Дневники архимага. Изгнанник

— Мальчик? Девочка?

— Не знаю. Пока неизвестно. Не знаю, как вышло.

— Объяснить?

Раймон взглянул на сына и вдруг засмеялся. Габриэль тоже начал смеяться. Смущённо и глупо. Он повалились на кровать, перебросились подушкой. И почти одновременно затихли. Глядя на отца в сером свете комнаты, где так легко дышалось, Габриэль вдруг заметил следы измождённости на его лице, усталые морщинки, что тенью пали на носогубных складках, между бровей и под глазами. Габриэль не успевал замечать, когда они появлялись. Он видел уже изменившую картину и чувствовал себя сторонним созерцателем искусства Времени. Морщинки хранят истории жизней. По ним легко было прочитать, каким был человек. Много ли улыбался, часто ли хмурился. Морщинки Раймона придавали его лицу свет и печаль.

Как много новых морщинок появится за время моего отсутствия? — подумалось Габриэлю. И главное — какую эмоцию они увековечат

«Сделаю всё как можно раньше», — успокаивал он себя, не отдавая отчёта верхней границе срока. Он приблизился, положил одну руку отцу на грудь, вторую на спину, чтобы запомнить вибрации его болезни, но ничего не почувствовал, ведь змей остался в комнате, в рюкзаке. Отец спросил, что он делает, и Габриэлю пришлось притвориться, что это объятья.

— Ложись спать.

Любого другого на месте Габриэля обжёг бы лёд его голоса. Но Раймон скрывал льдом смущение, битый хрусталь, который всякий раз царапал осколками. Габриэль отсел, сдвинул волосы, упавшие на глаза, к затылку. Сейчас своей нежностью ему не хотелось тревожить раны.

— Я просто хотел сказать… — Габриэль опустил голову, с трудом формулируя чувства в осмысленное предложение. — Когда мы расстанемся, каждый мой шаг будет совершён ради тебя. Даже если мне придётся шагнуть в пропасть.

Он вышел из комнаты, чтобы не видеть выражение его лица. Он успел запечатлеть его образ в памяти, и теперь понесёт его сквозь время к цели.

Каждый шаг…

Конец первой книги