Хозяйка бобового стебля

— Там ведь моя дочь и её богатый жених! Мы бы так зажили, так зажили! Зачем, что ты натворил, идиот?! Как только посмел здесь топором махать, будто придурошный убийца?!

Она бы продолжала ещё долго, не замечая, как подходит он к ней, готовясь ударить тем самым топором, если бы…

Если бы с неба на Вилли не рухнул мужчина. Огромный, мускулистый… красивый.

Мать Джилл даже дышать забыла, как позабыла о всех недавних страхах и о том, что под этим мужчиной едва ли выжил её неудавшийся зять.

На удивление ведьминская сила страхует всех, они будто падают на матрас с высоты своего роста. Правда, сама Женя чувствует себя так, будто потеряла много крови. Подняться сложно, голова кружится, пальцы дрожат, холодно…

— Карсон, — находит она его взглядом, — он тут всех перебьёт… Там маленькая девочка. Надо… спасти.

Но он спешит взять её за плечи и мягко прижать к себе, словно в попытке согреть.

— Глупая ведьма, — выдыхает он в её волосы, — нельзя ведь так силой пользоваться… Но всё будет хорошо!

Он уже собирается подняться и шагнуть навстречу к Бобу, который замечает их и готовится подойти, как вдруг между ними возникает мать Джилл. Со скалкой в руках.

И со всей дури ударяет великана по колену — судя по всему, просто потому что только до него и смогла дотянуться.

— Не сарая теперь, не жениха, ничего! Ещё хочешь и другого жениха убить, тварина ты такая?!

Он замирает, ошалело глядя на зарёванную и разъярённую женщину. А она ещё и требует вдруг, потрясая в воздухе скалкой:

— Отвечай!

— Э-э… Я Боб.

— Вот это, — указывает она на срубленный стебель, из которого выливаются вёдра сока и с шипением впитываются в землю, — был боб, а ты тварь несуразная! Обидел меня, — всхлипывает она, что совсем не вяжется с её недавним поведением и тоном голоса.

— Обидел? — моргает Боб непонимающе. — Я?..

— А кто по-твоему?! Дурдом какой-то, — высмаркивается в грязный платок, и швыряет в великана скалку. — Дурдом! Как жить-то дальше?!

А затем отчего-то оба смотрят друг на друга, затаив дыхание.

Первым сбрасывает с себя оцепенение Боб:

— Это ты…

Мать Джилл воровато озирается и на всякий случай отступает от него на шаг.

— Что, я?

— Жена…

— Не замужем я, — теряется она пуще прежнего.

— А я?

Она окидывает его оценивающим взглядом:

— Ты тоже вряд ли замужем…

— Да нет, я тебе люб?

Она проглатывает подступивший к горлу ком.

— У тебя ж, как понимаю, даже клочка земли нет, ты вон с растения свалился… Но красив, ничего не скажешь, красив.

— Золото у меня и арфа волшебная.

Арфа, услышав это, тяжело и пугливо вздыхает.

— Золото? — начинает игриво улыбаться мать Джилл.

Женя закрывает себе рот, то ли чтобы не засмеяться, то ли чтобы не заплакать…

— Это моя мать! — подаёт она голос. — Ты что меня бросаешь ради моей матери?

— Ты меня бросила, выйдя за этого! — пальцем указывает в Карсона.

А мать Джилл всплёскивает руками.

— Ах, прямо замуж?! Ах! — и вдруг выкрикивает, обращаясь к «дочери» — А вот локти теперь кусай! Сразу вижу, у моего то золота много! Твой конечно тоже ничего, — и улыбается Карсону так заискивающе, что становится тошно, — но мой то, глянь, во всём больше! Фух, а я то уж подумала, что вообще всё рухнуло и жизнь кончилась! А вот, не оставили нас небеса, не оставили!

— Ты слышал? — тянет Женя, глядя на великана. — Мы теперь всё равно одна семья, и ты должен быть добр со мной, моей сестрой, моим мужем и моим лисом. Понял?

Тот согласно кивает, пусть и сквозит в этом жесте некое напряжение. Разгадка которому приходит тут же:

— А она сестра тебе? — и недоверчиво глядит на Джека.

— Что? — не сразу понимает Женя. И, бросив взгляд на Джека, сквозь смех отвечает: — Да, конечно! Ну… вторая…

Но лис-Джек-сестра начинает срывать с себя платье и истерично-зло кричать:

— Да мужик я, смотрите, я мужик! Человеческий, чёрт вас побери, мужик!

Мать Джилл и правда смотрит.

Что не особо нравится Бобу.

— Чужому мужику нет места в моей семье…

— Да я только рад! — в сердцах выкрикивает Джек.

А Карсон тем временем оглядывает вдавленного в землю Вилли, который уже никогда не сможет творить зло…

— Надо же, — бормочет он сам себе, — кара небес настигла…

— Раздавил и не заметил, — винится Боб, замечая это.

— Да ничего, — слишком сдержанно отзывается Сон.

Глава 44. Размер проблемы

Мать Джилл, напевая себе под нос что-то весёлое, собирает пожитки и расхаживает по хижине так гордо, что диву даёшься. А затем, подержав в руках свои нехитрые вещи, вдруг швыряет их и раскидывает ногой, смеясь и будто хвалясь этим перед Женей.

— Ничего брать не буду! Там мне муж подарит и платья, и колечки, и еду, и всё-всё-всё! И зачем я только носилась по дому полдня? Вот я дурная, — смеётся ещё более заливисто и легко.

Женя в ответ только качает головой и бросается взгляд на печку. Малышка что-то долго спит. Наверное, организм так справляется с пережитым стрессом. Всё-таки у них тут сначала маньяк орудовал, а затем великан с неба упал.

— Ма, — тянет она, — а ты хоть подумала о том самом?

— Ну ещё бы, как не подумать? — смотрит она на Женю, как на глупую. — А что? Карсон твой поди тоже неплох!

— В каком смысле «тоже»? Я о росте твоего Боба! Ты вообще не боишься?

Она-то всерьёз собралась с ним жить на небе! И младшую дочь свою собирается оставить здесь — чтобы не мешала.

— Мм, боюсь ли я его роста? — на этот раз не понимает она.

Женя закатывает глаза.

— Если у него такой рост, то всё остальное тоже, ты это понимаешь?

— Так я тебе о том же, доча! У такого большого просто не может быть, ну, проблема такого характера.

В ответ сложно не рассмеяться.

— Слушай, если честно, мне кажется, что у него есть некоторые комплексы… Но даже если там всё маленькое по их меркам, не факт, что ты сможешь это выносить!

Она ладонями показывает, каких масштабов проблема может ждать неразумную женщину.

Но та лишь передёргивает плечом:

— Запомни, милая, если ты это не сможешь, значит, не сможешь, — начинает она важным проникновенным тоном. — А вот, что смогла, значит смогла и проблемы я в этом не вижу. Ведь смогла, а значит могла. Понимаешь?

Женя хватается за виски и жмурится.

— Нет, совсем не понимаю. Что ты там смогла? У тебя уже такое было?

— Пока ничего, но проверим мы после свадьбы! Когда я золото получу… — подмигивает она «дочери», и вдруг мечтательно вздыхает: — Но по нраву он мне конечно, ах, я уверена, всё хорошо будет! А ты здесь за Аннушкой присматривай, теперь она твоя ответственность!

— Я не понимаю, почему ты такая несерьёзная? Ты бы сразу попросила его показать и всё!

— И лишить себя даже иллюзии счастья?! — возмущается она. — И денег, с которыми в случае чего я бы ушла? А вообще, Джилл, всё у нас будет хорошо! Я буду любить его любым, ясно тебе? И не учи мать! Тоже мне, умная нашлась. Сама вон едва свою жизнь под откос не пустила, а учит меня! Если же завидуешь, то побойся бога! Карсон, он… Эх, мне, признаться, до сих пор немного жаль, что моим он так и не стал. Но тебе я желаю счастья.

Жени ничего не остаётся, кроме как махнуть на неё рукой. Она с тоской смотрит в окно и проговаривает:

— Только вот помни, что когда ты будешь выбегать из его дома с голой задницей, крича от боли, я тебя отсюда не услышу и не помогу!

Но она смешливо фыркает в ответ:

— Ему в такой же ситуации тоже никто не поможет. Но этого и не будет, вот увидишь! Там, как, вырос новый стебель уже? Я так рада, что у Боба были с собой семена! Я пошла, пока, дочка.

— Удачи…

Женя даже не знает, как теперь быть. Никакой Дед Мороз не появляется, ничего не происходит. Это потому что всё пошло не по плану? И что же ей теперь делать?

Тем более когда у неё здесь появилась Аннушка и Карсон.

Но и дома есть те, кто ждут. Хотя бы сестра.

Неужели она её никогда больше не увидит? Теперь Женя жалеет, что отмахивалась от неё, не проводила достаточно времени вместе.

Ребёнок просто подумает, что его бросили. Снова.

— Но тебя бросать нельзя тоже, — подходит она к маленькой девочке.

Глава 45. Выбор

Ведьма открывает дверь, сонно жмурясь и поправляя на ходу распущенные тёмные волосы. Она одета, как всегда, в платье с многочисленными юбками. Только на этот раз на ней ещё и корсет на шнуровке, и длинная зелёная шаль на плечах, кисточки которой касаются пола.

Но сонливость как рукой снимает, когда за дверью она обнаруживает отнюдь не тех, кого ждала в гости.

— Ты? — скорее звонко выдыхает она, чем произносит.

Рыжий колдун, высокий и сгорбленный, что на самом деле совершенно его не портит, смотрит на неё своими колдовскими глазами, и в них пляшут черти. И пляшут они так явственно, до искр и жгучего пламени, что ведьма не выдерживает и опускает глаза. Будто испугавшись. Но… не по плохому. Просто…

Он всегда появляется внезапно, сводит с ума, а затем исчезает бесследно. Надеяться на что-то каждый раз, разве может она? Сам колдун ничего не обещал ей, никогда. А спрашивать у него ведьма не станет, не позволит гордость. Так и будет всякий раз, видимо, чахнуть да вздыхать у окна, как глупая трепетная девица…

От этой мысли заходящееся от нежности и радости сердце начинает закивать от злобы. И это не укрывается от гостя.

— Я немного припозднился… — откашлявшись, начинает он. — Я просто… Дела у меня были. Пустишь в дом? Столько всего могу тебе рассказать!

Но ведьма и не думает давать ему проход.

— Я людей жду, двух сестёр, обещала помочь им. Так что иди, куда шёл, старик!

— Старик, — хмыкает он. — Да разве ж я старик? А вообще, раз так, много времени не отниму у тебя. Сказать хотел только… Знаешь, а я тебя от великана спас…

Ведьма поднимает на него заинтересованный взгляд. Потеплевший взгляд. И рыжий колдун продолжает уже куда увереннее:

— О да, он следил за тобой с небес, паршивец! Поймал меня, когда я обчистить его пытался. И начали торговаться мы с ним и о делах говорить. Так он за свободу мою возьми, да попроси тебя в жёны! А я говорю ему, мол, так и так, занята эта ведьма. Я тебе, говорю, другую приведу…

— Занята? — сощурилась она. — И кем же я вдруг стала занята? Может, мне замуж хочется, не подумал? А у великана и богатства есть, и сила, и дом на облаках.

Колдун замолкает, на мгновение делаясь каким-то растерянным и испуганным. Но лишь на мгновение. Знает, что она это не всерьёз. Но и понимает, к чему такое говорит. А значит…

Значит, нельзя уже юлить и ходить вокруг да около. И он роняет тихое и обречённое, сменяя чертей во взгляде на тепло:

— Мною ты занята…

Она улыбается ему и тянется за поцелуем, становясь на носочки и овивая шею колдуна руками. А затем вдруг отталкивает его и захлопывает дверь, смеясь.

— Иди, а то гостей моих спугнёшь, чучело!

Счастливый, он какое-то время смотрит на закрытую дверь, а затем сдаётся и отходит в сторону.

Вскоре к ней и правда приходит Женя с малышкой. Та совсем плоха, бледная, с синяками под глазами, с бледными губами и тихим-тихим голосом. Слышишь его и понимаешь, что даже слова отнимают у неё остаток сил.