Нейтрально-враждебный

Глава 36

Четыре дня в разрушенной крепости пролетели, как один миг. Рутина сельскохозяйственной деятельности затянула Стасика с головой. После самоотверженных поливочных работ он едва находил в себе силы на то, чтобы дотащить непослушное тело до кровати. Вот и в тот вечер, славно набегавшись от колодца до огорода и обратно, Стасик отключился тотчас же, едва его голова коснулась подушки. Он рассчитывал проспать минимум до утра. Но непреодолимые обстоятельства помешали его планам.

В какой-то момент его сон прервался, и Стасик, распахнув глаза, обнаружил вокруг себя кромешную тьму. В левом углу его комнатушки имелась пробоина, ведущая наружу. Днем сквозь нее проникало немного света. Но сейчас Стасик не заметил ни намека на него. Из чего заключил, что снаружи стоит глубокая ночь.

Стасик заворочался на своем ложе, пытаясь понять причину досрочного пробуждения. Он с содроганием решил, что его разбудил рев запертого в подземелье монстра. Если этот звук повторится…. Черт, вот не хотелось Стасику слышать его среди ночи, во тьме и одиночестве. Вместе с Гамалом было не так страшно, а одному ему едва ли достанет храбрости игнорировать завывания соседа снизу.

Стасик лежал во тьме и ждал, судорожно вцепившись пальцами в край одеяла. Это ожидание было сущей пыткой. Стасику уже начало хотеться, чтобы проклятый монстр скорее рявкнул. Что он там тянет, а? Нарочно издевается?

Утекло минут пятнадцать, но ни один звук так и не нарушил ночной тишины. Стасик постепенно расслабился. Похоже, монстр был невиновен в его пробуждении. Причиной мог послужить кошмарный сон. Стасику в последнее время частенько снились разные гадости. Для них имелась солидная почва — на долю Стасика выпало немало тяжких испытаний. Одно знакомство с Грыжей Антрекотовной чего стоило. Эта ходячая психологическая травма легко могла стать причиной кошмарных сновидений. Стоило вспомнить ее тихие шаги во мраке и ее жуткий голос, зовущий гуляша в волшебную страну, как ум заходил за разум от невыносимого ужаса.

Стасик решительно повернулся на бок, натянул на голову одеяло и сомкнул веки. Он сказал себе, что не поддастся страхам. Грыжа чудовищна, но черта с два он позволит ей портить ему сон. В силу отсутствия боевых или магических навыков, Стасик не мог потягаться с реальными монстрами. Но уж со своими страхами он совладать в силах. По крайней мере, ему хотелось так думать.

Он уже почти погрузился в сон повторно, когда в густой тишине древне крепости прозвучал звук, едва не лишивший Стасика рассудка. Если бы это был уже знакомый ему свирепый рев, все обошлось бы просто испугом. Однако трясущийся от страха Стасик четко расслышал в тишине горькие всхлипы какого-то несчастного существа.

Глаза вчерашнего школьника полезли на лоб. Он сжал кулаки, твердя себе, что это галлюцинация, или наваждение, или еще что-то, не имеющее отношения к реальности. Но как можно было обмануть себя, когда в его уши вливался тихий, леденяще кошмарный, плач. Притом, как показалось Стасику, источник этого плача находился где-то поблизости. То есть вот совсем рядом. Либо в коридоре, сразу за дверью его комнатушки, либо внутри нее.

Отчаянно боясь рехнуться от ужаса, Стасик протянул дрожащую руку в сторону стоящего перед ложем стула, и уронил ладонь на округлую поверхность стеклянного шара. Стасик нарочно клал шар в одно и то же место, и уже научился находить его в темноте. Он схватил его, притянул к себе и быстро встряхнул.

Яркий белый свет тотчас же залил всю комнату. Стасик быстро окинул ее взглядом, с громадным облегчением убеждаясь в том, что кроме него в ней нет ни одной живой или не до конца мертвой души.

Опасаясь худшего, а именно того, что его детские страхи обретут материальное воплощение, он свесил голову за край и не без трепета заглянул под кровать. Вплоть до седьмого класса Стасик свято верил в то, что пространство под его ложем является порталом в мир детоядных чудовищ. Вот он теперь и подумал — а вдруг его детские фобии родились не на пустом месте? Вдруг, будучи малышом, он что-то знал? Что-то страшное, что впоследствии предпочел забыть. А они, жители зловещего подкроватья, ничего не забыли. Они ждали удобного случая. Ждали той заветной ночи, когда смогут добраться до маленького вкусного Стасика. Или, что хуже, ждали, пока маленький Стасик подрастет и нагуляет мясца.

Но никто не таился под его кроватью. Там было пусто.

Стасик медленно поднялся на ноги и приблизился к двери. Приложил ухо к ее поверхности и прислушался. Снаружи было тихо. Набравшись храбрости, он взялся за ручку и отворил дверь. Затем осторожно выглянул наружу, осветив коридор светом шара. Но и там не оказалось никого постороннего. Он увидел только серые каменные стены и черный от копоти потолок.

Захлопнув дверь, Стасик вернулся к кровати и сел на нее, опустив стеклянный шар на колени. О том, чтобы вновь лечь спать не могло быть и речи. Стасик прислушался, но жуткие всхлипы смолкли. Кажется, это случилось сразу же, едва он зажег шар.

Парню стало не по себе. Он начал подозревать, что старый алхимик рассказал ему об этом месте далеко не все. Неужели помимо запертого в подземелье монстра тут есть и другие соседи? Какие-нибудь призраки или иная жуть.

Ох, не об этом Стасик мечтал, грезя правильным миром. То есть, он не имел ничего против призраков и монстров, если бы сам он являлся грозным чародеем с полным набором убойных заклинаний. Он бы тогда показал этим монстрам. Задал бы им славную фаербольную взбучку. Но оказаться перед лицом потусторонней дряни, будучи беззащитным и беспомощным существом…. Это же просто нечестно. Что не так с этим правильным миром? Почему он такой возмутительно неправильный?

Стасик просидел на кровати минут двадцать. Страх и ожидание новых кошмаров сменились откровенной скукой. Похоже, лимит ужасов на сегодня был исчерпан. Тогда он снова лег, укрылся одеялом и положил шар на стул. Решил попытаться заснуть. В конце концов, творящаяся чертовщина еще не повод отказываться от сна.

Свечение стеклянного шара медленно угасало. Комната погружалась во тьму. И чем меньше света давал шар, тем неспокойнее становилось на душе у Стасика. Покосившись на дверь, он решил для себя, что завтра же установит на нее какой-нибудь засов, чтобы запираться на ночь. Шутки шутками, а ведь он сейчас посреди нейтральной полосы, и всяческих чудовищ здесь бродит видимо-невидимо. Нужно принять хотя бы минимальные меры предосторожности, а то вот так проснешься среди ночи, а тебя уже наполовину съели.

В недрах шара погасли последние искорки, и комната погрузилась в темноту. Стасик беспокойно заерзал на кровати. Было страшно. Тогда он начал убеждать себя в том, что опасности нет, что все это ему померещились или приснилось, но в самый разгар процедуры успокоительного самовнушения горькие всхлипы зазвучали вновь. Теперь отпали все сомнения — леденящие кровь звуки являлись частью суровой реальности.

Стасик скатился с кровати, схватил шар и яростно затряс его. Хлынувший во все стороны белый свет залил комнату. Оглядев ее, Стасик никого не обнаружил. Под кроватью и в этот раз оказалось пусто.

— Боже ты мой, — простонал он в отчаянии, — у меня что, галлюцинации? Может, это все из-за моего купания в той черной жиже? Вдруг я не только разлагаюсь заживо, но и заодно схожу с ума?

Эта мысль настолько ужаснула Стасика, что он лишь чудом сдержал рвущийся наружу крик. Прижав к груди стеклянный шар, Стасик стал беспокойно мерить шагами комнату. Успел накрутить километр с четвертью, прежде чем звук повторился вновь. От неожиданности Стасик выронил шар из рук, но тот оказался прочным изделием, и выдержал столкновение с каменным полом. Вновь подняв его, Стасик тихим трусливым голосом спросил:

— Кто здесь?

Спросил, и тут же прикусил себе язык. Нашел с кем болтать среди ночи. А вдруг оно возьмет, да отзовется?

Снова зазвучали всхлипы. Горькие, полные нечеловеческой печали и неземной тоски. Так мог бы плакать кто-то глубоко несчастный, в чьей жизни не осталось ни толики радости. Стасик судил по себе. Два дня назад на рабочем месте у него случился нервный срыв, и он рыдал среди грядок схожим образом — безутешно и горестно, как человек, лишившийся последней надежды на гарем тянок и вселенское могущество.

Стасик прошелся по комнате, пытаясь определить, в какой ее точке этот звук наиболее громок. Оказалось, что у входной двери. Из этого следовало, что источник всхлипов находился где-то снаружи.

Стасик уже почти обхватил пальцами ручку двери, но вовремя остановился.

— Стоп! — произнес он. — Не пойду же я искать этого ночного плакальщика. Конечно, не пойду! Я еще не выжил из ума.

На самом деле, он очень смутно представлял себе, кого именно собирается искать в зловещем мраке ночи. Людей в крепости было двое — он сам и Гамал. Но старика из списка вероятных авторов плача Стасик вычеркнул сразу. Этот черствый, склонный к грубым казарменным шуткам дед вряд ли вообще имел слезные железы. Сколько он там прожил один на нейтральной полосе? Лет десять? Старик кремень! Будь он слабонервным плаксой, давно бы протянул здесь ноги или сошел с ума.

Прижавшись спиной к каменной стене, Стасик прислушался к звучащим всхлипам. Как ни странно, но в них не было ничего угрожающего или зловещего. То есть, сам их факт ужасал, это да. Но трудно было представить, чтобы их издавал какой-то кошмарный монстр. Скорее, некое несчастное и одинокое существо. Например, некто, случайно забредший в разрушенную крепость. Одинокий путник, изгнанник, отвергнутый и Ангдэзией и темной империей. И вот теперь этот несчастный и напуганный субъект сидит и рыдает среди развалин. А как ему не рыдать? Он посреди нейтральной полосы, повсюду монстры, и нет никого, кто мог бы поддержать его в столь суровый час.

Стасик с удивлением обнаружил, что уже успел проникнуться сочувствием к этому воображаемому собрату по несчастью. Что было объяснимо — с ним ведь произошло то же самое. Он отлично представлял себе, как чувствует себя одинокий изгнанник в этом суровом мире. Когда некуда идти, повсюду гибель, а впереди только мрак и безнадежность.

— Нет, нет, никуда я не пойду! — решительно мотнул головой Стасик. — Вот еще! Завтра расспрошу обо всем Гамала. Он наверняка в курсе. Точно ведь забыл меня о чем-то предупредить. Есть у него такая привычка.

Он вернулся к кровати и сел на нее. Посидел минут десять, затем, удивляясь самому себе, подхватил со стула шар и решительным шагом вышел в коридор.

Крепость тонула во тьме и тишине. Свет шара скользил по древним стенам, выхватывая из мрака сетки трещин и гирлянды паутин. Стасик медленно брел по коридору, часто останавливаясь и прислушиваясь. Всхлипы то возникали, то замолкали на какое-то время. Но Стасику казалось, что он движется в верном направлении. Заключил он это потому, что громкость всхлипов как будто возросла. Следовательно, он приближался к их источнику.

Несколько раз храбрость оставляла его, и Стасик почти поворачивал назад. Весь предыдущий жизненный опыт, накопленный в этом мире, настойчиво твердил, что он совершает опасную глупость. Никто добрый и хороший не мог издавать этих звуков. Добрые и хорошие не водились в этих землях. А вот монстры — да. Какой-то из них мог прямо сейчас заманивать его в ловушку, ловко имитируя человеческий плач. И стоит Стасику достичь источника звуков, как из тьмы на него бросится нечто бесформенное, состоящее из огромных зубов и острых когтей.