Шерловая искра

58

Картина, которую мы застали, была ужасной. Лес сильно поредел, и даже одинокие скрюченные деревца расступились, открывая нашим глазам белое поле, освещённое двумя ночными светилами. Кое-где пространство укрывали небольшие клочки сугробов, между ними поблёскивал лёд. Трясина.

В доли секунды в памяти пролетела информация о том, что лесные болота не промерзают глубоко и прочно даже в самые лютые морозы. Причиной тому — торф, который является генератором тепла. Даже зимой торф выделяет тепло, прогревая пропитывающую его воду.

Именно поэтому на поверхности трясины не бывает монолитного льда! То, что обманчиво кажется твёрдым покровом — это ледяная субстанция из спрессованного снега и шуги. Еще и сам снег, укрывая всё это покрывалом, дополнительно создаёт эффект термоса.

Такая корка (она и хрустела под подковами лошади), будучи даже довольно толстой, может удержать вес человека, но однозначно провалится под тяжёлым конём, я уж молчу про гружёный дормез.

Упираясь всеми четырьмя копытами, у самой кромки болотины бился тяжеловоз, пытаясь пятиться назад, не смотря на все усилия человека, им управлявшего. Умная животина сопротивлялась изо всех сил, терпя жестокие удары, но не желая сгинуть в жуткой топи, куда его гнал… Соррос?

Лицо парня было совершенно бескровным и безумным. Осознав, что сдвинуть лошадь с места ему не удаётся, он слетел на землю и рванул ко взбесившемуся животному, чтобы…

— Он что, действительно собирается тащить его вручную за узду?! — переводя дыхание и начиная сомневаться уже и в собственной адекватности, подумала я.

А Флита, опередившая нас с Корой, уже успела схватить ненормального идиота за ворот шубы и с силой дёрнула, опрокидывая худое тело на землю. Только тощие ноги в воздухе дрыгнулись. Однако, верно говорят — сумасшедшие в моменты приступов обладают звериной силой. Справиться с Сорросом в одиночку тётке не удавалось — тот брыкался под ней, как будто в него демон вселился, и что-то тихо монотонно повторял, как заезженная пластинка.

Сзади подоспела Кора, мы навалились все втроём, но утихомирить парня удалось только ударом палки по башке. Это уже мелкая психанула и шарахнула от души — мамина дочь. Мощи пришибить насмерть у неё, конечно, не хватило, да и шапка смягчила момент столкновения головы с дубиной, но этот псих, наконец, безвольно обмяк в сугроб, а мы, вытирая пот и тяжело дыша, уставились друг на друга.

— Что это было? — для проформы спросила я, заведомо зная, что внятного ответа не найдётся ни у кого из присутствующих.

Как и ожидалось, девчонки, тяжело дыша, только неопределённо пожали плечами.

— Не знаю, ри, этот Соррос, конечно, с приветом, но никогда не проявлял злости. Тихий добрейший дурачок. — добавила старшая из помощниц.

— Разберёмся. — я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, успокаивая колотящееся сердце, — Всё, девоньки, довольно рассиживаться. Кора, неси верёвку, будем вязать голубчика, пока не очнулся. Крепко ты его, однако.

— А что?.. Иначе мы бы его в жисть не забороли. — уверенно парировала девчонка.

— Однако… — я секунду поборолась с убеждением, что детям бить людей палками нехорошо, а взрослым поощрять подобные вещи ещё дурнее. Но сдалась под аргументом, что это действие было весьма своевременным и единственно убедительным, — Ладно, спасибо. Флита — попробуй распрячь коня и освободить от кареты. Надо его спасать, пока он там совсем не увяз. А что этот бормотал? — я кивком указала на распластанное тело.

— Да ерунду какую-то. Утопить карету, утопить карету…

«Тихого добрейшего дурачка» спеленали быстро и, бросив валяться, где лежал, вместе с девочкой пошли помогать Флите. У неё дело шло медленней. И вот тут мои нервы закончились. Бедное животное… Фу-у-уф… Конь едва держался на трясущихся ногах. Исполосованная кровавыми росчерками шкура подёргивалась крупной дрожью. Он бы, наверное, не дался в руки Флиты так легко, насмерть перепуганный ничем не обоснованной человеческой жестокостью, но… Тяжеловоз сперва тащил неподъёмную для него одного ношу по нехоженому лесу, а потом боролся со своим истязателем.

Готовый рухнуть от полной обессиленности, могучий исполин обречённо застыл в вязком месиве. А Флита, плача и что-то тихо, успокаивающе шепча, гладила породистую морду, отирая крупные градины, катившиеся из тёмных, наполненных страданием глаз животного.

— Мало я ему врезала! — громко всхлипнула Кора, подобрала кнут, чёрной змеёй извивавшийся в белом снегу, и с искажённым ненавистью лицом направилась к связанному.

Едва успела схватить её за рукав и развернуть к себе.

— Девочка, не надо. — заглянув ей в самую душу, с нажимом сказала я, заставляя себя разжать сведённые челюсти. — Он не виноват.

— Да как же?! — совсем разревелась она, — А кто? Как же так можно с божьей тварью?!

Тут спорить было сложно. Самой с трудом получалось сдерживать ярость — жуть, как хотелось придушить гадёныша, изуродовавшего невинную животину. Однако, карающую руку останавливала трезвая мысль не столько даже о повреждённом рассудке парня, не ведавшего, видимо, что творит, сколько очевидная, необъяснимая и очень резкая перемена в его характере. Всю жизнь вот так жил-жил, козявки не обидел, а тут раз — и в одержимого садиста превратился. Не сходится.

— Всё. — я обняла мелкую и прижала к себе, — Реветь и справедливость восстанавливать потом будем, когда своих найдём. А сейчас бегом матери помогать.

Вместе мы осторожно освободили коня и помогли выбраться на твёрдую поверхность. О том, чтобы заставлять измождённое животное тащить дормез обратно по оставленным следам, сами понимаете, даже мысли не возникало. Там и бросили свой уютный домик — на краю болота, предварительно убедившись, что он самую малость не докатился до опасного места, прочно стоит на земле и не утопнет до возвращения хозяев. В него же забросили связанного пленника, чтобы не околел на голом снегу, и побрели за подмогой.

Конь рядом тяжело переставлял подраненные ноги, и я ещё раз утвердилась в верности принятого решения — тащить с собой бессознательное тело Сорроса, взвалив его на изодранную спину коняги было бы верхом бесчеловечности.

— Ничего с ним не станется. Добровольно бы всё равно не пошёл. Значит, пусть пока полежит, может хоть немного в себя придёт для подробного разговора.

Шли долго и молча. Мало, что практически по снежной целине, уставшие, растерянные, так ещё и расстояние оказалось немалым. Когда оставленный нашей каретой широкий след вывел к езженной дороге, пришлось ещё прилично возвращаться к месту стоянки обоза.

И вот тут нас ожидало ещё одно неприятное открытие, которое, тем не менее, объясняло, как слабосильному Сорросу удалось в одного увести нашу карету так, что ему никто не помешал. Весь лагерь спал беспробудным сном. Включая охрану, храпящую прямо у едва тлевших костровищ. И как мы не тормошили людей, разбудить не удавалось никого.

Девчонки пошли обихаживать коня, а я, подвинув барские замашки, бросила на не успевшие окончательно затухнуть угли дрова и уселась у живого огня — обдумывать ситуацию.

— Что могло стать причиной перемены в душевном состоянии парня? Неужели это… Так, не будем спешить с выводами, сперва устроим допрос с пристрастием, когда проснутся Рон, Мираз, все эти люди вокруг и привезут психа сюда. Надеюсь, ждать придётся не слишком долго. — находиться посреди сего сонного царства в незнакомом лесу, без защиты охраны было жутковато. — Блин, я даже стрелять не научилась. Только бы кого недоброго «на огонёк» не принесло.

— Может быть пойдёте отдохнуть, ри? — устало предложила Флита, присоединяясь ко мне.

— Флита, ты серьёзно полагаешь, что в данных обстоятельствах возможно будет уснуть? — я изумлённо вскинула на тётку брови, — То есть вот прям брошу вас, пойду под бочок к мужу спать, а вы, вдвоём с дочерью останетесь здесь охранять лагерь? Нет, у меня, конечно, не самые слабые нервы, но не настолько же. Да и совесть никуда не делась.

— Ну может быть тогда чаю согреть? Тут даже ещё осталось немного — то, что Кора охранникам снесла. — она заглянула в знакомый котелок.

— Стоп! — резко дёрнулась я, — Вот теперь ничего не трогать.

От неожиданности тётка выронила ёмкость, и тёмно-бурая жидкость моментально всосалась в снег.

— Сама подумай, из всего обоза только мы втроём избежали общей участи. И тому однозначно имеется причина. Какая? Подобную крепость сна может вызвать только сильнодействующее средство.

— Мы не съели чего-то, что ели все… — уловила мою мысль женщина.

— Или не выпили.

— А чай-то вчера, между прочим, Соррос заваривал. — подала голос подошедшая Кора, молчаливо слушавшая наш разговор, — Сама видела. Всем сам же разнёс и мне всучил.

Мы с новым пониманием посмотрели друг на друга.

— А я тебя с этим чаем к охране услала и заварила своё. — закончила мысль я.

— Вот, паскудник. — сердито хлопнула себя по коленке Флита.

— Ладно. Допустим, с тем, почему весь обоз, кроме нас, полёг мёртвым сном разобрались. С тем, что, полагая, что мы тоже под воздействием снотворного и ничего не почуем, Соррос пытался нас угробить — тоже. Теперь главный вопрос — зачем?