Не рассказывай

Глава 46

Дверь хлопает негромко, но при этом оглушает. Я ладони к ушам прижимаю и на корточки опускаюсь, а потом и вовсе на пол плюхаюсь. Силы оставляют, Денис словно унес с собой их остатки.

Он ушел и стало вдруг тихо. И холодно.

Я зябко потираю плечи. Мы постоянно ссорились, он часто уходил, чтобы остыть. При этом оба знали, что вернется. Всегда. Это ощущение принадлежности ему и защищенности сидело внутри чуть ли не с первой встречи.

Сегодня оно исчезло.

Я подарок его прощальный в руке сжимаю. Потом на ноги вскакиваю и бегу в комнату. Достаю шкатулку. Пальцы не слушаются, пока пытаюсь вытряхнуть из черного шелкового пакетика вторую серьгу. Всё хотела ее выбросить, но почему-то откладывала. Что-то не давало будто.

Две сережки на ладони, один комплект, никаких сомнений. Сжимаю крепко-крепко, изо всех сил! Пока больно не становится. Так сильно больно… Он лгал мне. Всё это время!

Лгал!

Я размахиваюсь и, ведомая порывом, швыряю их в стену.

Утром просыпаться не хочется. Я будильник выключаю и некоторое время на кровати лежу. Ночью ворочалась долго, совсем сна не было. Одну подушку между ног зажала, вторую обнимала. В итоге по ощущениям уснула полчаса назад и нисколько не отдохнула.

Связалась с невыносимым спесивым пацаном на свою голову! Эти отношения давно пора было прекратить. Да что там, их и не следовало начинать! Потрахаться с симпатичным дембелем после клуба — почему нет? Но зачем его тащить в свою жизнь?

Меня все отговаривали, а я… сначала скрывала отношения, а потом бросилась в них с головой. Поступила бездумно.

Я… правильно сделала, что отпустила его. Не побежала следом и не продлила агонию, которую мы зачем-то называли громким словом любовь.

Я… теперь снова свободна и самой себе предоставлена.

Я… пишу сообщение Аркадию, что заболела, и впервые в жизни выключаю сотовый. Не выхожу на работу. Наверное, фирма к вечеру развалится без моего присутствия, но я делаю это, потом что просто не могу встать с потели. Правильное решеное — вещь тяжелая, она плитой каменной на меня вдруг навалилась. Я как сумасшедшая навстречу плите этой ледяной руки раскинула и стояла ждала, встречая. Она на меня ахнулась и размазала.

Пздц. Кажется, мне теперь вместе с ней, глыбой этой, по жизни идти придется. Хвастаться своей правильностью. Красивой плитой. Только вот не мраморной ли?

О чем я вообще думала, когда с ним связывалась?

Я закрываю глаза и мне снится поезд. Я даже слышу, клянусь, как колеса стучат по рельсам. Мы с Денисом будто едем вместе на концерт или еще куда-то. Пункт назначения во сне кажется неважным. Я на верхней полке уснуть пытаюсь, но не выходит никак. Поэтому я вниз спускаюсь.

Денис не спит. Полусидит на своей полке и в телефон пялится. Увидев меня, поднимает глаза, смотрит вопросительно. А у меня всё в порядке. И вообще хорошо, отлично даже. И сон у меня будто есть, и настроение приподнятое, и даже поезд не смущает. Я вниз спустилась просто оттого, что соскучилась по нему.

Дэн руку приподнимает, приглашая, и я к нему тут же укладываюсь. Подмышкой удобно размещаюсь и в шею его утыкаюсь, чувствуя, как он за одеялом тянется и укутывает нас обоих. Денис в наушниках, смотрит какой-то документальный фильм про спецназ, хмурится. Полностью поглощен сюжетом и напряжен слегка, будто сам сражается. Я взгляд на экран бросаю, там страшное что-то. И мне не хочется в это погружаться, поэтому я нежно целую его в шею.

Денис машинально меня поглаживает. Мы лежим, едем. Колеса стучат по рельсам. Вокруг темно, попутчики спят.

И я тоже дремлю, уткнувшись в его шею носом. Обнимая его без всякой причины. Лишь потому что он мой и мне можно. И не мешаю ему совершенно. Он тоже обнимает меня, как будто это само собой, словно не может иначе. Рад мне даже на узкой полке в поезде, даже когда смотрит что-то страшное о том, как люди умирают. А внутри меня спокойно и мирно. И впереди нас ждет праздник и концерт. И вообще всё хорошо у нас. Просто и уютно. И ничего больше не нужно.

Так было. Это не фантазии. Кусочек из прошлого.

Я просыпаюсь ближе к обеду в слезах. Сколько не пыталась вчера — плакать не вышло, а во сне видимо не выдержала и позволила себе. Вытираю щеки.

А потом снова обратно уснуть пытаюсь, чтобы опять там оказаться. Не здесь, в своей шикарной квартирке, а там, в поезде. На узкой неудобной полке. И чтобы ноги затекли. И чтобы он лежал рядом и дышал мерно.

Но уснуть больше не удается. Видимо, это была разовая акция. Аттракцион, устроенный организмом. Фух — вздох и на качелях резко вверх. А потом не вниз и даже не солнышком по кругу. Потом свет вырубили и аттракцион закончился.

Я смотрю на выключенный телефон, поднимаюсь и иду умываться. Одеваюсь и выхожу на улицу, сажусь за руль и еду за город. На заправке беру бутерброд и кофе.

Долго гуляю на смотровой одна. Будний день, больше никого нет вокруг. В какой-то момент я даже начинаю улыбаться. Боже, с ним даже расставаться просто и понятно! Не хочется себя обвинять и ранить. Не хочется презирать себя, ненавидеть, да и его не получается. После расставания с ним горько и грустно, но при этом у нашего разрыва очевидные причины. Самый простой парень на свете. Самый обычный. Самый-самый.

Домой я возвращаюсь вечером, и лишь после душа включаю сотовый. Пусто. Ни пропущенных, ни сообщений. Кажется, фирма не развалилась. У всех был обычный день. Свои дела. Своя жизнь.

Вокруг вдруг становится тихо, как в вакууме. Бескрайнем космосе.

Про Вселенную и космос так много сочиняют красивых стихов, но я не разделаю общих восторгов. Денис никогда не казался далеким и совершенным. Он простой, близкий и очень теплый. Очень-очень. Руку протяни — рядышком. В нем нет загадки, в его шкафах пусто, никаких скелетов. Бесяче понятный и предсказуемый. Бесячий в своей настойчивости. Невыносимый в отсутствии.

Следующим утром я встаю по будильнику и иду умываться, но вдруг ахаю от боли! Наступила на что-то спросонья, оно больно в ногу впилось. Я приседаю и осматриваю крошечную ранку.

Оказывается, я сережку нашла таким вот жестоким способом. Надо же. Ту самую! Точно, я же их с психу в стену швырнула, как истеричка. Красивую сережку. Что я подумала, когда увидела ее? Вот бы мне такие подарили…

А потом на меня что-то находит словно. В жар кидает, я вздрагиваю и на четвереньки встаю. Начинаю шарить пальцами по пушистому кофру в поисках второй серьги.

Раз одна нашлась, значит, где-то здесь должна быть и вторая.

Где же она?

Я шарю-шарю. По сантиметрам прощупываю свой ковер. Мне очень сильно нужно ее найти. Очень-очень.

Не знаю, сколько проходит времени, но когда звонит мобильный, я чувствую опустошение. Плюхаюсь на задницу и моргаю обескураженно. Вторая сережка есть, а первой нет. Как же так? Не могла же она испариться?

— Да? — подношу телефон к уху.

— Ксюшенька, как ты? Всё еще болеешь? — голос Богдана звучит очень осторожно. Словно он не босс мне, а отец, который переживает.

— Да. Что-то никак не могу в себя прийти.

— Ничего, отдохни, не насилуй себя. До понедельника свободна.

— Хорошо, спасибо, — говорю не без удивления.

Не проходит и пяти минут, как телефон снова вибрирует. На этот раз на экране надпись «Натали красотка».

— Ксюш, привет! Слушай, ты может меня слышать не хочешь, но мы тут к тебе на работу заехали. А тебя нет. Ты приболела? Может привезти что надо? Там лекарства или пожрать?

— Я… сережку потеряла. Найти не могу.

— А, — говорит Натали. Молчит. — Помочь найти?

— Если вам не сложно.

— Мы приедем через час. Вино брать?

— Нет, не хочу.

— Окей, — и приглушенный голос: — Аленка, берем вискарь. — Потом снова в трубку: — Скоро будем, жди.

Ровно через час в дверь звонят. Я открываю как была — в футболке Дениса и трусах. Не расчесывалась еще. Наташа с Аленой смотрят на меня, моргают.

Я кивком приглашаю их заходить.

Девчонки разуваются, звеня пакетами.

— Ого-о-о, — тянет Алена, заглядывая в комнату.

Я вытираю пот со лба и пожимаю плечами.

— Никак не найду эту чертову уродскую серьгу! Уже мебель всю отодвинула, ковер подняла, а ее нету! — развожу руками.

— Щас накатим и вместе поищем, — успокаивает Наташа.

— Так девять утра.

— Да похер, — отмахивается она.

— Серьга дорогая очень? Ну раз уродская, а ты ищешь. Сколько стоит? — спрашивает Алена, навострив ушки. Хлопает ресницами недоуменно.

Боже, ну какая она дурочка у меня! Так смешно становится.

— Самая дорогая на свете, — шепчу я, чувствуя, что внутри вдруг, совершенно неожиданно, что-то надламывается. Его подарок. Невообразимо огромная сумма для мальчишки из простой семьи, росшего без отца и неделю как вернувшегося из армии.

Я удивляюсь и замираю, чувствуя, как по лицу катятся крупные капли. Проверяю языком — соленые. Хватаю ртом воздуха побольше и начинаю реветь! Белугой выть! Искренне и честно. Не стесняясь своих эмоций. Потому что влюбилась в него безумно, в моего вспыльчивого обидчивого бойца. Влюбилась до смерти, а потом оскорбила, специально унизила и вынудила уйти.

Потому что… дура полная.

Девочки подходят и обнимают меня.

— Он такой козел, — шепчу я. — Последний идиот. Ненавижу.

— Да вижу, — говорит Натали.

После жизнеутверждающих объятий она подходит к пакетам. Алёна деловито вешает плащ на крючок, завязывает волосы в хвост повыше перед зеркалом.

— У меня блузка белоснежная. Если мы убираемся, дай мне майку. Только свою, не Дениса, — говорит она, предостерегая.

— Даже и не мечтай, — показываю ей средний палец.

И мы смеемся хором. Громко. Боже, как мне их не хватало! Наташ в очередной раз бросает пакеты свои, и потом мы снова обнимаемся.

— Мы по тебе скучали, — шепчет она.

— Очень, — повторяет Алёна. — Прости меня. Я шлюха такая, но я люблю тебя. Прости меня, пожалуйста. Я больше никогда.

— А я-то как по вам! Вы меня простите!

И на душе так легко-легко становится! И невыносимо горько от пустоты и ощущения потери. Тоже простого и понятного. Потому что как же с ним было хорошо. Счастливо, легко и по-настоящему.

Словами не описать, как хорошо было.