Попаданка в стране драконов

— Я отправляюсь в Энобус. У меня там работа и вообще… Ты останешься здесь одна. Ларри будет приносить продукты. Ему можно доверять, но о том, откуда ты появилась — молчок. Присматривай за Горынычем. Драконы, родившиеся в неволе, обычно преданы человеку. Хотя можешь не обращать на него внимания.

— А что Горыныч будет есть? — спросила Соня, не решаясь сказать главное.

— Он сам о себе позаботится.

— Верни меня домой! — девушка еле сдерживалась. — Пожалуйста.

— Я постараюсь помочь, — голос Эрвина чуть смягчился. — Побудь пока здесь.

Немного помешкав, парень вышел из избушки. Неужели ее оставят одну? Они что, совсем с ума сошли? Соня с трудом поднялась с низкой софы и двинулась к окну, придерживаясь за стенку. Так и есть: на поляне два друга о чем-то ожесточенно спорили. Хотя, сказать по правде, горячился один Ларри, Эрвин же только хмурился, немногословно отвечая товарищу. В конце концов, Ларри выдохся и замолчал. Эрвин хлопнул приятеля по плечу. Из пантомимы, за которой наблюдала Соня, стало ясно, за кем осталось последнее слово.

Эрвин свистнул. Из укрытия показался Горыныч. Хозяин что-то крикнул своему питомцу, погрозил кулаком и оглянулся на дом. Его неожиданный взгляд заставил Соню отпрянуть от окна, ей стало неловко, что она подглядывает. Когда она снова решилась выглянуть во двор, юноша уже исчез.

Через минуту в дверь постучали. В комнату вошел Ларри, которого Соня наконец-то смогла хорошенько рассмотреть: невысокого роста, худощавый, примерно ровесник Эрвина. Бесцветные брови, светлые ресницы, белесые волосы, широкие скулы и раскосые серые глаза — удивительная внешность! В одежде как с чужого плеча: рубашка, свободно болтающиеся штаны. Еще большей несерьезности Ларри придавали шейный цветастый платок и серьга в ухе. Одеянием он походил на цыгана, а с виду вылитый китаец. Если бы Ларри заговорил на певучем восточном языке, Соня бы совсем не удивилась.

— Сегодня хорошая погода, — сказал Ларри и улыбнулся.

Он был как на шарнирах: потирал руки, шмыгал носом, топтался на месте. Соня непроизвольно вздохнула.

— Должно же быть хоть что-то хорошее. Что такое я съела?

— О, это всё моя сестра Асанна. Она заготавливает разные штуки для своих снадобий: корешки, травы, червяков, пауков. Чего только не придумает.

— Я съела несъедобных червяков?

— Ну… почему же? Наверное, можно… — Ларри отвел взгляд.

Соня замялась.

— А… последствия?

— Э-э-э… я не пробовал. Но тебе же сейчас намного лучше?

— Да.

— Но есть действительно хорошая новость, — Ларри расцвел улыбкой.

— Какая? — полюбопытствовала девушка.

— Эрвин очень удивился, когда понял, чего ты наелась. Мне кажется, он не доверял тебе. Ну, не верил, что ты потеряла память и ничего не помнишь. Но ты, — Ларри хмыкнул, — с риском для… — тут он понял, что брякнул лишнее, и попытался обобщить: — Ну… так неожиданно развеяла его сомнения. По мне, очень удачно получилось.

Китаец ни минуты не мог стоять спокойно и двинулся к двери, потом прошёлся обратно и еще раз вдоль комнаты. Наблюдая за ним, Соня молчала. У нее складывалось противоречивое мнение об этом парнишке. С одной стороны, вроде приятный. С другой, чудаковатый. Сонино отравление трактовал, как способ получить доверие. И это так восхитило его, что от радости он забегал по комнате.

— Люблю обдумывать идеи, — сказал Ларри, будто отвечая на вопрос девушки, — рассматривать их с разных сторон.

«Ну, хорошо, — подумала Соня, — с разных, так с разных. Мои одноклассники бы это оценили. Так что, белый китаец Ларри, попробуем найти твое слабое место. Любишь поговорить? Отлично. У меня уйма вопросов».

— Почему Эрвину не нравится Высотомер? — неожиданно спросила она.

Упс! Настроение Ларри резко сменилось. Он замер на месте, улыбка исчезла, взгляд застыл, даже серьга в ухе перестала раскачиваться. Кажется, Соня попала в яблочко.

— Ну… э-э-э… у… у него высокий болевой порог. И… ну… он не хочет, чтобы об этом стало известно. Он не желает, чтобы Совет Меры узнал его… мысли.

— Совет Меры — это какая-то Ильза? Эрвин ее о-очень боится.

— Ильза — глава Совета Меры, ее все боятся, — с трудом выговорил Ларри, как будто из него тянули каждое слово. Молчать он не мог, а сказануть лишнего опасался. Но знал явно гораздо больше, чем говорил.

— А Высотомер — пыточный механизм? Он читает мысли? — Соня продолжила допрос.

Ларри странно поглядел на девочку.

— Ты действительно ничего не помнишь? Не знаешь о Высотомере?

— Нет.

— А у тебя какой порог? Как у всех?

Теперь Соня с недоумением уставилась на Ларри. Что он хочет этим сказать? Что за люди в этой стране? Что за порог?

— Ларри, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, — она тщательно подбирала слова. — Я не знаю, не помню вообще ничего. Ну, как будто явилась из другого мира.

— Не может быть! Ты ничего не помнишь о Верховии?! О верховенцах?

— Нет.

— Скажи, а когда вы летели на драконе, ты что-нибудь ощущала?

— О! Жутко страшно.

— Когда вы спустились на землю, у тебя же был срыв?

Что-то такое Эрвин говорил про срыв.

— Я не понимаю тебя.

— Ты испытала боль?

— Нет. Только тошноту.

Ларри вновь забегал по комнате, потирая руки, как будто это помогало ему крутить мыслительные шестеренки в голове.

— Странно! Странно! Невероятно! Ты потеряла память и теперь не чувствуешь боли при спуске.

Соня хотела выудить из Ларри более внятное объяснение.

— Не понимаю, про что ты толкуешь.

— Ни одному верховенцу не надо объяснять, что такое боль. Она всегда с нами.

Соня настороженно уставилась на парнишку.

— Как это? Объясни.

Ларри почесал в затылке. Ему с трудом верилось в искренность девушки. Понятно, почему Эрвин так нервничал. В незнакомке было необычно всё: от штанов с заплатками, рубашки без пуговиц, диковинных башмаков с веревочками до пугающе удивительного беспамятства. Ларри еще раз взглянул на Соню. Говорить или нет? Она с таким неподдельным интересом ждала продолжения рассказа, что просто невозможно молчать. Ларри почувствовал прилив вдохновения и решился.

— У нас есть одна старая легенда. В древние времена жители нашей страны были всемогущи. У них были огромные способности. И жители многое постигли. Они были избранными.

— Я понимаю. Легенда — это такая сказка.

— Если бы это была сказка, мы бы не терпели каждодневную боль. А это, поверь, заставляет верить сказкам от начала до конца.

— Хорошо, продолжай, — смутилась Соня.

— Наша земля сплошь покрыта горами, возвышенностями, холмами. Так вот, о даре. У каждого жителя Верховии имелось врождённое свойство. При каждом физическом подъеме вверх человек испытывал прилив сил, энергии, вдохновения, озарения, мудрости. Всё, что хотел, он получал. И земля эта, казалось, будет процветать во веки веков. Но жители Верховии так возгордились, что однажды их непомерная гордыня сыграла с ними злую шутку.

— Очень интересно.

— Всё самое интересное случилось потом. Чрезмерная гордыня покарала гордецов. Она, сохранив верховенцам способности, потребовала плату. При каждом спуске, даже самом незначительном, житель Верховии должен испытывать боль. Если человек резко спускается с большой высоты, он получает срыв или атаку. И чем круче спуск, тем сильнее боль. Резкий затяжной спуск может вообще убить человека. Вот что такое боль, которая всегда с тобой. Она напоминает нам, кто мы такие.

— Звучит убедительно. Теперь я поняла, почему Эрвину было плохо, когда мы приземлялись. Но у меня не было срыва, я не чувствовала боли. Немного уши заложило.

— Это невероятно!

— Ларри, ты тоже чувствуешь боль?

— Конечно. Мы все с этим живем. Но нам — равномерам проще. Жители Межгорья выбрали равнину. Мы не стремимся к высоте, скорее ищем золотую середину. Меньше подъёмов, меньше спусков.

— Не представляю. Как можно жить с болью?

— Ты права. Это очень тяжело. Мечта всех жителей Верховии избавиться от проклятия. Наши Верхи постоянно ищут способ уменьшить боль. И не добились ничего. Хотя дети до пяти лет не чувствуют боли. Потом постепенно она нарастает. Для взрослых есть средства, их просто море, но они почти не помогают. Все хотят избавиться от боли. Высотомер, который каждый житель проходит при достижении возраста инициации, как раз определяет силу боли и силу подъема.

— У подъема тоже есть сила?

— Конечно, она никуда не делась. Как была, так и осталась. Сила подъёма — предельная высота, которую человек может выдержать при спуске. Хотя иногда я думаю, лучше бы ее не было. Тогда, возможно, не было бы боли…

Ларри задумался. Видно было, как небезразлична ему эта тема. Через пару минут он опомнился:

— Мне пора домой. Запасы Асанны лучше не трогать, всё съедобное лежит вон в той корзине. Мы с Эрвином договорились держать в тайне твое присутствие. Я постараюсь приходить так часто, как смогу. Пойдем, я покажу тебе родник. Там будешь брать воду.

Ларри заторопился. Какая-то неуемная пружина внутри не давала ему покоя. Они вместе вышли из домика и спустились по трем низеньким ступенькам с крыльца.

Совсем недалеко от избушки в лесу бежал ручей, рядом — небольшая, но достаточно глубокая яма, которую наполнял бьющий из-под земли родник. Соне очень понравилось это место. Руки мгновенно застыли, когда она набрала в ладошки прозрачной ледяной воды.

Ларри умылся, тяжело вздохнул, улыбнулся Соне на прощание и побежал к тропинке, ведущей в Межгорье.

Она внимательно посмотрела ему вслед. Надо же, боль при спуске. Стоит запомнить — срыв или атака. Она, наверное, случается при резком снижении. Белый китаец сейчас тоже вниз идёт. Когда постепенно, тогда боль не такая сильная? А ведь верховенцы летают на драконах. Как такое может быть? Или жажда высоты сильнее боли? Странные жители. Почему она очутилась среди них?