Дышать счастьем

Глава 10

Если быть предельно откровенной, я не знаю, как пережить потерю близкого человека. Наверное, здесь поможет только время. Понадобится год, а, может, и пять лет, чтобы боль притупилась. Нужно время, чтобы избавиться от тупого ножа, который находится внутри и пилит одеревеневшее сердце на куски.

Ты не знаешь, как жить дальше и не видишь смысла в завтрашнем дне. Мысли черны и печальны, ничего не радует. Не выносишь слова утешения, тебя уже от них тошнит. Кажется, что разучилась смеяться и улыбаться. Намерено окружаешь себя мрачными вещами, не выносишь ярких цветов и не включаешь телевизор. Воздвигаешь надежную защитную стену от внешнего мира и живешь в своей тишине, с плотно закрытыми занавесками и запертой дверью. Каждый день бессмыслен и наполнен пустотой. Во сне еще хуже. Туда приходит он, нежно гладит по голове и требует: «Живи!»

Большую часть времени провожу в церкви, здесь мне спокойнее. Когда служба заканчивается, помогаю по мере своих возможностей уборкой — протираю иконы, убираю огарки свечей, либо провожу время в тихих беседах о вере с батюшкой.

Я не забыла про Сашкиных детей и ежемесячно отправляю Людмиле посильную сумму денег. Ведь Никита и Артем — единственное, что осталось на этом свете от моего любимого. Им нужна помощь. Я бы хотела увидеть мальчиков, но кто же позволит? Мила на похоронах Сашки отсутствовала. Вообще больше не видела ее с того дня, как мы встретились впервые у метро. Как она перенесла смерть близкого человека? Очень хотела бы с ней поговорить, но боялась. Боялась, что меня не поймет, выставит на посмешище или унизит.

Зато на похороны приходил Сашкин дядя. Я сразу узнала мрачного седовласого человека, одетого по моде 90-х годов. Так вот ради кого Сашка одевался в старые бандитские вещи, подумала я. Он хотел быть похожим на своего могущественного, как ему казалось, покровителя. На самом деле, этот старый мужчина мог бы с гордостью носить звание «шпана обыкновенная». Эх, Саша, Саша…. * * *

В один ничем не примечательный день решила разобрать Сашкины вещи. Он принес с собой чемодан, но так и не разобрал, не сложил свои вещи в шкаф, на свободную полку. Он словно не желал «бросать якорь» в одном месте и всегда был готов к побегу.

Фирменные рубашки, разнокалиберные джинсы, носки и белье — вот и все, что осталось от него. Переложила вещи в большой пакет — отдам в церковь. На всякий случай проверила карманы во всех вещах, и в джинсах, которые лежали на самом дне, обнаружила ключи и клочок бумаги. На листе написан московский адрес. Чья эта квартира? Неужели… его? Ведь где-то же он жил до того, как переехал ко мне.

Решение пришло мгновенно — поеду туда. Если квартира его, есть шанс познакомиться с личным Сашкиным пространством, чтобы узнать о нем хоть что-то. Если квартира чужая — извинюсь и верну ключи.

Вызываю перевозку и мчусь по адресу. Слава богу, в этом доме работает лифт, и без проблем поднимаюсь на коляске на нужный этаж. Возле двери с табличкой 110 останавливаюсь, до звонка не дотянуться, поэтому просто стучу в дверь. Тишина. Замок низкий, не нужно прибегать ни к чьей помощи.

Дрожащими руками открываю и вслушиваюсь. Никого. Пахнет свежим качественным ремонтом и затхлостью. Заезжаю в квартиру и запираю дверь изнутри. Просторная трёшка, и только одна комната жилая. В ней спартанская обстановка: кровать, телевизор на стене, шкаф и массивный стол.

Хочу найти хоть какую-нибудь подсказку, поэтому решаюсь обследовать ящики стола. В самом верхнем обнаруживаю различные документы и принимаюсь их изучать. Голова ни к месту разболелась, тру пальцами виски и вникаю в напечатанный текст. Из него следует то, что квартира принадлежит Сашке, но в случае его смерти, он завещает ее детям — Абрамовым Артему и Никите. На мое имя Крапивина Алена Николаевна открыт банковский счет с очень приличной суммой денег. С моими скромными запросами мне и жизни не хватит, чтобы их потратить.

Среди прочих бумаг, на самом дне нахожу листок, сложенный вчетверо. Сердце бешено стучит, предчувствуя, что нашла то, что всей душой мечтала найти. Письмо.

«Здравствуй, моя дорогая Алена. Если ты нашла это письмо и держишь его в руках, то вероятно меня уже нет в живых. Не хотел ничего писать — слишком уж это все сентиментально и не в моем стиле. Но подумал, что ты должна знать кое-что.

Я знал, что ввязываюсь в опасную авантюру, но все равно пошел на этот риск, ведь он оправданный. Все ради тебя, моя Алена. На твоем счету есть деньги, пожалуйста, пользуйся ими по своему усмотрению. Но обещай, что вылечишься, ради моей памяти, сделай это. Живи за нас двоих. Буду рад, если ты встретишь настоящего мужчину, который сделает тебя счастливой.

Не плачь обо мне. Помни, я всегда буду рядом, хотя тебя недостоин, я не самый лучший мужик в мире — безответственный, трусливый. Так что ты немного потеряла, поверь.

Прости меня, если сможешь.

Почему я погиб? Скорее всего, меня убрали свинцом в голову, как ненужного свидетеля. Хотя мой дядя утверждает, что со мной ничего не случится. Мы проиграли. Но я это предвидел, конечно же, ставки были чересчур высоки. Ничего не бойся. Я уплатил цену своей жизнью. Буду счастлив уничтожить это письмо, когда все благополучно закончится. PS. Ну и написал я тут, жуть. Сам от себя подобного не ожидал.

Романтичный вор».

Всю ночь просидела в полупустой Сашкиной квартире и бездумно смотрела в окно. На душе пустота. Как он мог? Деньги… Люди готовы на многое ради этих проклятых бумажек, с головой окунаются в риск и не боятся расстаться с жизнью.

Почему была так слепа и сразу не догадалась, ЧЕМ занимается Саша? Как ему удалось меня провести? Он ходил «на дело», живя в моей квартире, приносил домой ворованные деньги, расплачивался ими за ужин в ресторане, а я ничего не подозревала. Благодарю Бога за то, что он оказался хотя бы не наемный убийца. Я не оправдываю его, нет. Просто любила, не смотря ни на что…

«Живи за нас двоих»…

А нужна ли мне эта жизнь без тебя? У меня ни ребенка, ни котенка — ничего от тебя не осталось. Что ж, думаю, кое-что все же смогу сделать для тебя, Саша. * * *

Однажды платеж для Никитки и Артема не прошел по банку, и я позвонила Миле, чтобы уточнить ее новые реквизиты. Больше недели не могла связаться с ней. Нужно ехать туда! Может, теперь она не столь агрессивна, как раньше?

На свой страх и риск отправилась по месту проживания Сашкиных деток, у меня остался адрес. На звонок никто не вышел, квартира явно пустовала. Зря сюда приехала. Возможно, они сменили место жительство или уехали в Рязань.

На всякий случай постучала в дверь соседям, чья квартира находилась на той же лестничной клетке. До звонка мне не достать, хотя могла бы встать на ноги, опираясь на стенку, но все реже и реже использовала свои скудные возможности. В моей душе жило черное горе, которое затмило беспокойство о себе.

Дверь открыла маленькая худая старушка.

— Здравствуйте! А Вы не знаете случайно, где Людмила Малькова? Они съехали отсюда? — спрашиваю я.

— Здравствуй, Милка-то? Переехала, на тот свет, прости Господи, — бабушка торопливо перекрестилась.

— Как это случилось? — испуганно спрашиваю. — Где ее дети?

— От наркоты проклятой скончалась. У нее деньги завелись, судя по всему такие огромные, что она плотно подсела на иголку. Ни свет, ни заря наркоши — друзья ейные здесь околачивались. Достали, падлюки. Всех угощала, дура баба, прости Господи, — старушка опять перекрестилась. — И откуда только деньги брались у нее? Сама ж Милка не работала ни дня. Все на Сашкиной шее сидела, пока тот не сбёг от нее.

— А где же дети?

— Так забрали их сразу.

— Куда?!

— В детдом, куда же еще? Кому ж они нужны, сиротки? Сашку еще раньше убили, игорное заведение он охранял от бандюков и доохранялся — они же его и замочили. Я по телевизору видела в новостях. Эх, была какая семья, и что стало! — покачала головой старушка.

Это я виновата в смерти Милы! Снабжала ее деньгами, даже не подумав своим скудным умишком, что она будет тратить их не на детей, а покупать наркотики! Что же испытали бедные малыши, живя с мамой наркоманкой? Она кормила их? Покупала игрушки? Что сейчас с ними?

Детский дом ломает психику ребенка напрочь. У меня была знакомая в далекой студенческой жизни — воспитанница детского дома, и она подробно рассказывала, как ей приходилось выживать там. Бедные, бедные малыши… Я должна их отыскать и помочь, и это самое малое, что могу сделать для этой семьи.

Я нашла это место — серое здание на окраине города, где жили Сашкины дети. Теперь постоянно сюда приезжаю, раз в неделю, чаще не разрешают. Говорят, что мальчики сильно плачут после моего отъезда. Приношу Артемке и Никите игрушки и одежду, разные вкусности. Они каждый раз просят забрать их оттуда. Но кто же мне, одинокому инвалиду, отдаст двух детей? Заведующая детского дома к моей просьбе отнеслась категорично:

— Забудь об этом! Абрамовы будут расти в детском доме. Ты их не потянешь. А если и потянешь, то подумай, что с ними будет, если еще и ты умрешь? Посмотри на себя, дорогая, тебя же горе сожрало. Одни глаза торчат — лицо белое, кожа да кости. Черное не снимаешь… Езжай домой и не приезжай больше сюда, не давай пацанятам ложную надежду. Чем быстрее они свыкнутся с мыслью, что теперь их дом здесь — тем лучше для них!

Мне нечего сказать, она права. Печаль не оставила на мне живого места — болело все.

У меня были деньги. Сашка позаботился обо всем. А теперь его нет — жестоко поплатился своей жизнью, и мою под откос пустил. Забрал надежду на счастливый исход. Наверное, я действительно скоро умру. Зачем мне такая жизнь? Что в ней хорошего?

Мама хочет вернуться из Европы, чтобы поддержать меня здесь, но я говорю, что ее место там — рядом с делом всей ее жизни и с любимым мужчиной. Я сильная и справлюсь со всем сама. Пусть хоть кто-то в нашей семье будет по-настоящему счастлив.

Часто бываю на кладбище у Сашкиной могилы. До сих пор не знаю, любил ли он меня на самом деле или просто хотел помочь? Он был романтик до глубины души, добряк и жутко боялся ответственности за других. Бегство — вот для него наилучший выход из ситуации.

Зачем ты, Саша, только согласился на сотрудничество с криминальными элементами? Мы были бы счастливы вместе и возможно сейчас гуляли в обнимку по парку, кормили булочками голубей на площади и пили бы свежевыжатый фреш на веранде «Версаля». А теперь мне дозволено лишь ставить свечи за упокой и носить розы на твою могилу.

Теперь ты там, рядом с Милкой. Как вы? Не ссоритесь больше? Она, наверное, как всегда поливает тебя грязью? Или уже исправилась? Говорят, на том свете люди быстро осознают свои ошибки. Скоро приду к вам — я это чувствую. Недолго мне осталось. Примите?

Стая ворон, громко каркнув, резко сорвалась с дерева, напугав меня. Мне стало не по себе. Поспешно покидаю обитель мертвых и возвращаюсь к себе домой. Нет, нет, не хочу умирать! Там темное ничто. Душа попадет в бесконечность, из которой не будет уже выхода. Сейчас я могу видеть солнце, но, умерев, лишусь такой возможности. Солнце, хочу встать под твои теплые лучи. В Москве сыро и уныло, но есть одно тихое место, где оно светит чаще…