Камер-юнкер

Глава 20

Настасья устроилась на капоте красной машины. Компактной, явно двухместной, с вытянутым вперед обтекаемым капотом, скрывающим двенадцатицилиндровый итальянский двигатель. Явно спортивный агрегат, хоть и не такой могучий, как тот, что собрали для меня.

Зато – свой собственный. Первый автомобиль, который дева-конструктор создавала не под заказ избалованной столичной знати, а для себя. По особенному проекту. Видимо, поэтому машина и вышла чем-то похожей на саму Настасью: необычной и яркой, со своим норовистым характером, которого даже я, пожалуй, чуть побаивался.

Зато на обладательницу автомобиля можно было смотреть бесконечно. Настасья буквально разлеглась на капоте, опираясь одной ногой на асфальт, а второй – на покрытый хромом бампер. Несмотря на почти-официальный формат сегодняшнего мероприятия, одежду она выбрала самую что ни на есть простую: ботинки, свободные рабочие брюки и рубашку с закатанными рукавами. Конечно, уже не старую, доставшуюся от отца, но все равно мужского кроя и явно на пару размеров больше нужного. Видимо, уже окончательно устала от деловых костюмов… или решила схитрить, чтобы показаться поближе к простым работягам.

А может, и вовсе оделась так только потому, что еще затемно крутила гайки в мастерской, времени на которую последние полгода у Настасьи оставалось катастрофически мало. Как бы то ни было, простой наряд ее совсем не портил. Я даже на мгновение удивился, что вокруг еще не столпились мужчины с восхищенными взглядами… Впрочем, все местные наверняка уже трудились в поте лица.

Да и я сам приехал сюда вовсе не любоваться на рыжеволосых красоток… а жаль.

Настасья уселась, только когда я подошел уже почти вплотную. То ли просто нежилась на солнышке, то ли и правда задремала. И скорее второе – глаза у нее все-таки были чуть заспанные.

– Пойдем, спящая красавица, – улыбнулся я, протягивая руку. – Нас ждут великие дела.

– Устала я уже от твоих великих дел, благородие. – Настасья чуть нахмурилась. – Раньше оно как-то попроще все было. Знай, крути себе гайки и крути… Помнишь, как познакомились?

– Ага. Еще как, – отозвался я. – Чуть ключом гаечным не огрела.

А ведь это было… не так уж, в сущности, и давно. Сегодня – по странному стечению обстоятельств – я отмечал, можно сказать, свой второй день рождения. Ровно год назад мое тело едва ли не по частям доставали из искореженной отцовской «Волги». Потом привезли в больницу, уже почти ни на что не надеясь… И ровно через сутки я вышел из больничной палаты. Да, чуть покачиваясь, неуверенно – но все же на своих ногах.

А потом еще и поправил физиономию его сиятельству князю Воронцову.

– Ты чего такой довольной, благородие? – поинтересовалась Настасья. – Как солнце проглотил.

– Да так… – Я улыбнулся собственным мыслям. – Настроение хорошее.

Вместо ответа Настасья нырнула мне под руку и прижалась боком. Разумеется, на людях мы не могли позволить себе подобного. Разделявшая нас стена ледяная стена таяла, только когда мы оставались вдвоем. И все равно не исчезала полностью. Впрочем, сейчас я почти не чувствовал ее холод. День и залитый солнечным светом асфальт у заводской стены принадлежали только нам двоим. И казалось, еще немного – и мы все-таки найдем время и силы сказать друг друго что-то важное.

Но, конечно же, не нашли – великие дела ждали буквально за углом и, как всегда оказались куда важнее всего остального.

Начать, похоже, решили без нас. Армейские и статские чины, облаченные по случаю в мундиры, уже прибыли. Как и все местное руководство и конструктора – вплоть до рабочих, которые лично занимались сборкой. Не было только журналистов: не то, чтобы я всерьез опасался неудачи, но и демонстрировать новинку от объединенного концерна Горчаковых и еще нескольких княжеских фамилий все же не спешил.

Разномастная публика разглядывала неторопливо катающуюся по заднему двору стальную громадину. Панцер получился раза в полтора больше и тяжелее тех, что Куракин пригнал к стенам Зимнего весной. Главным образом из-за брони, которую спереди не пробил бы Копьем Одаренный до шестого класса включительно. Но даже с такой массой двигался на удивление бодро, гусеницами размалывая асфальт на заднем дворе одного из цехов Путиловского завода в полнейший неликвид. Я не поскупился разориться на самый мощный мотор из имевшихся – как и на сразу два модифицированных пулемета конструкции Судаева.

Стоила машина баснословных денег, но даже самые прижимистые армейские чины сейчас наверняка думали совершенно о другом. Тускло поблескивающий зеленой краской гигант грозно рычал огромным дизелем, плевался сизым дымом, двигался, крутился на месте, гремя металлом. И явно производил впечатление.

Такое, что пара генералов и вовсе разинули рты. Остальные сохранили подобие невозмутимости, но я сразу смекнул, что сегодня эта публика если не подпишет все, что я предлож, то уж точно доложит наверх. И тогда…

– Занимательное зрелище, ваше сиятельство, – негромко проговорил кто-то справа. – Весьма впечатлен.

Повернувшись, я увидел невысокого худощавого мужчину с седыми висками. Судя по полковничьим погонам на мундире, среди присутсвующих он был чуть ли не самым младшим по чину. Но соображал при этом побольше многих. И хоть его слова и льстили моему самолюбию, в голосе явно звучал скепсис.

– Похоже, вас впечатлить не так уж легко. – Я протянул руку. – Не имел чести быть представленным вашему высокоблагородию.

– Шестопалов Андрей Павлович, – отозвался полковник. – Лужская артиллерийская дивизия. И инженер-конструктор… по совместительству, так сказать. Позволите поделиться соображениями?

Меня явно готовили к изрядному потоку критики, но все равно Шестопалов мне чем-то понравился. То ли спокойной речью, то ли взглядом – умным, цепким и внимательным, чуть поверх очков-половинок. А может, уверенностью в собственном опыте и знаниях – но без тени высокомерия.

– Делитесь, разумеется, – кивнул я. – С удовольствием выслушаю.

– Скорее без удовольствия, ваше сиятельство. – Шестопалов улыбнулся и покачал головой. – Ваша машина без сомнения может уже сейчас называться самым настоящем чудом военной техники… Еще лет десять-пятнадцать назад мы не могли и мечтать о подобном. Но сейчас подобная конструкция, к сожалению, уже можно считать устаревшей.

– Между тем, ей нет и месяца – если мне не изменяет память.

– И тем не менее. – Шестопалов пожал плечами. – Идея поставить броню и вооружение на шасси и двигатель трактора кажется очевидной. Она относительно проста и дешева в производстве, не нуждается в дополнительных разработках, обладает серьезным ресурсом и даже надежностью – и, без сомнения, будет работать… И все же трактор и боевая машина подобного рода – далеко не одно и то же. К армейской технике следует предъявлять другие требования, ваше сиятельство. Совершенно другие!

– Пожалуй. – Я не стал спорить. – У вас есть… какие-то конкретные предложения, полковник?

– Есть! – Шестопалов едва не подпрыгнул от нетерпения – будто только и ждал вопроса. – Я ведь уже много лет, можно сказать, болею идеей отечественного панцера! Мне приходилось видеть немецкие разработки середины сороковых годов, и они не идут ни в какое сравнение с вашей машиной, конечно же… Но именно тогда мне пришла в голову мысль, что здесь нужен другой двигатель – больше, мощнее, принципиально иной конструкции! Подумайте сами, ваше сиятельство – панцеру нет нужды тянуть за собой огромный вес груза, ему ни к чему экономить топливо или обладать большим запасом хода. Ведь такие машины непременно будут доставляться к полю боя по железной дороге или морем! Боевой технике не так важен ресурс – вместо тысяч моточасов достаточно иметь сотни, но зато сделать панцер быстрее, мобильнее! – Шестопалов распалялся все больше и больше – так, что на нас уже поглядывали. – Поставить подобный двигатель на другое шасси, оснастить не только броней или пулеметом, а еще и орудием! К примеру – аналогом обычной полковой пушки с боезапасом в пару десятков снарядов. Да, это немного – но даже такое превратит ваш панцер в машину, способную совладать не только с пехотой, но и с укрепленными позициями!

Я понял от силы две трети слов, но здравое зерно в мыслях Шестопалова определенно имелось. Другой вопрос, что выражал их его высокоблагородие весьма сумбурно.

– У вас есть документация? – Я осторожно взял полковника за локоть. – Чертежи… еще что-нибудь?

– Разумеется! – Шестопалов тут же обеими руками вцепился в мою ладонь. – Меня уже не раз называли чуть ли не сумасшедшим – но я вижу, что вы-то меня понимаете, разве не так?

– Лишь отчасти, – честно признался я. – Думаю, вам следует показать свои наработки Настасье Архиповне. Уверен, она непременно найдет применение…

– А вы? – Шестопалов и не думал отпускать меня. – Мне известна репутация вашего сиятельства… Безумцам следует держаться вместе!

– Предпочитаю, чтобы меня называли новатором, – усмехнулся я.

– Д-да… разумеется. Простите, ваше сиятельство! – Шестопалов отчаянно закивал. – Я забылся. Но ведь вы поможете дать ход моим идеям?

– Если они действительно того стоят – без сомнений. – Я осторожно освободился из неожиданно крепкой для столь худощавого сложения хватки. – Я не меньше вас желаю, чтобы императорская армия получила лучшие машины из тех, что сейчас возможно создать.

– Замечательно, замечательно, ваше сиятельство! – воскликнул Шестопалов. – Обещаю – вы получите образец уже к концу лета!

В этом я сильно сомневался. Впрочем, ничто не мешало мне пустить нынешнюю модель в серию уже в июле. И если с винтовками положение моих фабрик и карабина Судаева все еще оставалось весьма шатким, то за панцеры и заложенный на верфи Юсуповых первый броненосный крейсер переживать как будто не приходилось. Ни уже набивший оскомину Антверпен, ни до сих пор формально дружественный российской короне германский кайзер, ни кто-либо другой ничего подобного так и не предложили.

Во всяком случае – пока.

И все-таки что-то активно мешало выдохнуть и порадоваться, что «смотр» панцера прошел успешно. Не Шестопалов – его слова скорее обнадеживали. И уж точно не настроения почтенных господ генералов – судя по тому, что я слышал и в личной беседе, и краем уха, новая машина их определенно заинтересовала… особенно после того, что два десятка похожих наворотили весной. Конечно же, министерские чины изрядно опасались расходов – но хотя бы признавали их необходимость.

Нет, дело явно было в другом. И когда мы с Настасьей вышли за ворота завода, неприятное ощущение только усилилось. Будто то, от чего нас хоть как-то защищали бетонные стены, вдруг стало ближе… и опаснее.

Я огляделся по сторонам, но ничего примечательного так и не увидел. Пустая улица на окраине, заводы по обеим сторонам. Грузовик напротив, генеральские авто, чуть дальше – машина Настасьи, моя, «Волга» с охраной, вторая, у которой с сигаретами в зубах стояли несколько человек в штатском. Все знакомые, конечно же. Проверенные и Андреем Георгиевичем, и мной лично… разумеется.