Москва зовёт

Пока кагэбэшники, взяв в оборот Настю, беседовали о новой спецмашине, Старгородский выхватил Родиона.

— Слу-ушай, товарищ Громов… — заговорщицки зашептал он. — Модель авто, конечно, полный отпад, но мне такую не дадут иметь… — вздохнул он. — Но у меня есть старенький «УАЗик» для рыбалки и всего прочего. Думаю, он потянет этот шедевр, — указал она на автодом.

— Потянет, — согласился Родион. — А почему внедорожник не дадут?

— Скажут, слишком много роскоши себе позволяешь. Ты его цену калькулировал?

— Угу. 16800. Как с куста.

— Во-о-от… — протянул директор АЗЛК.

— Что «вот»? — усмехнулся Громов. — Директор автозавода ездит на экспериментальном автомобиле своего предприятия. Что не так?

— Ну, ты же понимаешь, что сейчас нереально пустить его в серию? — тот пристально посмотрел на Родиона. — Не нужно злить партийную верхушку Моссовета, так можно и партбилет на стол положить. Будем считать, что я передал тебе это право, — подмигнул ему Старгородский. — А вот автодомик… я бы… короче, сильно он мне понравился… ты документацию привёз?

— На все образцы, — кивнул Громов. — С пояснениями настройки каждой модели.

— Да-а-а… если бы все так работали, у нас давно бы коммунизм пришёл, — нарочито вздохнул Андрей Александрович и рассмеялся. — Ха-ха-ха! Короче, автодом мы поставим на конвейер в ближайшее время, а этот… этот хочу забрать себе.

— Да я его привёз только как образец. Мне он зачем?

— Тогда так… вот тебе мой телефон, — директор протянул ему картонку, на которой был написан его рабочий номер. — Если что-то нужно согласовать экстренно, звони. В любое время дня и ночи.

— А как же Зинаида Михална? — опешил Громов.

— Зина по чертежам горазда. Она теоретик, а я прожжённый практик, — усмехнулся Старгородский. — Все оргвопросы были, есть и будут на мне. Так что если нужно протолкнуть, надавить или решить волевым способом — это только ко мне, — снова подмигнул он.

19 июня 1983 года. г. Рябиновск. Утро

За последнюю декаду вся инициативная группа кинематографистов проделала просто титаническую работу: создавались новые декорации, шились костюмы, проводилось тестирование взятых во временное пользование шести «крабов» — Артём решил сделать панорамные съёмки с синхронизацией местоположения камер. Громов в форсированном режиме подключил к своим ученикам Ольгу Волкову, и те, уже поднаторевшие в эксплуатации «водяной доски», передавали опыт будущей актрисе. Филиппова, получив в свои руки эталонное топливо, корпела над воссозданием его в нужных масштабах не только для съёмок, но и с перспективой на будущее.

Серебряков махнул рукой на остатки былой роскоши своего денежного запаса для съёмок фильма, целиком и полностью положившись на специалистов этого закрытого города. И они его не разочаровали. Первые же кадры доказали всю состоятельность советов и практических приёмов Артёма. Они с Серебряковым горячо обсуждали каждый кадр на экране ноутбука, привезённого прямо на съёмки. То, что это режимная техника, Анатолий Иванович понял уже после разговора с генералом. И не только этот странный предмет — привезли откуда-то куски зелёной материи, и вот на их фоне актёры начали изображать действия, а потом, после съёмок, Соколов вырезал зелёный фон и вставлял снятое на заранее приготовленный. То, что получалось, заставило Анатолия Ивановича потерять дар речи — настолько реалистичным оказывался материал. А уж камеры, с которых сливалась информация в этот диковинный прибор, их качество и спецэффекты заставили Серебрякова глядеть на всё действо горящими глазами. А костюмы и декорации? Да они не шли ни в какое сравнение с выданными на Мосфильме. Особенно женские костюмы воительниц — своего рода батальона «серых волчиц». Ещё одним приятным дополнением стало знание Ольгой Волковой основ гримировки актёров. Её коллега из съёмочной группы явно не владела реализмом той эпохи — Волкова оказалась ингерманландкой и со знанием своих родных эпосов и сказаний гримировала не только себя, но и других женщин. А её коллега из Мосфильма стояла рядом и училась. Но и это было не всё — товарищ Филиппова смогла создать высокотехнологичный грим, в лучах сумерек ярко блестевший на лицах и плечах викингов, доказывая своего рода избранность этих персонажей.

Обе музыкальные группы Рябиновска тоже не сидели сложа руки — две основные песни из Базы Знаний: Милы Кириевской «Скандинавская сага» и оба варианта «Валхалла зовёт меня» — русский и английский, да с элементами психоделики и металла, готовились как дополнительный бонус к фильму. Артём прекрасно понимал, что создаваемый им новый уровень фильма явно станет эталоном будущего кинематографа, и здесь нет места халтуре, поэтому выжимал все «копейки» из каждой сцены. Даже замечательные, с точки зрения Серебрякова, дубли могли уйти в корзину, а актёры возвращались на исходные позиции, и всё начиналось сначала. Безусловно, ропот и недовольство актёрского персонала росли, но ровно до того момента, когда им показали десятиминутный ролик смонтированного материала. После этого все вопросы были сняты до конца съёмок.

1 июля 1983 года. г. Рябиновск. Поздний вечер

Вот уже второй день как закончились съёмки фильма. Сама съёмочная группа ещё с утра отбыла обратно в Москву, Серебряков остался в Рябиновске монтировать фильм. Анатолий Иванович всё время сравнивал, что он изучал в учебном заведении на факультете режиссуры с тем, что рассказывал ему Артём. Понимая бездну различий, Серебряков перестал спорить ещё в самом начале. Новая концепция постановки фильмов была революционна — приёмы и догматические постулаты институтских времён рушились один за другим. Это была не обычная приключенческая лента — перед ним на экране возникали совершенно фантастические образы.

Викинги осадили крепость. Отвлекая на себя значительную часть её защитников, мужская группа воинов выманила их на большое поле, и вот здесь в дело вступили их сёстры по оружию — настоящие воительницы. Сначала лучницы обрушили целый рой стрел, а потом, потрясая щитами и издавая воинственные кличи, ринулись женщины-мечники. Их тьма расползалась по всему полю, заходя с тыла вражеской дружины. Всю злобу за потерянных братьев, мужей и отцов воительницы выплеснули на врага. И страшен был их немой бег до момента начала стычки. А потом, играючи сломив сопротивление, вместе с мужчинами-викингами они ринулись на приступ крепости. В самый разгар событий, когда викингам не хватало немного напора — сил противника было явно больше потрёпанного войска норманнов, на помощь пришла Валькирия. Пронесясь с большой высоты вниз, она издала клич «За Одина! За Асгард!» и устремилась на противника.

— Это Хильда! Один принял эту жертву и оказал милость нам! С нами Валькирия! Вперёд! Сокрушим врагов!

Замок был взят, с честью похоронены отдавшие жизнь и умершие с мечом в руке их побратимы, а концовку фильма венчала песня «Вальхалла меня зовёт».

Разрезают гребни волн драккары

Прочь от скал к неведомой земле

Новый берег — новое начало

Жизнь в борьбе.

Прочь от фьордов, ледяных течений

Ворон викингам укажет путь.

Верный меч, своё предназначенье

Не забудь!

О-о-о-о-о, Ты слышишь эхо вечности?

О-о-о-о-о, Вальгалла нас зовёт!

О-о-о-о-о, Валькирии воинственные…

О-о-о-о-о, Вальгалла нас зовет.

Вальгалла нас зовёт!

Вражьей кровью наполняем реки,

Ратной славой полнит паруса.

В руки сталь — и ты уйдёшь навеки

В небеса!

Звон набата, зарево пожаров

Смерть в бою дороже всех наград

Один ждет.

И правим мы драккары

На Асгард

Фьорд опустел без своих героев

Ворон над рубежом парит

Песнь слагают нам на поле битвы

Меч и щит

О-о-о-о-о, Ты слышишь эхо вечности?

О-о-о-о-о, Вальгалла нас зовёт!

О-о-о-о-о, Валькирии воинственные…

О-о-о-о-о, Вальгалла нас зовет.

Вальгалла нас зовёт!

Серебряков смотрел на заставку видеоплеера и молчал, переживая в душе весь сюжет картины.

— Анатолий Дмитриевич, что-то не так? — вкрадчиво поинтересовался у него Соколов, видя каменную маску лица.

— Артемий… всё хорошо… всё замечательно, только… — он чуть дёрнулся и осёкся.

— Да что случилось?

— Понимаете… Это не мой фильм…

— Что значит, не ваш? — опешил Артём.

— Не мой… он ваш, Артемий… ваш и только ваш. Вы создали этот шедевр кинематографа, а я лишь статист на этой кухне творчества.

— Перестаньте пороть чушь, — недовольно сказал молодой человек.

— Да как вы не понимаете… я… мне совесть не позволит забрать пальму первенства себе. Артемий, давайте так… Я включу вас в список режиссёров… а ещё… в список сценаристов… И попрошу не возражать!.. Это, знаете ли, даже не обсуждается.

— Но у меня другое амплуа — кибернетика, — пожал плечами Соколов.

— И, тем не менее, вы блестяще отрежиссировали эту картину… блестяще… Я, учившийся несколько лет на режиссёра, в сравнении с вами полный профан…

— Но…

— Да, профан! Но, тем не менее, у меня есть совесть, и вот она сейчас вопит, что я не имею права забрать лавры себе. Поэтому будет только так, как я решил — полное соавторство с вашей стороны!

— Ну, если вам так легче… — снова пожал плечами Артём.

— Представьте себе! В этом случае моя совесть хоть частично будет спокойна.

— Хорошо, товарищ Серебряков, тогда определяемся с вёрсткой: делаем две версии фильма?

— Зачем две? — не понял тот.

— Ну, в одной будут русские версии песен, в другой — только английские. А остальное переведут соответствующие специалисты, — усмехнулся Соколов.

— А… да, так будет лучше всего. А как вы запишите фильм с вашего, — он кивнул на ноутбук, — устройства?

— Сегодня за вечер перепишу одну версию фильма, а завтра утром — другую. У нас получилось… — Артём приник к монитору. — Час сорок пять минут.

Начало июля 1983 года. г. Москва

Успев в последний момент запрыгнуть в вагон уходящего поезда, Серебряков смог выставить свой фильм в число номинантов Московского кинофестиваля, проводимого в этом году в первых числах июля. Собственно, его включили лишь для массовки — не все мэтры кинематографа успели закончить свои картины к этому сроку, а потому и с самим кинофестивалем задержались — вместо конца июня, запустили в начале следующего месяца.

Неожиданности начались сразу же после просмотра квалификационной комиссией всех лент. Как только закончился фильм Серебрякова — «Викинги», комиссия долго смотрела на потухший экран, собираясь с мыслями.

— Товарищи… этого не может быть… — выдохнул один из членов комиссии. — Я такого не видел даже в Голливуде… потрясающее и завораживающее зрелище.

— Что будем делать? — председатель комиссии скрестил на груди руки. — Мы же предварительно планировали отдать пальму первенства Самойлову.

— Какой там Самойлов! — досадно махнул рукой его заместитель. — Нас нигде не поймут, если мы так поступим. Мы же будем ходатайствовать о выводе фильма на международный уровень? В Карловых Варах будет фестиваль в конце июля. Вот туда и направим эту картину. Уверен, она наберёт уйму голосов. И что тогда получится? Скажут, что серое кино Самойлова по каким-то непонятным причинам вырвалось вперёд шедевра советского кинематографа? Рискнёте навлечь на себя гнев товарища Соломенцева? А он точно вызовет на ковёр!