Бес под ребро

Глава 21

— Пойдем, подышим, — предлагает Бессонова после еще одной рюмки крепкого алкоголя.

Крепкая девчонка. Даже я несколько опьянел от этого самобытного напитка, а по ней особо и не скажешь.

Выходим на улицу. Я думаю, что Саша хочет просто постоять на крыльце, насладиться свежим воздухом, но она спускается по ступеням и идет куда-то дальше.

— Далеко собралась? — иду следом, удивляясь, как быстро девушка умеет перемещаться на таких высоких каблуках. Хотя заметно, что иногда она чуть пошатывается. Всё-таки переоценил её выдержку. Да и неудивительно. Шампанское и самогон… Такая смесь и мужика собьет с ног — не то, что хрупкую девчонку.

— Идем в скверик, — кивает на противоположную сторону дороги, где и расположена цель её кратковременного путешествия. — Там скамеечки, посидеть можно. Ноги гудят.

Людей практически нет, поэтому найти место для отдыха не составляет никакого труда.

— Фух… Как же здесь хорошо, — с наслаждением вытягивает длинные ноги. — Зато там, — смотрит на ресторан, — задохнуться можно.

— Там кондиционеры работают, — возражаю. — То, что тебя душит, связано лишь с твоим внутренним состоянием.

— О-о-о… Занудный психолог пожаловал.

— Так расскажи про сестру, — сам не понимаю, почему так прицепился к этой теме. Какое мне дело до их семейных распрей?

— У тебя есть родные братья или сестры?

— Нет. Я один в семье.

— Значит, тебе повезло, — смеется.

— А мне всегда казалось, что наоборот.

— Поверь мне… — смотрит на меня взглядом опытного человека, который прошел огонь, воду и медные трубы. Ещё бы в грудь начала себя бить для большей правоты.

— Поверю… Если расскажешь, приведешь доказательства. Возможно, ты преувеличиваешь?

— Молодой человек, — Саша проворно вскакивает на ноги, когда возле нас проходит парочка. — Не угостите сигаретой?

Бессонова курит? Смотрю, как она с наслаждением затягивается, снова опускаясь рядом со мной. Не раздумывая ни секунды, протягиваю руку, вырываю сигарету из пухлых губ и отшвыриваю в сторону мусорки.

— Ты охренел, Козырев? — Бессонова даже на миг теряется от моего поступка. Зыркает на меня раздраженным взглядом.

— Это ты охренела. Увижу еще раз…

— И что?

— И ничего… — усмехаюсь, пытаясь сгладить ситуацию. Да, наверное, в теории мне должно было быть безразлично, что Саша курит, но… в действительности, как оказывается, мне далеко не безразлично. — Не знал, что ты куришь.

— Я и не курю, — фыркает.

— А сейчас что было?

— Стресс снимаю.

— Как ты только сегодня его не снимаешь… И шампанским, и самогоном, и сигаретами… И, судя по всему, ничего тебе не помогает.

— Помогло, если бы мы просто уехали отсюда.

— От твоих родителей трудно сбежать, — вспоминаю несколько своих неудачных попыток.

— Главное, захотеть, — Бессонова явно в своих мыслях.

— Возможно. И ты, наверное, прямое тому подтверждение. Сбежала в другой город. От кого бежала?

— От всех! Козырев, ты меня бесишь… — не сдерживает эмоций девушка. — Честно. Как никто другой бесишь!

— Ты меня тоже, — смеюсь. — Поэтому рассказывай.

— Может, и хорошо, когда у тебя есть сестры-браться, — Сашу словно прорывает. — Но только если они здоровы, и ты не обязан быть им вездесущей нянькой.

Не понимаю. Пристально смотрю на Бессонову.

— Ангелина разве чем-то больна? — пытаюсь вспомнить, говорил ли о чем-то подобном мне Миша.

— Она родилась с пороком сердца. Естественно, в свое время были операции, реабилитации. Смутно помню некоторые моменты. Но то, что всегда находишься для родителей на втором месте, отпечатывается в тебе навсегда.

Молчу. Мне сложно представить это. Я для родителей всегда был на первом месте. Даже не на первом. Скорее, словно на пьедестале.

— Всё самое лучшее ей… Всё самое вкусное ей… Все обновки ей… Всё ради неё… — качает головой, будто сама не верит в то, что так может быть. — Саша захотела погулять с друзьями на улице? Конечно! Но нужно обязательно взять Ангелинку с собой! — смеется, только смех совсем невеселый. — Зимой кататься на санках? Нет… На санках я должна была таскать сестричку. Самой ведь и ножками можно потопать. А однажды на такой прогулке она упала и сломала руку. И, знаешь, кто, конечно же, был виноват?

— Ты? — слово застревает в горле.

— Естественно!!! Мама в тот вечер отлупила меня ремнем и еще долго не выпускала на улицу в наказание. Мне было всего лишь одиннадцать! Одиннадцать!!! Прошло столько лет, но я помню, словно всё было только вчера.

Внутри разливается такое дикое несогласие, что просто распирает всего.

— А отец?

— Отец был солидарен с мамой. Это теперь он как-то более-менее пытается разговаривать со мной. А в молодости был гораздо резче и отстраненнее.

Не могу сопротивляться желанию утешить Бессонову. Она хоть и пытается бравировать, но сомнений нет — ей сейчас плохо. В этом городе её прошлое — детство, которое по сути и не было детством. Накрываю девичью ладонь своей и начинаю медленно поглаживать.

Девушка вздрагивает. Переводит на меня настороженный взгляд. Сколько в нем всего горит… Ищу слова, чтобы что-то сказать, как-то подбодрить, но потом Саша делает то, что сбивает меня с толку окончательно.

И говорить уже совершенно не хочется…