Виктор Коклюшкин
- Автор: Виктор Коклюшкин
- Жанр: Юмористическая проза
- Дата выхода: 2007
Читать книгу "Виктор Коклюшкин" полностью
В театре
Значит, так: выдумывать ничего не буду, а расскажу только то, что видел своими глазами. Хотя и отказывался им верить.
Случилось это в прошлую пятницу в нашем городском драмтеатре.
Давненько я в театре не был, так что поначалу даже понравилось: народу мало, никто не толкает, очереди в буфете нет. И мест в зале свободных много: не хочешь далеко сидеть — садись поближе. Одним словом, удобно. Хоть в театре себя человеком чувствуешь!
Сели мы с женой в партер, девятый ряд, места десятое, одиннадцатое. Это помню точно, как спектакль назывался — запамятовал. Что-то про строительство: одни, помнится, доказывали, что надо строить плохо, а другие — что надо строить хорошо. И чем бы это все кончилось — неизвестно, но тут встает с первого ряда человек достойно гордой кавказской внешности, протягивает старшему прорабу на сцену десятку и говорит:
— Слушай, дарагой, очень прошу: монолог Гамлета!
Прораб-артист от неожиданности как подавился — и ни слова! '
— Слушай, не для себя прошу. Гости у меня, уважь!..
В зале, конечно, оживление, смех. А на сцене засуетились, и занавес опустили. Слышу, спорят там, шумят. Занавес колышется, как живой. Потом подняли его, на сцене те же и — режиссер.
— Для наших гостей из солнечного Армавира, — объявляет он как бы нехотя, но громко, — монолог Гамлета!
Взял десятку и, будто между прочим, сунул в нагрудный карман. Прораб снял каску, пригладил волосы и, волнуясь, начал:
— Быть или не быть — вот в чем вопрос!..
Таких аплодисментов давно не слышали стены театра. Даже люстра под потолком раскачивалась, даже я хлопал.
Тут на сцену полезли с разных концов двое. Десятки несли в вытянутых руках, как цветы, как розы.
Я оглянулся — глаза зрителей сияли задором и интересом. В открытую дверь в зал просачивался народ и занимал ближние места.
— Идет эксперимент! — тихо объясняли они друг другу.
— Спектакль на хозрасчете!..
— Для Бориса Петровича Расторгуева, главного инженера мебельной фабрики № 3, монолог Гаева из пьесы Чехова «Вишневый сад»! — объявил режиссер, убрал купюры в карман и отступил за кулисы.
Артист, который играл управляющего трестом и доказывал, что экономически выгодно строить плохо, вышел вперед. Снял очки, отлепил на шлепки залысин. Хорошее, доброе и чуть грустное лицо у него было.
— Дорогой, многоуважаемый шкап! Приветствую твое существованье!.. — проникновенно произнес он, и что-то теплое разлилось у меня в душе, родное и близкое…
Уж как мы ему хлопали — до сих пор побаливает правая рука и левое ухо. И такая празднично-семейная обстановка образовалась в зале и на сцене, что режиссер, выйдя к рампе, сам достал из своего бумажника деньги, переложил их в нагрудный карман и запальчиво объявил:
— По моей просьбе в честь моего будущего ухода на пенсию — монолог Отелло! Исполняю — я!
Минут пять он не мог приступить к чтению — мешали рукоплескания и крики «браво!». Народу набилось: уборщицы со швабрами, гардеробщицы с пальто, вахтеры, электрики, пожарник, знакомые, соседи, прохожие…
— Молилась ли ты на ночь. Дездемона?! — начал режиссер, и столько в его голосе было неподдельной боли и страсти, что несколько женщин в зале сразу зарыдали, а одна старушка выкрикнула:
— Невиноватая она! Невиноватая!..
Не знаю, что со мной случилось. Но если после современных фильмов на морально-нравственные темы мне обычно хочется сказать жене какую-нибудь колкость, то тут защемило вдруг сердце от несправедливости своей, мелких упреков. Захотелось стать как-то чище сердцем, мужественнее и даже — не поверите — умнее.
Возвращались мы из театра молчаливые и, что уж греха таить, как бы отмытые от суеты повседневной и грубости.
Вечерняя улица была тиха и спокойна. И такая гармония царила в мире, будто и луна, и дома, и люди там, за светящимися окнами, — все мы родственники.
1988 г.