Беременна не по любви

21 глава

Спорить нет смысла, но усмехаюсь и иронично смотрю на хмурого Данияра. Так странно слышать обеспокоенность в его голосе. Чего он боится? Боится, что родители зададут ряд неудобных вопросов? Или спросят у него, какого лешего так долго скрывал правду?

— Ты не думал, что твои родители будут рады еще одной внучке.

— Конечно, будут, — улыбается, сжимая пальцы. — Они об этом мечтали.

— Несмотря на то, что у тебя есть Дарина?

Данияр вскидывает на меня глаза, прищуривается. Поджимает губы и выглядит совсем не дружелюбным. А мне хочется в этот момент расставить точки над «i».

— Я знаю, что Дарина не твоя дочь.

— Что? — черные брови удивленно ползут вверх, в глазах появляется смятение. — Откуда?

— Случайно подслушала разговор девочек. Дарина в курсе, что она не твоя родная дочка.

— От нее этого никогда не скрывали, — на лицо Данияра набегает грусть, он опускает глаза. Я движимая сочувствием, накрываю его руку ладонью и сжимаю.

— Полтора года назад ее родители погибли в аварии. Встал вопрос, кто возьмет опекунство над ребенком. Так как наши с Дианой родители пожилые, я взял на себя ответственность за Дарину. Во избежание ненужных вопросов и желания узнать что-то личное, всем сообщали, что девочка моя дочь. Узкий круг знает правду.

— Диана… — у меня не слушается голос. Я вспоминаю девушку, которая была с ним в кафе.

Сияющая, как яркая лампочка. Тогда мне было больно от ее счастья, сейчас мне грустно. Она не видит, как растет ее дочка.

— Диана моя младшая сестра. Именно с ней я был несколько лет в Германии, именно там она встретила своего мужа и там же погибла, — Данияр втягивает в себя воздух и отворачивается. Наверное, прячет от меня свои скупые слезы. Я сама ощущаю, как у меня увлажняются глаза.

— Я вас видела в кафе, когда она сообщила тебе о беременности, — тихо признаюсь. — Мне показалось, что ты меня заметил, но сделал вид, что не узнал. А я подумала, что это твоя девушка, которая тоже ждет ребенка. У меня тогда был последний месяц. Долгое время фантазировала, что, если бы на ее месте была я. Задавалась вопросом, ты бы тоже так обрадовался нашей малышке? Потом отпустило. Точнее, я не позволяла себе думать о тебе.

Возникает неловкая пауза, которую и нарушить не получается. Сидим, не шевелимся, при этом избегаем смотреть друг на друга. Кажется, мы так можем просидеть долго.

— А что ты делал в Германии? Учился? — пытаюсь сменить тему, но судя по тому, как вновь поджимаются у Данияра губы, попытка выходит не очень удачной.

— Нет, — односложность ответа совершенно не располагает к дальнейшему развитию беседы, но во мне просыпается упрямство.

— Ты уехал, наверное, тогда, когда я тебе сообщила о беременности, — задумываюсь, вспоминая нашу последнюю встречу.

Это было так давно, но эмоции как будто все происходило вчера. Я чувствую грусть, опустошение вперемежку с уверенностью в том, что приняла правильное решение, хоть и было немного страшно.

— Ты сожалел тогда. Почему?

— Почему? — Данияр поворачивает ко мне голову, долго разглядывает мое лицо, словно до этого никогда не видел. — За один день я дважды был потрясен. Надломлен, но не сломлен. Одна новость меня чуть не прибила, но твоя новость дала мне… стимул бороться.

— О чем ты? — мне так хочется больше ясности, понимания, что произошло тогда, почему новость о ребенке стало для Данияра стимулом бороться. Против чего или кого?

— Нет нужды ворошить прошлое, самое страшное позади, — он кривовато улыбается, пытается выглядеть беззаботным, но получается плохо, да и бледность лица, круги под глазами никуда не исчезли.

Спрашивать о диагнозе самой страшно, но если быть в неведении — это как закрыть глаза на факты. А факты сейчас такие: я переживаю за этого человека, хоть мы с ним, по сути, чужие друг другу; я хочу, чтобы у него было все в порядке; я хочу, чтобы он улыбался, как пять лет назад, озорно, нагловато и сногсшибательно.

— Именно из-за болезни ты…

— Оставил тебя? Ты это хотела спросить? — кладет свою свободную руку на мою руку.

Я киваю, он качает головой, обводит большим пальцем мои костяшки.

— Да, — почему же у меня так припадочно стучит сердце?

И от прикосновений у меня мурашки по всему телу. В груди что-то трепыхается, волнуется. Состояние напоминает влюбленность, когда объект твоего воздыхания проявляет к тебе внимание.

— Мы, по сути, незнакомы были, не давали обещаний, не знали даже имен друг друга.

Все было… на драйве каком-то, — Данияр поднимает голову, устремляет на меня темнеющий взгляд. Чернота его глаз пугает и будоражит одновременно. — Мне даже в голову не приходила мысль нагрузить тебя еще своими проблемами. И без меня хлопот хватало. Да и потом, зачем молодой красивой девушки парень, у которого будущее было под большим вопросом. Возможно, я поступил эгоистично, но мне тогда казалось, что правильно. Ты… не потерялась в этой жизни. Родила чудесную девочку, достойно ее воспитываешь… Я могу быть тебе только благодарен за это.

— А ты… ни разу не хотел меня найти? — выдохнула свой вопрос и сразу как-то легче становится.

Я ведь не раз его задавала в никуда, не мечтая получить ответ. И вот этот момент все же появляется у меня. Настраиваю себя на то, что Данияр сейчас скажет мне, что и не думал искать. И я его пойму. Пусть будет в глубине души обидно, ведь нечего перекладывать свои ожидания на другого человека.

— Я приезжал, — от этого признания у меня вновь мурашки. — Приезжал к тому дому, куда тебя подвозил. Полдня проторчал под окнами, надеясь тебя увидеть, но увы. Потом заходил в кафе, в котором ты работала. Там поменялся персонал, и никто тебя не помнил. Мне хотелось тебя увидеть. А еще… я постоянно думал о том, все ли у тебя в порядке, все ли хорошо с ребенком. Я ведь, по сути, даже не знал, кто у меня родился.

Кать?

Я всхлипываю. Совсем не сопротивляюсь, когда меня притягивают к груди, ласково гладя по голове. Я утыкаюсь Данияру лицом в шею и плачу. Навзрыд. От души.

Выплакиваю за нас двоих.

— Прости, — поспешно отстраняюсь, но мне дают отодвинуться. Данияр так близко, что я против воли дышу им. Он внезапно дотрагивается пальцами до мокрой щеки и убирает

влагу.

— Все в порядке, Катя. За эти пять лет оба повзрослели, прошли свои уроки, сделали выводы. Я очень тебе благодарен за Свету. Она чудесная. Если ты позволишь, я бы хотел с ней познакомиться ближе.

— Я думаю… — неуверенно улыбаюсь. — Думаю, что можно попробовать. Только вот…

Смотрю на капельницу. Данияр прослеживает направление моего взгляда.

— Умирать я не собираюсь. Просто нужно было вовремя дать себе отдохнуть, а не работать до потери сознания в буквальном смысле, — в карих глазах появляется какая-та неуверенность, которую никогда ранее я не видела. — Как ты думаешь, мне удастся подружиться со Светой?

Данияр умиляет своей нерешительностью. Его сомнения вызывают улыбку. Загадочно молчу, не спешу его радовать тем, что Света о таком папе, как он, только мечтает. И завидует Дарине. Как же девочки обрадуются, что являются сестрами. Надеюсь, что эта дружба, связанная родством, будет между ними долго, если не навсегда.

— Может, у нее напрямую и спросим? — поспешно встаю, Данияр пытается меня ухватить за руки, но я оказываюсь проворнее.

— Я не думаю, что сейчас лучшее время…

— А вот и мы! — в палату заходят Света с бабушкой Алей. Да, теперь она может ее именно так и называть. Имеет законное право.

— Свет, — присаживаюсь на корточки перед дочкой. Смахиваю крошки с губ. Похоже ее накормили булкой и, судя по клубничному запаху, напоили молочно-фруктовым коктейлем.

— Что?

Моя сладкая малышка смотрит на меня ясными глазами, а затем переводит взгляд на Данияра. Я тоже смотрю в его сторону. Мне кажется, что он еще больше побледнел. Выглядит напряженным и не сводит с дочки глаз.

— Не хочешь познакомиться с папой?

— Да, — слишком спокойно реагирует Света. Я вопросительно на нее смотрю. Она с деловым видом поясняет:

— Мне тетя Ксюша сказала, что он, — неприлично тычет пальчиком в Данияра. — мой папа… когда я у нее спросила.

Дочка оказывается любопытнее матери. Пять лет назад я не пожелала узнавать от сестры имя отца своего ребенка. Не удерживаю малышку, когда она вприпрыжку направляется к койке. Света залазит сначала на стул, потом на кровать и обнимает Данияра. Он тут же стискивает ее в своих объятиях и утыкается лицом в темноволосую макушку.

Рядом всхлипывают. Я сама спешно прикрываю ладонями лицо, чтобы вновь не разрыдаться от умиления. От щемящей нежности, которая возникает от вида двух дорогих мне людей я все же начинаю плакать.

Слезы текут, их бесполезно останавливать. Могла ли я надеяться на такой поворот в жизни? Нет, конечно. И сразу становится понятно, что делать дальше, какие принимать решения. В моей жизни есть моменты, которые также нуждаются в логическом пояснении и завершении.