицо Артема по древнегреческому принципу золотого сечения, к которому так стремятся многие звезды, то результат был бы ошеломительным. Черты лица у Калачева правильные, один царский подбородок сведет с ума любую женщину.

Молчу, пока снова не переводит на меня взгляд.

— Я весь внимание, — говорит.

— Ты сейчас должен быть там? — киваю на экран.

Артем сжимает пальцы в кулак так сильно, что белеют костяшки пальцев, а потом резко ударяет им в стену. Я вздрагиваю, но стена, к счастью, выдерживает.

— Я рассчитаюсь с этим ублюдком, который запрещенным ударом уложил меня на лопатки и сломал позвоночник. Отправлю его в нокаут, и сделаю так, чтобы на больничной койке оказался он, а не я, — зло говорит Артем.

— Конечно, рассчитаешься, — спокойно отвечаю, — но сначала тебе нужно выйти отсюда на своих ногах. Доктор Кесиди сказал, что ты не желаешь лечиться, зачем тогда сюда приехал? Можешь не отвечать. Знаю, что тебе сейчас все равно, где лежать, душой ты находишься в другом месте — в восьмиугольнике. У всех нас, кто сюда попал, есть только один шанс на выздоровление. И ни врач, ни медсестра, ни реабилитолог тебе не смогут помочь, пока ты сам не захочешь восстановиться. Два года я жила в инвалидном кресле, пока однажды не сказала себе: «С меня хватит! Это мое тело и только я одна могу помочь себе выздороветь».

— Твой дневник такой же нудный, как и твои высокие речи?

— И это мне знакомо, — с грустью улыбаюсь, — я так же не воспринимала рациональные идеи, которые мне подкидывали со стороны. Все казалось утопией. Я могла бы встать на ноги еще год назад, но, как и ты, предпочитала лежать и плевать в потолок, целыми днями грустить о том, что любимый человек меня бросил, никому не нужна и будущего у меня тоже нет.

— Откуда ты знаешь, что меня бросили? — изумился Артем.

— Это же очевидно.

Артем промолчал, насупившись, продолжая краем глаза следить за боем.

— Ты выступаешь под эгидой UFC?

— Не выступаю, а выступал, — поправляет, — но я больше никогда не вернусь в клетку. На чем основан твой интерес и знания о боях?

— Друзья из моей прошлой жизни за бокалом пива делали ставки, кто одержит победу в очередном бою: Руслан Нурмагомедов или Конор Максвелл, — пожимаю плечами.

— Я победил их обоих, — слегка улыбнувшись, говорит Артем.

— Ты скоро восстановишься. Полежишь немного в гипсе, не умрешь. Потом ношение корсета и усиленные занятия физкультурой. Через год сможешь вернуться на ринг, если не будешь глупить и перестанешь себя жалеть.

— Уходи, я устал, — вид у него действительно изнеможенный.

— Понимаю, — встаю и иду к выходу.

— Эй, подожди! Как тебя зовут?

— Меня зовут Алена Крапивина.

Артем кивнул и прикрыл глаза. Выхожу за дверь, ободряюще улыбнувшись ему напоследок. Иду по коридору к выходу и сталкиваюсь нос к носу с Янисом.

— О, ты была у русского пациента? Говорила с ним? Или ничего не вышло из этой затеи?

— Говорила. Надеюсь, скоро позволит себя лечить, не так уж он и безнадежен.

— Благодарю. И приглашаю на ужин сегодня вечером. Во сколько за тобой заехать?

— Не нужно за мной заезжать, — вздыхаю, собравшись духом, — извини, Янис, мне очень льстит твое внимание, но я не ищу сейчас отношений.

— Нет проблем. Я все понял! Всегда рад тебя видеть здесь, — быстро проговорил доктор и скрылся в одной из палат.

Вернулась домой и занялась приготовлением греческого салата. В клинике не нужно было думать о еде, а здесь приходится проводить некоторое время на кухне. Хотя, что там мне одной надо? Я неприхотлива в еде и всеядна.

Прихватив салатницу, иду к телевизору, скоро начнется сериал на английском языке. Если не слышать английскую речь и не практиковаться, так недолго и забыть ее. За этим занятием меня застает звонок домофона. Включаю камеру и вижу, конечно же, Зою Ковец. Больше никому не придет в голову меня беспокоить.

Я ее не встречаю, сама знает дорогу. Ковыряюсь вилкой в салате и слежу за сюжетом.

— Привет! Совсем не рада меня видеть? — своим обычным надменным тоном спрашивает моя названная подружка.

— Неа, — не отвлекаясь от экрана, охотно признаюсь.

Зойка плюхается рядом и отбирает у меня вилку.

— Все время хочу есть! — заявляет она.

Наглость — второе счастье. Вне всякого сомнения, Зоя Ковец стала таким частым гостем на моей вилле, что теперь чувствовала себя здесь, как дома. Пора прикрывать эту лавочку.

— Ты что хотела, Зоя? Доедай мой салат и уматывай.

— Что значит уматывай? Расскажи мне, как прошла ваша ночь с Марком. Тебе понравилось?

— Очень.

— Наши отношения значительно ухудшились после той памятной ночи, — пожаловалась Зоя. — Ты добилась своего — Марк от меня отвернулся.

— Только потому, что подозревает тебя, сама знаешь, в чем.

— В ту ночь я дралась на ринге. Хозяин подпольного заведения заработал на мне кучу денег. Еще бы! Чуть ли не весь город сбежался посмотреть на известную Опасность. Побила всех девушек, которые не побоялись со мной выйти, с каждой представляла, что это ты! — мрачно усмехнулась Зоя.

— За что мне выпала такая честь? — присвистнула я, — обычно во время секса представляют других мужчин или женщин, но чтобы во время боя… Это что-то новенькое, Ковец.

— Никакая это не честь — а ненависть. Я тебя ненавижу, потому что ты в это время объезжала моего любимого мужчину!

— Зоя, вот скажи мне, ты реально дура? На кой черт мне надо спать с Марком? Ты за кого меня принимаешь? — разозлилась я.

— Так у вас ничего не было? — оживляется она.

Ее личико просияло, а потухшие глаза заблестели. А мне опять захотелось лгать.

— Не было, и не будет. Мы просто напились и проговорили полночи. Рассказывал мне, как вы познакомились. Успокойся уже, несчастная страдалица, — закатываю глаза и отбираю у нее вилку. А то еще, чего доброго, воткнет мне эту самую вилку куда-нибудь… промеж глаз.

— Гребаная ты стерва! — закричала Зойка. — Столько переживаний мне устроила на пустом месте! Меня два дня тошнило от мысли, что Марк трахался с тобой в нашем доме. Не разрешала ему прикасаться к себе. Теперь понимаю, как ужасна и невыносима мысль об измене. Черт бы тебя побрал, Крапива! Ты внесла в мою жизнь неизведанные ранее эмоции. Но спасибо тебе не скажу, уж больно гадкое это чувство — ревность.

— Ради этого все и затевалось. Цени любовь Марка, и в будущем не делай ему больно. Он не заслуживает такого гадкого обращения с собой, Опасность.

— Разберусь с Марком как-нибудь сама. Ладно, Крапива, я тебе верю, потому что у тебя нет причин лгать. Ну и, само собой, Марк все отрицает. Ладно, рассказывай мне об Артеме! Что-нибудь узнала нового?

— У твоего бывшего бойфренда перелом позвоночника поясничного отдела, сейчас лежит в гипсе. Чуть позже снимут и наденут корсет.

— Меня не интересуют медицинские подробности, — отмахнулась она. — Я знаю от Глеба — его братца, что травма не серьезная.

— Не серьезная?! Ты реально думаешь, что вероятность при таких травмах стать инвалидом на всю жизнь — это не серьезно? — вскипела я, — его душевное состояние только способствует этому! Парень чувствует себя выброшенным на обочину жизни. Лежит и смотрит весь день канал «Матч». И ни один близкий человек не пришел, чтобы его поддержать.

— Это ты мне в укор что ли ставишь? Ты знаешь, что я не могу быть рядом с Калачевым. Для этого и заключила с тобой сделку. Свою часть выполнила, заметь, вот и ты теперь постарайся. Дуй завтра с самого утра в клинику и поддержи Артема! Кстати, он любит осетинские пироги с сыром.

— Ты что, пекла бывшему пироги? Не могу в это поверить! — хихикаю, представляя Зойку, хозяйничающую на кухне. На ней фартук в клеточку, а черные волосы присыпаны мукой. Не сдерживаю себя и громко смеюсь.

— Иди ты к черту! Честно говоря, драться у меня получается лучше, чем изготовлять кулинарные шедевры, — улыбается Зоя. Вот, такой она нравится мне больше.

— Ладно, подкормлю твоего чемпиона домашней едой, хотя в клинике прекрасный повар, готовит, как в ресторане. И может статься так, что твой Артем пошлет меня на три буквы вместе с пирогами.

— Не пошлет. Он любит девчонок твоего типажа — высоких, стройных, беловолосых. Черт, я уже ревную. Жалко отдавать такого парня, но и себе оставить не могу.

— Заткнись, Зоя, бесят твои речи на эту тему. Заведи себе гарем в таком случае, если хочешь нескольких мужчин сразу.

— Марк, хоть и мягкосердечный, но не позволит. А так, я бы с огромным удовольствием насчет двойного проникновения, — подмигнула Зойка.

— Циничная стерва и извращенка! — поражаюсь я и еле сдерживаюсь, чтобы не запустить в нее что-нибудь тяжелое. — И что в тебе только мужики находят?

— Ооо, запахло завистью, — говорит Ковец, — ладно, некогда мне тут с тобой трепаться. Устрою сегодня развлекалочку с Марком и выбью из него все мысли об измене, — похрустела она костяшками пальцев.

— Что значит, выбьешь? — ужасаюсь.

— А то и значит — отхлестаю его стеком или, может быть, плеткой.

— Зачем ты мне говоришь такие вещи?!

— Чтобы ты усвоила: Марк — мой личный раб, а я его Госпожа. И ему нравится играть со мной в подчинение, нравится выполнять мои команды, например, лизать ноги или кое-что другое. Видела бы ты сейчас свое лицо, Крапива, — расхохоталась Зоя.

— Да вы оба психи… Откуда только взялись на мою голову? Артем — тоже твой личный раб? — язвительно интересуюсь.