Здесь водятся драконы

* * *

Япония,

остров Кюсю,

порт Нагасаки.

— Ну вот, вы и снова вместе! — Повалишин широко улыбнулся. — Как тогда, в Чили, помните?

— Такое, пожалуй, забудешь… — пробурчал Греве. — Как вспомню поножовщину с этим скотом Бёртоном возле крепости в Вальпараисо…

— Если мне память не изменяет, тогда вы дрались на шпагах. — заметил Остелецкий. — То есть это у Бёртона была шпага, спрятанная в тросточке, ты-то, Гревочка, орудовал абордажным палашом.

— И даже сумел его зацепить. — похвастал барон. И клинок мне его достался — из дамасской стали, с костяным дракончиком на рукояти. Я его прибрал тогда на память — сейчас висит в моей каюте, на «Луизе-Марии»[15].

— Вот и пусть висит. Что до Бёртона — он теперь ответит за всё, и за похищение твоей жены тоже. Кухарев доставит его в Россию в целости и сохранности и сдаст с рук на руки Юлдашеву. У графа накопилось к англичанину множество вопросов, и спрашивать он будет с пристрастием. Так что жизнь наш недобрый знакомец закончит, надо полагать, в каземате Шлиссельбургской крепости.

Трое друзей беседовали на мостике броненосца «Динъюань» — такое название носил теперь первый из китайских — теперь уже официально! — броненосцев. Символом этой метаморфозы был флаг с драконом на жёлтом поле, колышущийся на кормовом флагштоке. Многочисленные лодки, лодчонки, джонки сновали вокруг «Динъюаня и его брата-близнеца 'Чжэньюаня»; дальше теснились у пирсов европейские пароходы и парусники, ещё больше судов стояло на рейде, окружённом с трёх сторон горными хребтами, отроги которых, подобно драконам, древним владыкам этих островов, сползали к самой воде.

— Я бы предпочёл, чтобы Бёртона вздёрнули. — пробурчал Греве. «Высоко и коротко» — так у них, в Англии, кажется, говорят? Хорошо хоть, Камилла теперь в безопасности. Как получилось, что вы её упустили?

— Неизбежные на море случайности. — Остелецкий развёл руками. — окажись мы в Басре хотя бы на день раньше — сейчас твоя дражайшая половина сидела бы здесь. Но и так неплохо. По моим сведениям, она отправилась на французском корабле в Кохинхину, сейчас, наверное, уже в Сайгоне.

— Там есть отделение нашей пароходной компании. — припомнил Греве. — Стоит Камилле туда обратиться — и позаботятся, и на пароход, идущий в Европу, посадят. А всё же я беспокоюсь — баронесса, как тебе известно, в положении, все эти треволнения, переезды, могли повредить и ей самой и будущему ребёнку.

— ну, тут нам остаётся только молиться, Гревочка. Бог не выдаст, свинья не съест — всё будет в порядке и с супругой твоей, и с будущим наследником!

Твоими бы устами… было, однако, видно, что барону полегчало после этих слов. — Ты лучше объясни, как в Нагасаки оказался, да ещё в такой подходящий момент!

— Да, Вениамин Палыч, вы нас изрядно удивили! — улыбнулся Повалишин. — Представьте: сходим мы с бароном на пристань — а тут вы, собственной персоной! Я, было подумал, что у меня видения с недосыпа. Очень, знаете ли, тяжко дался переход через Тихий океан, случалось и по двое суток кряду глаз не сомкнуть…

— Ну, это как раз самое простое. — сказал Остелецкий. — В Басре мы с ротмистром Кухаревым расстались — прекрасный, кстати, человек и мастер своего дела, я вас познакомлю при случае. Он, как я уже говорил, отправился в Россию, сопровождая нашего пленника, а я сел на голландский пакетбот, идущий в Манилу, на Филиппины. Там пересел на пароход британской компании — и вот я здесь, в Нагасаки!

— И даже раньше нас. — кивнул Повалишин.- Какие бы беды не навалились на господ альбионцев в последние годы — коммерческие пароходные линии у них действуют исправно.

— Ещё бы Серёжку Казанкова сюда… — вздохнул Повалишин. — Тогда 'три мушкетёра снова были бы в сборе, давненько такого не случалось, верно?

— Пожалуй, с тех самых пор, с Кальяо. — припомнил Вениамин. — Вы, Иван Фёдорович, тоже с нами были?

— Да, в роли эдакого Д’Артаньяна. Правда староват я для него…

— Ничего, какие ваши годы! — улыбнулся Остелецкий. — Храбрый гасконец, если мне память не изменяет, под конец жизни стал маршалом — а вы уже теперь адмирал, и умирать, надеюсь, не собираетесь.

— Это уж как бог даст, Вениамин Палыч. Не на прогулку идём, на войну — и противник у нас нешуточный. В связи с этим у меня к вам предложение: не желаете ли сменить пассажирскую каюту на капитанский мостик? Это ведь вы при Александрии «Инфлексибл» на дно отправили таранным ударом?

— Было такое. — Остелецкий удивлённо посмотрел на собеседников. — Но при чём тут…

Греве похлопал старого друга по плечу.

— Очень даже при чём, Венечка. Есть у нас подходящая вакансия, и как раз для любителей таких радикальных методов. Вон та американская посудина, видишь?

И указал на стоящий в полукабельтове от «Динъюаня» длинный, с низкими бортами, корабль.

— «Албемарл»? — Остелецкий прищурился — в последнее время зрение стало подводить лихого когда-то мичмана. — Торпедный таран, построенный в САСШ? Вот он, значит, какой! Я-то видел его только на чертежах…

— … которые ваши сослуживцы по департаменту графа Юлдашева и передали американцам — а те внесли в них немало изменений уже во время строительства. Теперь у корабля новое название, китайское: «Ао Гуан», что означает «Дракон повелевающий водами Северного Моря». Китайцы, кстати, и команду прислали из Вэйхайвэя, и нового капитана. Зовут его Дэн Шичан, состоит в должности фуцзяна Бэйянского флота. Это, чтоб вы знали, Вениамин Палыч…

— … нечто вроде заместителя командующего. — закончил Остелецкий. — И чем же он вам не угодил? Насколько мне известно, моряк он неплохой. Правда, попал пару лет назад в немилость из-за того, что посадил свой корабль, канонерку «Чжэньнань» на мель — но это уж со всяким может случиться. В любом случае, в должности восстановлен и даже получил под командование новое судно. Ещё, говорят, его во всех походах сопровождает любимая собака — значит, человек неплохой…

Греве и Повалишин удивлённо переглянулись — они явно не ожидали, что собеседник знает о предмете беседы морских офицерах больше их самих.

— Что ж, вполне разумно со стороны адмирала Дин Жучана. — продолжил Остелецкий. — Раз уж на броненосцах распоряжаются европейцы,то хотя бы на это посудину поставить своего человека. Но как в таком случае понимать ваше, господа, предложение? Место-то уже занято!

Греве покачал головой.

— Занято, да не совсем. Мы с Иваном фёдоровичем посоветовались, и решили, что доверять командование кораблём китайцу, или как там его, не стоит. Может, среди них и попадаются неплохие моряки — но что касается боевого опыта, то пока ничем, кроме поражений да единственного успешного набега на Цзилун их флот не отметился. У тебя же, Венечка, боевой опыт — дай бог всякому, и получен он в боях с противником посерьёзнее лягушатников.Вот и «Инфлексибл» при Александрии ты прикончил таранным ударом — ведь «Ао Гуан» тоже относится к классу броненосных таранов, как и «Хотспур», которым ты тогда командовал!

— Да и кто его знает, этого любителя собак, что он выкинет в самый неподходящий момент? — сказал Греве. — А на тебя, Венечка, мы всегда можем положиться.

Хорошо, убедили. — Остелецкий широко улыбнулся. — Но переговоры с китайцами на предмет перестановок — ваша забота. И тут я вам, господа, не завидую — на редкость неуступчивая публика, наплачетесь вы с ними…

— Ничего, как-нибудь… рассеянно ответил Повалишин. Он извлёк из кармана записную книжку и быстро перелистывал страницы. — Кроме вас, Вениамин Палыч, я собирался перевести на «Ао Гуан» хотя бы дюжины две наших матросов и унтеров — в первую очередь, из артиллеристов и машинной прислуги. Их места на броненосцах займут китайцы, а самого Дэн Шичана поставим к вам старшим офицером. Так что принимайте корабль, знакомьтесь с командой. Трое суток вам за всё про всё, а там — в поход. Адмирал Курбэ ждать не будет!

— Что с вами поделать… — Остелецкий широко улыбнулся. — Согласен. Да вы, признайтесь уж, и не сомневались?

— Ну, так не первый день знакомы! — Греве похлопал Вениамина по спине — правой рукой, не затянутой в чёрную перчатку, как протез на месте левой кисти.

— Куда пойдём из Нагасаки — не секрет?

— В Вэйхайвхй. — ответил Повалишин. Он убрал блокнот и стоял, залозив руки за спину. — Дин Жучан со всем флотом укрылся в Люйшуне; узнаем в Вэйхайвэе последние новости и решим, что делать дальше.

— А если Курбэ выделит несколькно кораблей для блокады Вэйхайвэя?

Повалишин пожал плечами.

— Тем хуже для французов. Напоремся — примем бой. Больших сил там быть не может, а с двумя-тремя крейсерами мы как-нибудь справимся. Заодно и Курбэ заставим занервничать — кому охота оказаться между двух огней?

— А если он, узнав о нашем появлении, снимет блокаду Люйшуня и уберётся, несолоно хлебавши, назад, в Кохинхину?

— Это вряд ли, Вениамин Палыч. Не то у него нынче положение. Победа нужна адмиралу как воздух, и отступать он не станет.