Операция «Морской лев»

После того, как суматоха, вызванная неожиданной победой Ксэнни улеглась, Саманта провела инструктаж, и девушки вместе с присоединивщимися к их группе Алисией, Наташей, Синтией и Эллис отправились по ходам сообщения в сторону брошенной немецкой техники. Памятуя, о прошлых трудностях, они двигались цепью, чтобы избежать несвоевременного соблазна и прилива страсти от соблазнительного вида округлых ягодиц, впереди идущих. До брошенной техники от первой линии траншей было около тысячи трехсот ярдов. Саманта решила, что это расстояние лучше преодолеть бегом. По информации от Моники, немецких снайперов пока не было — видимо они не испытывали особого желания валяться на сырой и грязной земле, ради сомнительных результатов. Расчет Саманты, а точнее Джоаны — ибо идея была изначально ее, лежал на наглости. Вряд ли немцы ожидают, что они углубятся на нейтральную территорию на такое расстояние. Моника осталась со своей винтовкой у первой линии траншей, чтобы быть ближе к вероятному противнику.

Но ничего этого не потребовалось. Шок, вызванный неожиданными потерями, был натолько сильный, что боши решили не рисковать и не стали выставлять никаких дозоров и боевого охранения. Единственная неприятность была в скользкой и мокрой суглинистой земле, бег по которой мог завершиться неприятным падением в грязь. Те пять минут, которые они бежали по нейтральной полосе, вызвали у Саманты гамму доселе неиспытанных ощущений и эмоций. Это было что-то смертельное и в то же время страстное — бег обнаженных девушек навстречу возможной смерти. Она видела, как прыгали в такт каждому шагу все сорок три дюйма шикарной груди Ксэнни, как розовели тела ее подруг от учащенного дыхания. Она боялась смотреть на них пристально, чтобы вид стольких обворожительно-прекрасных тел не вызвал у нее желание упасть на эту холодную и сырую землю в обнимку с Кэт, Джоаной или еще кем-нибудь, и не предатсться взаимной ласке.

Наконец, столь далекие бронированные чудища, оказались совсем рядом. Не в силах что-либо произнести после быстрого бега, Саманта просто указала на них рукой, и девушки разбежались по брошенным машинам. Некоторое волнение доставила Джоана — в выбранном ей панцеркампфвагене, убитый метким выстрелом Моники Леванович, механик водитель, весил более двухсот фунтов, и хрупкая Джоана, как не старалась, не могла вытащить столь тяжелое мертвое тело из кресла. Увидев, в чем загвоздка, Саманта подбежала к подруге, и они сумели вытащить труп из нутра панцеркапмфвагена. После этого все прошло очень быстро.

Три панцеркампфвагена PzKpfw II Ausf.С, оснащенных двигателем «Майбах» HL 62TRM мощностью 140 л. с улучшенной системой охлаждения, и два полугусеничных зондеркрафтфахрцойга Sd.Kfz.251/1, с шестицилиндровыми карбюраторными рядными двигателями жидкостного охлаждения «Майбах» HL42TUKRM с верхним расположением клапанов, медленно двинулись в сторону позиций бригады. Алисия, Наташа и Эллис развернули башни панцеркамфвагенов назад и приготовили кампфвагенканоны KwK 30 калибром 20 мм для ведения огня, в случае, если противник попробует им воспрепятствовать. Джоана, Саманта и Кэт аккуратно вели панцеркамфвагены, а Ксэнни и Синтия управляли зондеркрафтфахрцойгами. Но немцы молчали и не препринимали никаких действий. Путь к своим, занял долгие восемь минут. Еще три минуты ушло на то, чтобы загнать технику в укрытия. После чего Саманта категорически приказала всем идти в душ, чтобы снять нервное напряжение. Когда Кэт, очередной раз разогнала очередть в душевой, никакого стыда, по поводу данного поступка подруги у Саманты не возникло. Ей хотелось только одного — прижаться к обнаженным телам подруг, и ласкать их до безумия, чтобы забыть все то, что они только что пережили, чтобы найти успокоение в их любви и соблазнительной ласке. Оставив снаружи охранять их интересы Монику Левинович, которая сказала, что еще один душ с кучей оргазмов за день для нее уже слишком, Саманта решила сразу же сбросить все напряжение, которое накопилось за сегодняшнее утро.

Она впилась своими чувственными губами в теплые и мягкие губы Кэт, а затем начала опускаться все ниже и ниже, осыпая тело подруги поцелуями. Саманта чувствовала, что кто-то целунт ее между ног, а кто-то осыпает поцелуями ее спину и нежно ласкает пальцами набухшие соски ее округлой чувственной груди. Краем глаза она заметила, что сбоку мелькнуло юное тело Джоаны, а затем кто-то начал осыпать поцелуями ее живот. Практически сразу она почувствовала сладостную теплоту, начавшую разливаться снизу, и охватившую все ее тело, вслед за ней пришла и страсть. Страсть была настолько сильной, что дальнейшее Саманта помнила только фрагментами. Она помнила первый взрыв страсти, который охватил ее тело. Помнила, что когда она еще прибывала в сладостном полусознании и истоме после только что пережитого оргазма, кто-то мягко, но требовательно прижал ее голову, к интимному треугольнику темных волос, и она тут же стала осыпать его поцелуями, ощущая, что еще кто-то проделывает тоже самое с ней самой и в ее теле вновь пробуждается страсть. Потом снова был взрыв страсти, более сильный чем первый, снова она кого-то ласкает и кто-то ласкает ее, и снова взрыв наслаждения еще более сильный. Потом в ее памяти была картинка, что она и все ее подруги лежат на полу душевой, подставляя свои прекрасные обнаженные тела под прохладные капли воды, летящие сверху, и что на груди у нее покоится голова счастливой и уставшей Джоаны. Постепенно Саманта стала приходить в себя. Все так же шумела вода, падавшая сверху, все так же снаружи кто-то разговаривал, ожидая своей очереди. Возникло страстное желание растянуть этот момент счастья и умиротворения как можно больше, забыть о войне, о том, что через несколько часов снова будет обстрел и атака их позиций. Вот так бы лежать и лежать здесь в душе, отключившись от внешнего мира и послав все к черту. Но кто будет считаться с их мнением и желанием? Никто. Каждый решает свои проблемы, и им придется решать свои. Как не хочется, но все равно придется вставать и одеваться. День увы еще не закончился. Впереди еще опасная половина дня, которую нужно пережить.

Снова в душу Саманты начали закрадываться нехорошие предчувствия. Была какая-то неправильность во всем происходящем. Какая-то нереальность всего, что твориться вокруг. Это была неправильная война. Складывалось впечатление, что их родина — старая добрая Англия — Греат Бритаин, никому кроме них не была нужна. Впечатление это появилось после их приключений в Манчестере. Там каждый жил своей жизнью и решал свои личные проблемы, наплевав на то, что будет с Англией. Или не наплевав? Но что тогда? Или все уже заранее решено и предопределено? Червячок сомнения в душе Саманты рос в размерах. Неужели все решено заранее? Складывается впечатление, что людям в тылу наплевать на то, будет ли Греат Бритаин свободным и независимым или будет оккупирован германскими полчищами.

Или может быть… У Саманты сжалось сердце от сумасшедшей и страшной догадки — или может быть их — 14-ю добровольческую лондонскую бригаду определили на заклание? Они ведь не вписываются в так называемую арийскую идеологию — они ведь люди второго сорта. Неодочеловеки. Унтерменши. Именно они, проповедующие однополую любовь. От них решили избавиться, сохранив при этом лицо. Чтобы не пачкать руки массовыми убийствами во имя чистоты англосаксонской расы. Дескать, была такая бригада и героически погибла в боях. А спустя какое-то время скажут, что и не было никакой женской добровольческой бригады, укомплектованной лесбиянками.

Почему же их не уничтожат сразу, а изматывают в долгих боях? Должно быть, Саманта произнесла эту мысль вслух, потому что Кэт ей ответила:

— Возможно, они на нас тренируются. Скорее всего, так и есть. Они обкатывают на нас необстрелянные дивизии и штаффели, готовясь к чему-то более грандиозному.

— Но к чему? — задала вопрос Саманта.

— Еще есть большевистский СССР и есть демократические США. Есть еще и Япония. Я не удивлюсь, если против нас начнут скоро воевать свои же. Хотя вряд ли это произойдет совсем скоро. Мне кажется, что какое-то время мы еще будем воевать — для того, чтобы условия перемирия были почетными — дескать после упорных и продолжительных героических и ожесточенных боев… И деваться нам некуда. Пока мы воюем — мы живы, как только прекратим — нам вспомнят нашу нетипичную для старой доброй Англии любовь.

— То есть если к моменту перемирия мы будем живы — нас уничтожат свои же? — внутри у Саманты все стало ледяным от ужаса.

— Возможен и такой вариант, а возможен и вариант того, что то, что от нас останется, бросят в первой волне для решения какой-нибудь самоубийственной задачи. Например, в первой волне десанта на побережье противника или на прорыв укреплений линии Молотова. В любом случае, я уверена, что никто кроме нас самих нам не поможет. Выжить мы можем, только держась все вместе и не выпуская из рук оружия. Если мы расстанемся с оружием, то нас ждет или концлагерь и нашивки в виде розового трегольника или, что еще хуже — безымянная смерть в каком-нибудь овраге под огнем пулеметов.

— То есть мы обречены?

— Пока мы вместе, то нет. Но мне почему-то кажется, — Кэт почесала свой изящный носик, — Что нас могут попытаться каким-то образом разъединить. Это в том случае, если нас хотят уничтожить еще здесь в Греат Бритаине. Впрочем, возможно все еще сложнее, и наше будущее окончательно не предопределено. Нам нужно быть вместе. Всегда. Тогда есть шансы выжить, да и умирать вместе не так страшно, как в одиночку. Давайте вытираться и одеваться, нужно успеть пообедать до того, как все начнется.

— Да, пожалуй, — Саманта с неохотой начала вставать.

Девушки протирали друг друга специальным ароматным антисептическим молочком из корней вереска, когда в душевую примчалась запыхавшаяся Сара Мазелевич. Она перевела дыхание и выпалила, задыхаясь от бега:

— Вас срочно вызывает Валерия Коллингвуд!

У Саманты внутри все заныло и закричало, от предчувствия очередных неприятностей. Девушки наскоро надели военную форму и побежали вслед за Сарой на КП бригады. Валерия Коллингвуд сидела на топчане, одетая в шелковый, камуфляжной раскраски полупрозрачный пеньюар модели «Мilitary sensual orgasm» Mk IIAS3E, и выглядела очень бледной. Увидев девушек, она пресекла их вопросы, с ходу пояснив ситуацию:

— У нас снова серьезные неприятности. Похоже, что отразив немецкую атаку мы наступили кому-то на больную мозоль или сорвали чьи-то планы. Через два часа к нам прибывают три комиссии с проверкой. Первая комиссия — Аудиторская — они считают, что мы превышаем принятые уставом нормы расхода боеприпасов, и эта комиссия будет проверять отчетность по использованию патронов и снарядов за прошедшую неделю боев. Вторая комиссия из профсоюза солдатских жен и матерей — эти будут проверять нас на предмет наличия шелкового нижненго белья, цветочков в траншеях, наличия семи сотров мороженного в пищевом рационе, а также наличия военно-полевого борделя с мужчинами, оказывающими сексуальные услуги для воюющих женщин. Третья комиссия — историко-экологическая. Эти озабочены тем, что в месте проведения боев портятся лужайки и английские газоны. Дескать, мы виноваты в том, что немецкие снаряды падают не точно в траншеи и капониры, а на травяной покров, разрушая туристическую привлекательность данной местности и ставя под угрозу экологической катастрофы данный природный ареал.