Любовь серого оттенка

Глава 39

Снова воодушевление раскрашивало красками этот ненавистный для меня день. Мама наивно полагала, что я так радуюсь приходу родителей Дэйва, хотя на самом деле именно это событие сдерживало меня от окончательной потери головы и способности ровно стоять на ногах.

Чувства окрыляют, не дают сфокусироваться на чём-то. Я старательно пытаюсь не позволять плохим мыслям охладить меня, остудить этот разгорающийся огонёк внутри.

Я осмелилась прикоснуться к нему, поцеловать след от его страшного детства и подняться к губам, форму которых я до сих пор помню. Неброский контур, маленькие трещинки. Пальчиками хотелось пробежаться по скулам. Я была не в себе. Была пьяна.

Но неужели он привыкает ко мне? Что вообще с нами происходит? Мы определенно меняемся, но что нам с этим делать? Мы приходим к балансу? И больше не сможем друг без друга жить? Ни морально, ни физически?

Столько вопросов, и страшно, что ответов нет. А я снова загоняюсь, пытаюсь решить все задачи, так как до сих пор боюсь.

За него переживаю больше всего.

Звонок в дверь, и мама с воодушевлением бежит открывать её «долгожданным» гостям. А я чувствую себя грязным ничтожеством, так как смею за спиной Брайена играть в любовь с другим парнем. Тошно.

Фальшивая радость на потерянном лице. Вспоминаю поцелуй и чувствую, как горят щеки от ласковых лучей, сияющих внутри. Пусть все думают, что я так рада появлению Дэйва. Я-то знаю, что только мой «тёмный» способен так тепло греть душу одними лишь сладкими напоминаниями о себе.

— Здравствуйте, миссис и мистер Брукс, — улыбаюсь во все тридцать два зуба, источая счастье.

— Здравствуй, Аврора, — мы жмём друг другу руки.

— Здравствуйте, миссис и мистер Хьюз, — вступает Дэйв. Так же фальшив, как и я. Выглядит отлично, опрятно, радует глаз. Но у меня избалованный вкус: мой Брайен несравним по всем параметрам. И, Боже, я снова хочу его поцеловать.

— Дэйв, мы так рады с тобой познакомиться, — родители оценили его крепкое телосложение (не такое крепкое, как у моего Брайена), добрейшую улыбку, посчитали надежным парнем. Глупости, он просто делает то, что вынужден.

И я опять вспомнила о Брайене?

Мои родители повели его родителей к столу, брат поплёлся за ними, а я осталась с Дэйвом в коридоре.

Холодно смотрит на меня сверху вниз, как на жалкую куклу.

— Привет, — сухо бросает он, но потом замечает в коридоре мою маму, которая спешит на кухню за чем-то. — Как дела? — подходит ближе и улыбается, глазами презирая моё существование.

Только ради этой дурацкой иллюзии я ломаю себя, записываюсь в ряды предателей. Воспоминая о поцелуе теперь не оживляют мои глаза, а, наоборот, вызывают тошноту, ведь я смею шутить со своим сердцем. Я была не права: сейчас не время вспоминать о самых лучших моментах моей жизни, иначе я могу просто осквернить эти сладкие минуты своей наглой ложью и фальшивой любовью к Дэйву.

Тянусь к нему и чмокаю его в щеку, чтобы только мамочка была рада.

— Сейчас наших мама сердечный приступ хватит. Ты прекрасная актриса, — кривая ухмылочка и хитрый взгляд. Какой же он странный, стал еще хуже относиться ко мне, хотя хотели улучшить отношения.

— Что вызывает в тебе столько негатива ко мне? Сам ведь играешь. И всю жизнь так будет. Будь проще, — похлопала его по плечу и двинулась в залитую светом комнату.

Солнце было настолько ярким, что блики атаковали каждый предмет в четырех стенах. Я посмотрела на окно, глаза от боли зажмурились и послали в голову импульсы. Меня просто напросто ослепили лучи солнца!

Я кажусь больной, ненормальной и напуганной. Так оно и есть: мне слишком сложно справляться с последствиями близости с «тёмным». И ему самому там тоже не сладко.

Придерживаясь за кружащуюся голову, я подошла к своему месту и плюхнулась на него. Колени под столом тряслись, пальцы путались в волосах. И все мои конвульсии происходили под пристальным вниманием жениха.

Эти изменения не дадут жить нормально.

Я пришла в себя и на несколько часов влилась в атмосферу семейного ужина. Меньше всех говорила, но выглядела максимально радостно. Хорошо, что хоть не было вопросов, из-за которых пришлось бы врать.

Когда день уже близился к своему завершению, моя мама и мама Дэйва вместе встали и вышли поговорить. Я сразу сжала в руке свою десертную вилку, которой ела торт, и направила терроризирующий взгляд на дверной проем. Взглянула на Дэйва, выглядевшего не лучше меня. Так же нервничает, злится и раздражается из-за их совместных планов, но старается поддерживать какой-то там мужской разговор, который проходил мимо моих ушей.

Вот они вернулись, с горящими глазами. Точно что-то задумали.

Атмосфера не была напряжена всё это время, так как мне и Дэйву просто плевать, что о нас подумают родители. Мы не стремились понравиться семьям друг друга, да и родители как-то не очень были заинтересованы в наших характерах. Правильно, деваться-то некуда. И только это вынуждает нас играть влюбленных голубков.

А Джой, наверное, тряслась от волнения, когда знакомилась с семьёй Гэйла.

Ну а вот сейчас напряжение стало слишком высоким, что еда комком застревала в горле. Не желая доедать свой десерт, я отодвинула тарелку.

— Нам пора, скоро начнёт темнеть, — произнёс Дэйв, привстав со своего места. Он вышел из-за стола и не заметил, как ехидно улыбнулась его мама.

— Останься сегодня у нас, Дэйв, — беззаботно предложила мама.

Я раскрыла свои глаза и уставилась на неё. Затрясло так сильно, что чай, налитый в кружку, пустил маленькие волны, ударяющиеся об стенки.

Ищу помощь в папиных глазах, его возражение, но он больше удивлен, чем возмущен.

— Он не может остаться, — быстро встаю. — Он не может ночевать со мной до свадьбы, — задеваю рукой чашку, и чай проливаются на белую скатерть.

— Никто и не говорил, что он будет ночевать с тобой в одной комнате, — строгий взгляд, который должен был усмирить мой протест, но я ещё больше возмутилась.

— Мама!

— Мы тебя не так воспитывали, чтобы ты перечила нам. Что скажешь, Дэйв?

— Нам пора домой, — с каменным лицом стоит и смотрит на свою маму, а потом на меня.

Молю его сделать хоть что-то, но он так же не имеет права перечить семье, ведь они его растили, а сам он ещё не стал отцом.

Ночь — время, когда я по-настоящему счастлива. И Дэйва не должно быть за стенкой моей комнаты. Если он узнает, придёт конец всему, ведь он врать не умеет.

— Ты не должен отказывать, — доминирующий и властный взгляд женщины направляется на Дэйва.

Его широкие плечи напрягаются, и он немного разминает шею. Он не сможет противостоять, так как до сих пор зависит от них.

— Нет, я еду домой, — перечит маме, злит отца, которому было всё это время плевать.

Вообще наши папы не заинтересованы во всём этом, но видеть то, как их дети смеют идти наперекор словам, они не хотят.

— Я смотрю, ты осмелел, — вступил его папа, а мама сделала вид, что ей очень плохо из-за непослушного сына.

Дэйв смотрит на меня, а я верчу головой, чтобы он не смел соглашаться. Подумаешь, они растили тебя в любви и заботе всё это время, плевать, что они дали тебе всё для твоего будущего.

Чёрт, да его совесть слишком сильна, в отличие от моей, которая уже подверглась мутации. Принято чтить своих родителей — он будет это делать.

— Ночь в этой квартире, — резко его настрой меняется. Он задумывается. — Я остаюсь.

Улыбка растягивает его губы и заставляет ещё шире раскрыть мои напуганные глаза. Хитрый взгляд, он специально решил остаться на ночь, чтобы проверить меня.

— Вот и отлично, — его родители встают и стремительно идут к выходу, чтобы успеть домой.

В суматохе мы проводили его семью, и я стремительно скрылась в своей комнате.

Поджав колени, я сидела при свете ночника на своей кровати и молилась о том, чтобы Дэйв ничего не учудил. Он заметил, как днём меня ослепило яркое солнце, и снова почувствовал что-то неладное. Он теперь никогда меня в покое не оставит? Какой же он дотошный!

И без него страшно. И так риски слишком высоки, так ещё и он решил внести свою лепту.

Входит ко мне в комнату и садится на стул. Довольная моська, как у сытого кота.

— Комфортно, когда ничто не слепит?

— Ты ведь ради этого остался? Решил проверить меня?

— Конечно, да и сделал приятное нашим мамам. У нас весь у обоих такая цель: осчастливить наши семьи.

— Если ты думаешь, что тебе удастся что-то пронюхать, то ты ошибаешься.

— Ты после той ночи стала так меняться, или неоднократные встречи с «тёмным» влияют на тебя.

— Что за бред ты несёшь? Такое невозможно, — отвожу взгляд и прячу разболевшееся горло за коленями.

— Тогда сходи к врачу. Может, тебя вылечат.

— А я не больна. Со мной всё хорошо.

— Заметно.

— Дэйв, не лезь ко мне. О своей жизни побеспокойся, — я была похожа на глупышку, которая решила повздорить с сильным и взрослым парнем.

— А то что? Натравишь на меня своего «тёмного»?

— Ты точно бредишь.

— Возможно. Сегодня мы это проверим, — после короткого диалога встает и направляется к двери.

— Не надо пытаться прознать что-либо. Почему мы не можем подружиться?

— Не судьба нам жить долго и счастливо.

Дверь закрывается за ним, как знак точки в нашей бессмысленной беседе. Я еще больше замыкаюсь в себе, даю страхам повредить нервные клетки.

Вновь трясет. И так проходит целый час. Я как призрак бродила по квартире, помогала маме, играла роль невесты.

Опираюсь спиной на прохладную стену, реву, как самый слабый человек в этом мире. Да как тут отпустить все, если каждую минуту происходит то, что потом сжимает в своих тисках и заставляет нервничать.

Он снова здесь. А я снова боюсь.

Открываю окно и встречаю его с грустным выражением лица, что он сразу примечает.

— Что-то случилось? — забирается ко мне, снимает обувь и помогает дойти до кровати, аккуратно придерживая за талию.

— Всё хорошо, — смотрю на него, дотрагиваюсь пальчиками до руки.

— А что тогда такая грустная?

— Я не грустная, — потянулась к нему и чмокнула его в губы, наивно и по-детски. — Как добрался до дома вчера?

— Без происшествий, — притягивает меня к себе и целует, нежно и трепетно сминая мои губы, ожидая ответа. Но я отстраняюсь от него и делаю вид, что ничего не было.

Я боюсь, что он воспримет этот жест как нежелание целовать его, поэтому обнимаю его за руку и кладу голову на плечо.

— Я снова накрутила себя, прости.

— Почему, как только все становится нормальным, ты вечно возвращаешься к началу?

— Потому что я — это я. Аврора, которая переживает за дорогих людей, которая боится будущего, ошибок, боли и смертей. Ты не представляешь, как сложно избавиться от этого кокона, тем более когда ты всю жизнь жил под опекой родителей, которые и решения за тебя могли принять.

— А на меня ты не можешь положиться? Почему продолжаешь переживать из-за всего, когда рядом я? Не такой надежный? — обидчивый голос, но всё равно очень серьёзный и глубокий. Как всегда зачаровывающий.

— Нет же.

— Тогда говорю последний раз: либо ты перестаешь накручивать, бояться и жить одним лишь концом, либо я перестаю приходить.