Ханец

Чжао прикинул, что за двое суток она могла уйти на приличное расстояние. Учитывая горную каменистую местность и обилие ручьев, а также то, что он её учил запутывать следы — найти её будет так же сложно, как иголку в стоге сена.

После того, как гнев схлынул и он вернул себе способность трезво мыслить, Хенг плюнул на потери. У него осталось много кузнечного инструмента и ещё больше свободного времени. Можно сделать всё заново, а деньги снова заработать, хотя в горах они особо не нужны. Только вначале стоит сменить местность.

***

Прошло достаточно много времени, чтобы тысячника имперской гвардии успели сто раз забыть. Но бюрократия Поднебесной и её военные силы никуда не исчезли.

Хенг стоял в окружении патрульного приграничного десятка в ламинарной броне. Парням на вид было от двадцати до двадцати пяти, а судя по тому, как неуверенно держал копьё один из них, а другой солдат левую руку положил на рукоять меча, который висел в ножнах на левом боку — они явно новички из крестьян-призывников. Профи держится за рукоять меча правой рукой, а левша вешает меч на правую сторону. Наличие в пограничниках плохо обученных срочников объяснялось просто — основной наплыв врагов происходит с северной и северо-восточной сторон, а он спустился с западных гор, откуда кроме диких баранов никто никого не ожидает.

— Итак, оборванец, признавайся, кто такой? — важно раздувал щёки пухлый десятник.

— Это вы маху дали, господин десятник, — на голову возвышался он над ним спокойный, словно статуя. — Чжао Хенг я, травник. Живу в горах, собираю целебные травы, вымениваю их у крестьян на полезные в быту вещи. Подумаешь, поистрепалась немного одежонка. Так ведь я целый год к людям не выходил.

Ничего общего с элитой империи у него не осталось, если не считать уверенности в стальном взоре серо-голубых глаз. Волосы отросли до пояса и давно не видели расчёски. Одежда Чжао действительно поистрепалась за время перехода по горам и непролазным лесам. Его наряд изначально не блистал шелками и пёстрой расцветкой, поскольку был им же сшит из серой конопляной ткани. На ногах тупоносые самодельные туфли из той же невзрачной ткани с деревянной подошвой. К тому же, он пару раз сорвался с горных склонов, умер и воскрес, что не прибавило одежде красоты, а вот дырки, наоборот, там появились. Столь сочный образ нищего бродяги дополнял огромный мешок с лямками, который в настоящий момент стоял на земле.

— Так-так, посмотрим, что ты там несёшь! — десятник с радостным предвкушением на лице раскрыл горловину мешка. Увидев содержимое, он нахмурился. Затем нагнулся и понюхал. От резкого запаха он чихнул. — Травы?

— Травы. А что вы там ожидали увидеть, господин десятник? Неужели золото и нефрит?

— Кто тебя знает? — ноздри десятника затрепетали, он начал быстро дышать, после чего оглушающе громко чихнул, спугнув с дальнего дерева ворону. — Так ты действительно травник?

— Травник, — кивнул он.

— И лечить умеешь?

— Умею.

— А… — десятник покосился на солдат, которые с интересом грели уши. Тот самый неуклюжий увалень опёрся на копьё, как на обычную палку и вытянул вперёд шею. — А ну пошли отсюда! Продолжайте патрулировать!

Солдаты, неразборчиво бурча проклятья в адрес командира, поплелись дальше по тропе. Проводив их настороженным взором, десятник вернул своё внимание к Хенгу и тихо продолжил:

— А если с женщиной в постели… ну… того. Не получается если, что делать?

— Есть у меня набор трав от этого недуга. Туда входит морской конёк, корень женьшеня, осот, почечный чай и листья шелковочашечника, — запустив руку в мешок, Чжао изъял оттуда прессованные травяные шарики, которых щедро отсыпал десятнику в подставленные ладони. — Будешь заваривать по одному шарику вечером за час до того, как потащишь жену в постель. Настой проверенный временем — все, кто пробовал, нахваливают и сметают сразу, стоит мне в селении появиться. Пользуйся, и будет у тебя такой стояк, что орехи хером колоть сможешь.

— Не, орехи не надо, — воровато оглянувшись, десятник распихал шарики по карманам. Из поясной сумки он достал бумагу, писчую палочку и чернильницу, которую взял в руку Хенг и стал удерживать на весу, поскольку пузырек некуда было пристроить. На той же сумке мужчина начал писать подорожную, медленно и высунув язык набок. — Как там тебя зовут?

— Чжао. Чжао Хенг.

— Чжа-а-а-о Хенг… — протянул десятник, выводя иероглифы. Тут он замер и поднял на него глаза. — Чжао Хенг?!

— Он самый.

— Прямо как колдуна.

— Что за колдуна?

— А ты не знаешь? — сощурился десятник.

— Я в горах живу. Там кроме баранов поговорить не с кем, и те плохие собеседники — у них на всё один ответ: бе-е-е…

— Точно! Ты же отшельник, — обрадовался такому объяснению вояка. — Ходит легенда, что давным-давно император Сюань-ди приказал поймать колдуна с таким же именем, чтобы выпытать у него секрет бессмертия. Когда Светлоликому передали рецепт эликсира жизни и доложили об убийстве колдуна, тот послал слугу убедиться в смерти Чжао. Когда же слуга пришёл к месту, в котором должно было лежать тело колдуна, то он обнаружил, как Чжао ожил! Слуга испугался, спрятался за деревом и забыл как дышать. Лишь когда колдун ушёл, он побежал что есть сил к императору и доложил об увиденном. В тот же миг Сюань-ди издал указ о поисках мерзавца.

— И как — нашли?

— О том мне неведомо, — развёл руками десятник. — Ты же не тот самый колдун? — усмехнулся он.

— Конечно, тот самый! — шутливо ответил он и широко улыбнулся. — Это сколько мне должно быть лет: двести или больше?

— Лет сто пятьдесят точно, — протянул ему бумагу похрюкивающий от смеха десятник. — Если пойдёшь прямо по тропе, через три часа придёшь в большую деревню. Там твои травы с радостью раскупят.

— Спасибо, уважаемый десятник. Удачной службы.

— Фыр-фыр-фыр! — растягивал тот губы в улыбке. — Тот самый колдун… Ха-ха-ха! Ну, ты и поднял мне настроение, парень!