Системный маньяк 3

Запись 67

— Кстати, Зодиак… — говорила Алёна, пока мы шли в сторону дома. Голос её звучал смущённо. — Давай не через главный вход зайдём.

— А чего так? — для галочки спросил я. Мысли были заняты совершенно другим.

— Андрей, зараза мелкая, всем рассказал, что мы потолок в доме тёти Кати проломили.

— Оу… и чего?

— Да того, что нас сейчас во всяком подозревать будут, и лучше не попадаться маме с папой вдвоём на глаза. Да и остальным тоже…

— Алён, — останавливаюсь и гляжу в бегающие глазки. — Как будто и без этого никто ничего не понимает. Наши с тобой отношения — давно не тайна. Можно не скрываться. Не переживай.

— И всё-таки…

— Ладно, — пожимаю плечами и, неожиданно подхватив Алёну на руки, отчего она тихонько взвизгнула, запрыгнул через открытое окно на второй этаж.

— Блин, — встал на ноги, девушка убрала закрывающие лицо волосы за спину. — Ты хоть предупреждай… а то меня инфаркт однажды хватит.

Заходим к Алёне в комнату, и я сразу же подхожу к столу с компьютером и всякими письменными принадлежностями.

— Где тут ручка? — спрашиваю я, рыская глазами по столу.

— Сейчас. Чего ты такой нетерпеливый? — щурится Алёна и достаёт из нижнего ящика синюю шариковую ручку и свежий блокнот. Кладёт передо мной. Садится на стул и с интересом наблюдает.

— Это… — чешу затылок. — Можешь выйти из комнаты? Ну, или хотя бы отвернуться.

Совсем не хочется, чтобы Алёна увидела то, что написано в дневнике. Никому желательно этого не видеть.

— Так, — «хмурка» на её лице разрастается всё сильнее. — Зодиак, что ты от меня скрываешь? Разве после всего случившегося между нами могут быть тайны?

— У каждого в шкафу есть скелеты, которые не предназначены для других, — натягиваю на лицо улыбку. — Не боись, мне только ты нравишься, — подмигиваю. Призываю из инвентаря виноградный чизкейк на пластиковой тарелочке. Даю Алёне. — На, поешь пока.

— Ой… — гладкие щёчки тут же порозовели, и девушка смущённо заморгала. — Правда только я нравлюсь? А как же Лера? Она ведь очень красивая, да и старше меня будет. Значит, и опытнее.

Конечно, рыженькая тоже мне нравится, но Алёне об этом знать необязательно.

И… до чего же милой она становится в такие моменты. Особенно заметен контраст с её обычным состоянием. Переключить бы в ней какую-нибудь настройку, чтобы она двадцать четыре на семь ходила такой.

Но, даже в таком мире, как наш, это звучит несбыточной фантастикой…

— Правда, — киваю и аккуратно приподнимаю Алёну со стула. — А Лера… она мне максимум как дальняя родственница. — Отвожу её к дальней стене, где стоит кресло. Усаживаю на него. — Оцени лучше вкус чизкейка. Виноградного! Мне срочно нужна твоя оценка.

Алёна переводит взгляд на тарелочку в своих руках.

— Конечно! Сейчас! — должно быть, вранье по поводу «дальней родственницы» её успокоило.

И пока Алёна дегустировала чизкейк, я вернулся к столу и принялся за письмо.

Хотелось проверить, как сильно похожи мой почерк и почерк, которым писали в злосчастном дневнике.

Открыв дневник на случайной странице, попытался выбрать самую безобидную фразу.

«Мизинец левой руки я спрятал под подушку, так как до сих пор верю, что это приносит удачу». Чёрт, не подходит.

«Рана на ноге кровоточила так сильно, что мне пришлось запихать в неё тряпку». Снова не то! Господи, какая же это всё мерзость.

«Прислонившись к холодным губам, я ощутил приятное покалывание в груди». Ну, вот это уже куда ни шло. По крайней мере, если не знать контекст. А он заключался в том, что ублюдок целовал губы мёртвой женщины после того, как она полтора дня пролежала в холодильнике…

Фраза выбрана, теперь попытаюсь повторить её.

Беру ручку и пишу.

Прислонившись к холодным губам…

— К каким это ещё холодным губам ты прислоняешься?.. — раздался недоумевающий голос со спины.

— Эй, Алёна! — закрываю блокнот и поворачиваюсь на стуле.

Она подкрадывается так незаметно, будто обладает моими способностями… чертовка.

— Так ты скажешь, о каких губах речь?.. — спрашивала девушка, губы которой сейчас тоже холодные. Правда, из-за крема, которым она измазалась после чизкейка.

— О твоих, конечно, — улыбаясь, незаметно возвращаю дневник в инвентарь.

— А почему они холодные… — надулась Алёна. — Я всегда думала, что они тёплые и сладкие.

— Ну… помнишь, когда мы на клумбе сидели? Тогда из-за ветра твои губы холодными казались.

— А-а-а, вот оно что! Хм… — на лице у Алёны выросла загадочная улыбка. — Значит, ты мне любовное послание пишешь? Романтические стихи⁈

— Что-то типа того, ага, — киваю в сторону кресла. — Иди чизкейк доедай.

— Какой ты романтичный, Зодиа-а-к! — пропела Алёна и вернулась к поеданию чизкейка.

Призываю дневник обратно, и кладу его в открытом виде рядом с только что написанным в блокноте. Сравниваю почерк.

Гм…

Я, конечно, не графолог, но, кажется, что мой почерк немало отличается от того, что в дневнике.

Тот намного ровнее, буквы чуть ли не каллиграфические. Очень красивые, в общем. И давление на стержень чересчур сильное.

У меня же буквы размашистые и кривые. Такое ощущение, что писал сумасшедший или человек в сильной спешке. Хотя я совсем не нервничал и писал относительно медленно. Хотя нажим у меня такой же сильный, как в дневнике.

Ну…

Даже и не знаю, что думать. Ставлю процентов семьдесят на то, что в дневнике не мой почерк.

На остальные тридцать остаётся возможность того, что раньше я писал в другом состоянии. Возможно, под алкоголем или… вообще чем-то запрещенным. Тогда запрещенным, ведь сейчас — можно всё.

А ещё я слышал, что с возрастом у некоторых может меняться почерк. Возможно, меня постигла та же участь.

И всё-таки, звучит это недостаточно убедительно. Ведь даже на первый взгляд видно — фраза написана двумя абсолютно разными людьми.

И лишь одно смущает во всей этой ситуации.

Если в дневнике писал не я, то… зачем Система подкинула его именно мне? Как он поможет вспомнить прошлое, если принадлежал постороннему?

Загадка.

А что, если он принадлежал моему брату? Ну, тому самому, которого чуть ли не весь мир бояться должен (по словам Ворона). Вдруг именно он тот ещё маньячина, и благодаря его дневнику я должен что-то вспомнить?

Хороший вариант. Убедительный. Вот на нём пока что и остановимся.

— Ну что, ты уже написал мне любовный стих? — спрашивала Алёна, с прикрытыми глазами дожёвывающая чизкейк.

— Ох, сейчас…