Ликвидация враждебного элемента. Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе

2.8. Причины депортации

Июньскую депортацию 1941 г. официальная эстонская историография объясняет исключительно замыслами Кремля. В Таллине непременно подчеркивают, что планы «депортации эстонцев» советские власти лелеяли очень давно. В «Белой книге» утверждается, что первый «сверхсекретный» приказ о депортации из Прибалтийских республик был утвержден еще до включения их в состав Советского Союза — в 1939 г[580].

Об этом же «сверхсекретном документе» подробно рассказывается в изданной в 1972 г. в книге под названием «Балтийские государства 1940–1972»: «10 октября 1939 г., когда в Кремле состоялся прием в честь литовской делегации, днем раньше поставившей свои подписи под Пактом о взаимопомощи с Советским Союзом, генерал Серов, комиссар НКВД 3-го ранга, подписал угрожающий документ. Этот документ, отнесенный к разряду “чрезвычайно секретных”, представлял собой инструкцию для офицеров НКВД, получивших направление на советские военные базы в Балтийские государства. Он назывался “Депортация антисоветских элементов из Балтийских государств” и представлял собой длинную и подробную инструкцию в семи частях. После вступления, где описывалась общая ситуация и подчеркивалось величайшее политическое значение операции, инструкция переходила к конкретным указаниям для персонала о том, какие документы следует выдавать депортируемым, как забирать депортируемых из домов, как проводить отделение мужчин от семей, как организовывать конвой и как должна происходить погрузка депортированных на железнодорожных станциях»[581].

Даже с точки зрения элементарной логики подобное утверждение выглядит крайне сомнительным. Во-первых, совершенно непонятно, как советские власти могли готовить депортацию из Прибалтийских стран до их присоединения. Во-вторых, серьезные сомнения вызывают сроки: неужели подготовка к депортациям из Прибалтийских республик велась более полутора лет?

Обращение к первоисточнику окончательно убеждает, что мы имеем дело с очередной ложью. Дело в том, что пресловутая «инструкция Серова» была впервые опубликована в 1941 г. в напечатанной в Каунасе книге «Советский Союз и Балтийские государства» («Die Sowjetunion und die baltische Staaten»). Издана эта книга на немецком, и готовили ее, как нетрудно догадаться, сотрудники ведомства доктора Геббельса[582].

Более того, в начале 1990-х гг. российскими историками была обнародована реальная инструкция «для офицеров НКВД, получивших направление на советские военные базы в Балтийские государства» — директива НКВД СССР № 4/59594 от 19 октября 1939 г. «Об оперативном обслуживании частей, дислоцированных на территории Эстонии, Латвии и Литвы».

Излишне говорить, что никаких упоминаний о подготовке к депортации в этой директиве не обнаружилось; начальникам особых отделов частей, расположенных на территории Прибалтийских республик, предписывалось всего лишь активизировать борьбу со шпионажем, а также следить за поведением командиров и красноармейцев «в целях своевременного выявления и пресечения случаев дискредитации высокого звания представителя Красной Армии и Флота Советского Союза»[583].

Поиски «инструкции Серова» в Центральном архиве ФСБ результатов, естественно, не дали. Зато выяснилось обстоятельство, свидетельствующее о поддельности этого документа. Дело в том, что 11 октября 1939 г., когда Серов якобы подписывал этот документ, он работал наркомом внутренних дел УССР и, как справедливо замечает российский историк Павел Полян, «ни при каких обстоятельствах не мог издавать документы общесоюзного уровня»[584].

Именно поэтому сегодня эстонские историки предпочитают говорить о подготовке депортации уже не в 1939-м, а в 1940 г. «Подготовка к исполнению широкой акции принудительного переселения эстонского народа началась не позднее 1940 г., - пишет, например, Март Лаар. — Первые признаки депортации эстонцев можно найти из бумаг специального уполномоченного Сталина Андрея Жданова, руководившего разрушением самостоятельности Эстонии летом 1940 г., - здесь имеется замечание о том, что эстонцев следует выслать в Сибирь»[585].

Авторы «Белой книги» ссылаются на другой документ: «Хотя т. н. “документ Серова”, касающийся Балтийских государств, датирован неправильно, это не изменяет сути произошедшего… В Эстонии подготовка к массовым депортациям т. н. социально опасного элемента началась в соответствии с распоряжением НКВД № 288 от 28 ноября 1940 г.»[586].

При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что и эти заявления не соответствуют действительности.

Начнем с якобы найденного в бумагах Жданова «замечания о том, что эстонцев следует выселить в Сибирь», о котором пишет Лаар. Прежде всего следует заметить, что изложение этого документа Лааром выглядит весьма сомнительным. «Эстонцев следует выселить в Сибирь». Неужели всех поголовно? Возможность подобного мероприятия в 1940 г. выглядит как минимум абсурдно (тем более если учитывать, что в 1940–1941 гг. интенсивность репрессий в Эстонии была низкой — см. гл. 1). Да, советская власть осуществляла «переселения народов»: чеченцев, ингушей, крымских татар, калмыков и балкарцев. Но эти депортации, проводившиеся в годы войны (1943–1944), окрещены современными историками «депортациями возмездия» — коллективного «возмездия» за сотрудничество с врагом. Неужели в Кремле обладали даром предвидения и уже в 1940 г. знали, что после прихода немцев эстонцы начнут массово записываться в батальоны вспомогательной полиции и участвовать в карательных акциях против мирного населения по всей оккупированной территории СССР?

Допустим, документ, на который ссылается Лаар, действительно существует. Можно ли из этого сделать какие-либо выводы о намерениях советского руководства? Нет, нельзя — потому что в Кремле исходящие «снизу» предложения могли и не одобрить.

Например, после присоединения Прибалтийских республик командующий войсками Белорусского особого военного округа генерал-полковник Павлов отправил наркому оборону маршалу Тимошенко служебную записку следующего содержания:

«Существование на одном месте частей Литовской, Латвийской и Эстонской армий считаю невозможным. Высказываю следующие предложения:

Первое. АРМИИ всех 3-х государств разоружить и оружие вывезти в Сов. Союз.

Второе, или После чистки офицерского состава и укрепления частей нашим комсоставом — допускаю возможность на первых порах — в ближайшее время использовать для войны части Литовской и Эстонской армий — вне БОВО, примерно — против румын, авганцев или японцев.

Во всех случаях латышей считаю необходимым разоружить полностью.

Третье. После того, как с армиями будет покончено, немедленно (48 часов) разоружить население всех 3-х стран.

За несдачу оружия расстреливать.

К выше перечисленным мероприятиям необходимо приступить в ближайшее время, чтобы иметь свободу рук».[587]

Если мы будем пользоваться методикой М. Лаара, то, обнаружив этот документ, начнем писать о том, что советские власти в 1940 г. планировали разоружить прибалтийские армии, а их личный состав отправить воевать в Афганистан. Однако на самом деле все обстояло прямо противоположным образом. В Кремле предложения Павлова были отвергнуты, а 17 августа 1940 г. нарком обороны маршал Тимошенко издал приказ, согласно которому армии Прибалтийских республик переформировывались в территориальные стрелковые корпуса Красной Армии. При этом в корпусах сохранялась старая форма, офицерский состав был лишь незначительно разбавлен русскими и местными коммунистами [588], а командующим 22-го Эстонского корпуса стал генерал-майор Густав Ион-сон, бывший командующий вооруженными силами независимой Эстонии[589].

Так что даже если записка Жданова о необходимости депортации, на которую ссылается М. Лаар, и существует в природе, делать на этой основе какие бы то ни было выводы о намерениях советских властей нельзя.

В существовании распоряжения НКВД № 288 от 28 ноября 1940 г., на которое в качестве доказательства подготовки депортации ссылаются авторы «Белой книги», сомневаться не приходится. Однако никакого отношения к подготовке депортации этот документ не имеет. Согласно распоряжению № 288 НКВД Эстонской ССР предписывалось всего лишь «завести картотеку по т. н. контрреволюционному и антисоветскому элементу»[590].

Создание картотеки учета контрреволюционного и антисоветского элемента никак не может рассматриваться в качестве доказательства подготовки депортации. Во все времена и во всех странах соответствующими структурами велись картотеки политически неблагонадежных лиц. Это — одна из основ деятельности служб государственной безопасности[591]. В 30-х — 40-х гг. XX в. подобные картотеки имелись далеко не только в Советском Союзе; имеются они и сейчас, в том числе и в современной Эстонии. Прежняя эстонская политическая полиция также располагала чем-то подобным — не зря же в ее составе имелся отдел по борьбе с инакомыслием. Следует ли из этого, что в независимой Эстонии готовились или готовятся массовые депортации?

Таким образом, никаких доказательств тому, что подготовка к депортации начала проводиться еще в 1940 г., эстонскими историками не предъявлено. Это не удивительно — ведь представить доказательства того, чего не было, весьма проблематично.

Российские историки давно обнародовали факт, ставящий крест на любых рассуждениях о начале подготовки депортации из Эстонии в 1940 г. Июньская депортация 1941 г. осуществлялась в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально-опасного элемента». Постановление это разрабатывалось руководством НКВД; первоначально депортацию планировалось провести лишь с территории Литвы. Латвия и Эстония были добавлены в проект постановления в самый последний момент. Проект даже не успели перепечатать — слова «Латвийская и Эстонская ССР» вписаны в него от руки[592]. Таким образом, решение о депортации из Эстонии не готовилось заблаговременно, а было принято под влиянием момента.

Что же заставило Кремль отказаться от прежней умеренной политики в Прибалтике (как мы помним, за «первый год советской оккупации» число осужденных в Эстонии составило менее 1,5 тысячи человек) и перейти к действительно массовой репрессивной акции?

Официальная эстонская историография не дает ответа на этот вопрос. И не случайно — ведь ответ этот очень неприятен для современного Таллина. Дело в том, что депортация 1941 г. организовывалась не для геноцида эстонского народа, как рассказывают нам сегодня. Кремль преследовал гораздо более рациональные цели. Депортация была способом борьбы со связанной с нацистскими спецслужбами «пятой колонной» из прибалтийских националистов. В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР необходимость депортации обосновывалась предельно ясно: «в связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях»[593].