Серебряное небо
- Автор: Мери Каммингс
- Жанр: Социальная фантастика / Постапокалипсис
- Дата выхода: 2014
Читать книгу "Серебряное небо" полностью
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Проснулась она оттого, что Ала под ее рукой вздрогнула и вскинула голову. Секунда — и собака уже бросилась к выходу из шалаша.
Еще не понимая, что происходит, Лесли рванулась за ней. Выскочила, выпрямилась — и замерла, схватившись за рукоятку ножа. Вокруг царила беспросветная тьма — казалось, на всей Земле не осталось ни грана света, с неба хлестали потоки воды, и, заглушая шум дождя, стонал лес — громко и страшно. Именно стонал — по-другому этот надрывный звук нельзя было назвать.
— Джедай, наружу! — что есть мочи заорала Лесли. Было еще какое-то слово, но она не могла его вспомнить и продолжала кричать одно и то же: — Вылезай, вылезай, вылезай!
Земля под ногами качнулась, и ее крик превратился в жалобный скулящий вой. Все тело пронзила дрожь — возникшая откуда-то извне, из-под ног мелкая вибрация, от которой заныла каждая косточка.
Земля качнулась снова, сильнее. Ноги уже не держали, и Лесли бы, наверное, потеряла равновесие, но в этот момент за ее плечо ухватилась сильная рука.
— Тихо, тихо, я здесь! — голос был знакомый и… безопасный. Она подалась туда, откуда он прозвучал, и наткнулась на что-то живое и устойчивое. Схватилась за него обеими руками и не отпустила, даже когда где-то рядом раздался оглушительный треск.
Еще одно содрогание — казалось, земля пытается стряхнуть с себя людей, словно лошадь надоедливую муху — и вдруг все прекратилось так же внезапно, как и началось. Надрывный, несущийся со всех сторон низкий стон тоже стих, сменившись обычным шумом деревьев и шелестом дождя.
— Кажется, все, — сказал Джедай.
Облегчение Лесли вырвалось наружу слезами. Ее колотило, нижняя челюсть тряслась. Если бы она могла говорить, то сказала бы: «Не отпускай меня!» — но не удавалось выдавить из себя ничего, кроме жалкого прерывистого: «Ы… ы…»
— Ты чего?! — кажется, он даже растерялся. — Все уже кончилось, все в порядке. Ну чего ты? Такая крутая девочка, и вдруг плачешь! — это прозвучало не обидно, а по-доброму.
Лесли подняла голову. В затянувшей небо пелене туч появились рваные просветы. Они стремительно неслись на север, порой исчезали, но в другом месте тут же появлялись новые.
Она отпустила Джедая и сделала шаг назад. Теплой рукой он продолжал придерживать ее за плечо, это было приятно.
— Спасибо. Я… я уже в порядке.
— Ты вся мокрая. У тебя есть сухая одежда?
— Да.
— Полезай в шалаш — я сейчас принесу, переоденешься.
— Нет, — Лесли помотала головой. — Я быстрей найду.
Не прошло и минуты, как она втиснулась в шалаш, таща за собой два набитых мешка, на ощупь распотрошила один из них и сунула в ту сторону, откуда доносилось дыхание Джедая, полотенце.
— На тебе. И вот еще сухие штаны. Мокрую одежду выкинь на улицу, я с ней утром разберусь. Только ботинки не промочи, поставь их подошвами вверх у входа.
Некоторое время они молча сосредоточенно переодевались, порой задевая друг друга в тесноте шалаша. Наконец, натянув на себя сухие штаны и майку, Лесли достала из мешка маленький фонарь со стеклянными окошечками и зажгла внутри свечку. Пространство шалаша наполнилось светом и тенями, стал виден по пояс голый взлохмаченный Джедай — он лежал на боку, опершись на локоть.
Подвесив фонарь на жердь, она вытащила из мешка две попоны из грубой домотканой шерсти, одну протянула ему, вторую накинула себе на плечи. Закутала ноги в одеяло — оно оставалось в шалаше и было относительно сухим.
Ее постепенно отпускало — может, еще и потому, что все эти привычные бытовые хлопоты отгоняли воспоминание о пережитом недавно ужасе.
Следующей из мешка появилась фляга. Лесли отхлебнула немного и протянула Джедаю.
— На, глотни. Это самогон.
Он глотнул и поперхнулся, прохрипел:
— Крепкий, зараза…
— Ага… Заесть хочешь?
— Да, не отказался бы.
— Сейчас! — Лесли отбросила попону и выскочила из шалаша. Дождь почти стих, серебристых просветов на небе прибавилось, и теперь легко было разглядеть, что где.
Отцепив подвешенный на высокой ветке котелок с олениной, она втащила его в шалаш. Следом сунула морду Ала, ее умильный оскал явно значил: «Тут найдется место для одной маленькой собачки?!» Очень мокрой собачки, надо добавить.
Лесли поставила котелок.
— Вот мясо, — взяла полотенце и наскоро обтерла Алу, велела ей: — Ложись!
И наконец-то растянулась, опершись на локоть, напротив Джедая.
Он уже ел, жадно и без удержу, видно было, что голодный. Вытягивая из котелка очередной кусок, сообщил: — Вкусное мясо!
Лесли тоже достала из котелка ломтик — не то чтобы была голодна, но от самогона сосало под ложечкой. Продолжая жевать, закрыла глаза — точнее, они закрылись сами; внезапно ее неудержимо потянуло в сон.
— Ты так боишься землетрясений…
Она открыла глаза. Джедай уже не ел — задумчиво смотрел на нее, и слова его прозвучали не вопросом, а утверждением.
— Да, — отрицать не было сил, да и желания. — Меня однажды завалило, с тех пор боюсь.
— Как?
— Да очень просто. Это давно было, я тогда еще радовалась каждой возможности переночевать под крышей. Ну и… переночевала…
…Почти все стекла в заброшенном фермерском доме были выбиты, по комнатам гулял холодный ветер; сохранившиеся на окнах клочья занавесок отсырели и заплесневели. Но в подвальном оконце стекло было цело, и сам подвал показался вначале теплым и уютным — особенно по сравнению с промозглой сыростью, царившей снаружи.
Ала спускаться вниз по крутой узкой лестнице отказалась. С тех пор Лесли научилась больше доверять ее чутью, но тогда обозвала собаку дурой и захлопнула за собой тяжелую крышку люка. Растянулась на стоявшей в углу кушетке, укрылась одеялом — хоть одну ночь поспать в нормальных условиях!
Землетрясение началось перед рассветом. Лесли проснулась от оглушительного грохота, вскочила. Пол под ногами дрожал и покачивался. Она даже не успела толком испугаться, так быстро все закончилось.
Испугалась она, когда попыталась открыть люк — и не смогла этого сделать. Как выяснилось потом, обрушились перекрытия второго этажа, завалив люк тяжелыми обломками. Но тогда она билась в крышку, пыталась приподнять ее плечом — бесполезно, та не подавалась даже на долю дюйма.
Ни еды, ни воды; из инструмента — только нож. Потом, когда рассвело, она увидела, что в углу сложены старые ржавые водопроводные трубы.
Вот с помощью отрезка такой трубы она и освободилась, расширив оконце под потолком. Поначалу оно было высотой с ладонь, но Лесли выбила раму и долбила, долбила, долбила старый потрескавшийся бетон, по крошке, по камушку расковыривая его, пока не смогла протиснуться наружу.
Удар за ударом, час за часом… Хорошо — иногда снаружи шел дождь, можно было выставить руку, дождаться, пока в ладонь наберется вода, и проглотить ее. Или провести ладонью по лицу, смывая едкий, щиплющий глаза пот.
Когда через четыре дня Лесли, ободранная и измученная, выползла наружу, то долго лежала на спине прямо в луже, ловя ртом холодные сладкие капли дождя.
С тех пор она не любила ночевать под крышей. И землетрясений боялась тоже с тех самых пор…
К чести Джедая, выслушав эту историю, он не стал говорить ничего лишнего, спросил только:
— Это давно было?
— Восемь лет назад.
— Восемь лет… — повторил он. — А сколько тебе сейчас?
— Двадцать пять, — хмуро ответила Лесли, ожидая еще каких-то вопросов, но Джедай проявил неожиданную чуткость:
— Ладно, я вижу, у тебя глаза слипаются. Давай спать. — Приподнявшись, задул свечку.
Она опустила голову на сгиб локтя, сказала уже в полусне:
— С утра пораньше не вскакивай — завтра мы никуда не пойдем, дневку устроим.
Утро выдалось чистенькое, словно умытое. На небе не было ни облачка, теплый воздух пах хвоей и где-то над головой посвистывали невидимые пташки.
Оказывается, треск ночью объяснялся тем, что недалеко от стоянки рухнуло дерево — большущая старая сосна. Собаки обнаружили в ее дупле беличью кладовую и разграбили; это не помешало им, стоило Лесли взять в руки мешок с мясом, тут же появиться, будто из-под земли, и уставиться на нее голодными глазами.
Она раздала каждой по небольшому куску и велела не лентяйничать, а пойти поохотиться на лягушек — в ручье их полно.
Перед завтраком она достала из мешка два ножа — один трофейный, с пластмассовой наборной ручкой, второй — свой собственный, запасной. Подошла к сидевшему у костра на бревнышке Джедаю:
— Выбирай!
Он взглянул на ножи, на нее и снова на ножи. Удивился? Обрадовался? Не разобрать…
Выбрал он нож с наборной ручкой. Взял его в руки.
— Спасибо. Только как я… — с сомнением взглянул на свои штаны. Действительно — пояса, на который полагалось вешать нож, у него не было.
— Подожди, сейчас! — Лесли бросилась к волокуше, раскопала нужный мешок — тот, в котором еще с марта лежали три ремня с бронзовыми пряжками. Хотела достать самый длинный, с пряжкой-нетопырем — и вдруг сердце екнуло: а что если Джедай тоже из этой банды?! Верить в это не хотелось, но… мало ли…
Она взяла ремень, вернулась к костру, неся его за спиной — и вдруг развернула, блеснув пряжкой:
— Вот, смотри!
В дымчато-серых глазах не мелькнуло ни малейшего узнавания — лишь восхищение человека, которому показали красивую вещь.
— Ух ты-ы! Это что, тоже мне?
— Да, — заулыбалась Лесли, — носи на здоровье.
После завтрака Джедай подошел и спросил, не нужна ли какая-либо помощь. Лесли поручила ему нарезать на полосы оставшуюся оленину. Сама она пока перестирала и развесила на кустах вымокшую ночью одежду, а потом сходила вверх по ручью и накопала корневищ аира — их охотно брали в поселениях.
О вчерашней ссоре они оба, словно соблюдая некую договоренность, за весь день ни разу не упомянули. Лишь под вечер, сидя у костра, Джедай спросил:
— Скажи, ты действительно хочешь, чтобы я остался в ближайшем поселке?
Лесли быстро мазнула по нему взглядом: похоже, спрашивает всерьез. Усмехнулась:
— Только не в ближайшем.
— Почему?
— Там мусульмане живут, — на его вопросительный взгляд пояснила: — Они чужих не жалуют, особенно мужчин. Меня — терпят, но так… — покрутила рукой в воздухе, подбирая слово, — без особой симпатии. Я, по их понятиям, слишком свободно себя веду. А чужого мужчину, если он как-нибудь не так на одну из их женщин взглянет, запросто убить могут. Или кастрировать.
Джедай непроизвольно поежился.
— Вот-вот. Так что тебе туда даже близко подходить не стоит, — с усмешкой кивнула Лесли. И, отбросив шутливый тон, заговорила уже всерьез: — Но вообще… я понимаю, что такая жизнь, как у меня, не всякому подходит. А мужчине вроде тебя, здоровому и с хорошими руками, почти в любом поселке будут рады. Так что решай сам — я тебя, конечно, не гоню, но и держать насильно не стану.
— Но если я уйду, как же ты одна останешься?
«Интересно, он что, ждет, что я сейчас зальюсь слезами и взмолюсь: „Ох нет, не бросай меня, я пропаду без сильной мужской руки!“»? — сердито подумала Лесли. Из-за этого и слова ее прозвучали куда резче, чем ей хотелось: