С драконами не разводятся, или Факультет злодеев

Эпилог

10 лет спустя

Июль

Мона

— Мама, мама, он опять это делает!

Отвлекаюсь от книги, поднимая взгляд на бегущую ко мне через сад доченьку. Каштановые кудряшки подпрыгивают в такт движению, подол платья развивается на летнем ветерке, а карие глаза прямо искрят возмущением.

Я улыбаюсь, успевая отложить «Теорию исключительных чар» до того, как девочка настигнет меня и схватится за колени.

— Тео снова подпалил мне платье!

— Да ты что! Где? — хватаю своего пятилетнего ребенка за плечи, принимаясь вертеть ее из стороны в сторону.

Розовая ткань без единого пятнышка, бант, собравший пару прядей на затылке, тоже на месте. Не удивительно, мы ведь вышли из дома минут пять как. Одежда страдать начинает чуточку позже.

— Здесь ничего нет, солнышко, — наконец успокаиваюсь я. Притягиваю малышку к себе и чмокаю в нос. — Твой брат пошутил.

Она досадливо морщится и фыркает, как лисенок.

— Ну, я ему!

Отталкивается от моих колен и мчит обратно. Я вздыхаю и откидываюсь на спинку лавочки. Наблюдаю, как Мелиса достигает старой яблони и отпрыгивает в бок от выскочившего на нее мальчишки с взъерошенными темными волосами.

Близнецы дались нам очень тяжело, если б не целительница, уже спасшая меня однажды, роды могли закончиться плохо. Мелька носит ее имя, потому что без этой чудесной волшебницы моего курносого чуда просто не было бы.

После первых родов я не могла забеременеть больше четырех лет. А потом случилось долгожданное счастье, над которым мы с Лорандом тряслись, как над самой яркой драгоценностью нашей жизни. После Солы, конечно.

Сола — наша выстраданная девочка, биологическая дочь Рэйзора Грайборга, перенявшая от отца лишь оттенок глаз. Как и у него, они у Солы зеленые. А вот волосы — густые, глубокого темного цвета.

Лоранд души в ней не чает. Она буквально на коленях его выросла, проводя больше времени в ректорском кабинете и академии, нежели дома. Более спокойного, вдумчивого и серьезного ребенка еще поискать. Порой мне кажется, что ей сейчас не десять, а гораздо больше.

А вот Тео с Мелисой — озорные драконята. Причем в шалостях ни капельки не уступают друг другу, а уж когда скооперируются — берегись! У сына уже начала проявляться магия огня, хотя он еще очень мал для этого. Леди Беррингтон говорит, из него вырастит талантливый маг и могущественный дракон. Проявление пламени в раннем возрасте издревле считается маркером силы.

Слышу шаги за спиной и улыбаюсь, безошибочно определяя, чьи они. В следующую секунду на плечи ложатся тяжелые ладони, а виска касаются теплые губы.

— Доброе утро, любовь моя.

Лоранд приносит с собой свежий запах омытого дождем леса и терпкие нотки чего-то особенного, мужского, принадлежащего лишь ему одному.

Он обходит лавку и садится рядом, обнимая меня за плечи.

— Я отвез Солу на занятия. Леди Харвуд говорит, в скором времени ее придется отправлять в академию.

— А где у нас принимают с такого возраста?

На самом деле эта мысль уже давно сидит у меня в голове. Дочке уже скучно на индивидуальных уроках, ей нужна более сложная программа и простор в магии.

— Я займусь этим вопросом, — он бросает взгляд на книгу рядом со мной и вскидывает бровь. — Все ж решила вернуться на должность? Не привлекает тебя спокойная домашняя жизнь…

Фыркаю, хлопая ладонью по широкой груди мужа.

— У нас же был уговор! Я и так просидела с малышами больше положенного.

— Отсюда сбежали четыре няньки.

— Да, но…

— Это их проблемы, верно, дорогая.

Вздыхаю, находя глазами близнецов. Вот уже несколько минут подозрительно тихо. Ну да, все верно, залезли в шалаш, что строили с папой неделю назад, и о чем-то там шушукаются.

Несмотря на частые перепалки, Тео с Мелисой очень дружные. В моем маленьком еще хрупком мальчике уже прослеживаются мужские черты характера. Не раз он брал ответственность на себя за их общие проделки и защищал сестру в детских спорах с другими ребятами.

Из всех нянек и гувернанток с ними могла справиться одна только Марта. Но на ней и так много забот по дому. Сейчас, когда дети немного подросли, я смогу вернуться в академию. После рождения Солы у меня это вышло уже через год.

Как оказалось, короткий опыт кураторства в боевой академии оставил в душе определенный след. И очень скоро после «увольнения» захотелось продолжить. Факультет злодеев на тот момент уже выпустили, пришли новые ребята. С ними было не так весело, но зато спокойно. И я окончательно срослась со своей должностью.

О тяжелых моментах прошлого я стараюсь не вспоминать.

Когда вышла из клиники в тот зимний заснеженный день, десять лет назад, пообещала себе оставить за спиной все горести и обиды. Там, с тяжелым «Прости» от Рэйзора, с моими слезами и странным облегчением после.

У меня получилось. В основном благодаря Лоранду. Он спрятал меня от всего плохого, словно крыльями закрыл от зла этого мира. Исцелил сердце и душу. Я ни на минуту больше не вернулась в страшные дни своего первого замужества.

Даже когда узнала, что Грайборга спасли.

Что черные вены проклятья, оплетавшие его душу, просочились наружу и выжгли на коже следы. Прям как та одинокая слеза, скользнувшая по его щеке после моего прощения.

Лоранд сказал, целители так и не разгадали этот феномен. Дракон не должен был выжить еще после сражения и падения с высоты. Его держала черная магия, оставшаяся после заклятий матери. А потом…

Потом эта тьма отступила.

Ушла.

Прожгла себе путь и испарилась угольным дымом в воздухе.

Возможно, Богиня решила дать Рэйзору Грайборгу второй шанс. Этого никто никогда не узнает.

Сама я не видела его с той встречи в палате. Он не пытался связаться со мной.

Мой бывший муж словно действительно умер тогда, а в Озерное королевство, соседствующее с империей драконов, уехал уже кто-то другой.

Ноябрь

Лоранд

Осень нынче холодная.

Здесь это ощущается особенно остро. Ледяные волны бьются о скалы, разлетаясь фонтаном брызг до самых небес. Ветер треплет голые ветви редких деревьев, каким-то чудом прицепившихся корнями к соленым камням. Солнце практически не показывается из-за полотна туч, оккупировавших небо.

Тюремный остров — и без погодных причуд место невыносимое для жизни. А ближе к зиме оно становится еще более жестоким.

Здесь нет ничего, кроме высокой темной башни, где держат особо опасных преступников, и разбросанных по территории деревянных домов для тех, кому повезло чуточку больше.

Или нет.

Сделать выводы смогут лишь те, кому удалось просуществовать и там, и там.

Десять лет назад я имел возможность выбрать место заключения той, которой удалось почти погубить четыре жизни. Мою, Рамоны, еще не рожденной на тот момент Солы и Рэйзора Грайборга.

Судьба последнего заботила меня меньше всего, но из песни слов не выкинуть… Он тоже стал своеобразной жертвой темного колдовства. А когда чудом выжил, даже пальцем не ударил, чтобы помочь матери. Он просто исчез, прихватив с собой приличную долю из родовых сейфов. После подобного поворота даже глава рода поубавил пыл в защите супруги.

И вот, судьба леди Грайборг оказалась в моих руках. Тюрьма или огромная сумма компенсации? Что сказать, деньги меня не интересовали.

На тот момент я был, возможно, слишком жесток. Но даже по прошествии лет не жалею об этом.

Суд выдвинул обвинение и назначил наказание сроком в десять лет. А место пребывания мог выбрать лично я. Как единственный представитель рода, едва не исчезнувшего с лица земли по вине этой женщины.

Через два дня истекает срок того приговора. Я прибыл сюда, дабы убедиться, что леди Грайборг не станет мстить, едва выйдя на свободу.

Каменная тропа ведет к высоким непроницаемым вратам, а оттуда — к башне. Ледяной ветер треплет на мне мантию, словно желая сорвать ее и растерзать в клочья.

Впереди зажигается фонарь, следом распахивается дверь и темноту пронзает свет из проема двери.

— Что-то вы рано, господин! — перекрикивает непогоду стражник в уже зимнем тулупе. — Скорее, скорее внутрь, а то унесет!

В башне не многим теплее, но хоть ветра нет. Трещат дрова в камине и пахнет жженым деревом.

— Вот допуск, — протягиваю запечатанный свиток. — В камеру сто семнадцать.

Стражник забирает бумагу, ломает печать и быстр пробегает глазами написанное. Кивает.

— Да-да, все верно. Пойдемте.

Мы проходим к клетке лифта и тот мчит нас вниз. С каждым этажом становится все холоднее, а душу окутывает какая-то мрачная безысходность.

— Честно говоря, толку от вашей встречи не будет…

Я перевожу на мужчину вопросительный взгляд.

— Бабка-то, того!

— Что вы имеете ввиду?

Лифт останавливается, решетка с лязгом отъезжает в сторону. Мы выходим в узкий коридор и движемся направо. По обе стороны начинаются камеры. На этом этаже они все закрытые, увидеть узника можно лишь в небольшое окошко сверху двери.

— Ну, кукушечка не выдержала у несчастной, — с нескольким опозданием поясняет стражник. — Десять лет на нижнем ярусе – это вам не хухры мухры.

Он останавливается перед очередной дверью и звучно грохает по ней кулаком.

— Эй, мадам, отошли к дальней стене! К вам тут гость.

Щелчок, и передо мной открывается маленькая комната. Вернее, каменный мешок без окон. Единственный источник света — камень-артефакт на столе, источающий еще и тепло.

Прохожу внутрь, замечая человека, сидящего на койке. Коротко стриженные седые волосы, бледно-серая кожа, покрытая сетью морщин. Черная роба до самых щиколоток и босые ноги.

— Ну вот опять, — досадливо тянет мой провожатый. — Что поделать с этой бабой, все с ног стягивает!

Я скольжу взглядом по каменному полу и обнаруживаю разбросанные носки и тапки.

— Здравствуйте, леди Грайборг, — обращаюсь к пожилой женщине.

Она молчит и смотрит в одну точку перед собой.

— Скоро вы будете свободны, — продолжаю, подходя чуть ближе. — Через два дня за вами приедет супруг.

Ноль реакции.

Хотя нет, она начинает едва заметно раскачиваться из стороны в сторону. Затем добавляется мычание. С каждой секундой движения становятся явнее и резче, а звук громче.

— Ну вот… Разволновали. Теперь до следующей ночи не угомонится!

Я смотрю на узницу еще с минуту, а затем отворачиваюсь и ухожу.

Тюрьма стала тем, что в итоге сломало леди Грайборг. Успела ли раскаяться в своих преступлениях? Теперь никто этого не узнает. Но причинить кому-либо вред она уже точно не сможет.

Обратно лечу на пределе скорости.

Нужно попасть домой до рассвета. Я не хочу тревожить Рамону, вовлекать ее снова в то, что она так долго забывала.

Переступаю порог еще затемно.

Медленно иду к парадной лестнице, поднимаюсь на второй этаж, на ходу снимая мантию. Оставляю ее на софе в коридоре и расстегиваю пуговицы рубашки.

Проходя мимо детской, осторожно приоткрываю дверь и заглядываю внутрь. Близнецы сладко спят в своих кроватках. При виде беззаботных детских лиц в груди разливается тепло.