Тень

— Выходит, только ты один принципиальный да честный, а все остальные жулики?

— Может, и не жулики они, а только подмял их всех под себя Петухов. Кого подмял, кого обманул, но под его дудку все пляшут, своего голоса не имеют, стали не людьми, а тенью его. А ему уже и закон не закон, и советская власть не власть. Сам себе закон!

— Ну-ну! Ты поосторожней. Про кого так говоришь? Николай Васильевич — руководитель передового хозяйства, член райкома партии, депутат, заслуженный человек.

— Лицемер он, волк в овечьей шкуре!

— Что-что? — вскинулся майор.

— Иезуит, — перестал сдерживаться Егоров. — Мне он за все — за рыбопитомник, пасеки, оросительную систему — спасибо сказал. Хотя я и не начинал об этом разговор. Эти вопросы, пока, правда, безрезультатно, ставит постоянно коммунист Березкин, которого раньше времени на пенсию отправили, из ревизионной комиссии вывели. С ним мы на свалку эту и ходили. А Петухов сначала меня поблагодарил, заверил даже, что меры необходимые примет, а потом на меня же нажаловался Протопопову. Может, и вам звонил. Вот и суть его в этом. Я молодой еще, как вы говорите, первый раз такого встретил. Но не лежит к таким людям моя душа, хотя, может, и не понимаю чего...

— Может, может... — постучал кулаком по столу майор. — А в нашем деле все надо понимать, Егоров. Поэтому занимайся-ка ты своим делом, наводи порядок на своем участке. Лучше не лезь куда не надо. Вот за аварию с комбайном винишь не Зайцева, а премиальную систему, которая, по-твоему, и стала причиной сначала пьянки, а потом и аварии. Ну, предположим доложили мы об этом районному начальству. А оно нам — газету под нос. И утерлись бы мы. Хочу надеяться, Егоров, что этот наш разговор ты поймешь правильно. Материалы по делу Зотовой Дедюхину передай. До свидания!

Майор, не вставая, протянул руку, улыбнулся натянуто. Смотрит равнодушно, устало. А ведь только что громы и молнии метал. Может, по долгу службы кипятился, задание выполнял, а теперь уже думает о другом. Неужели ему безразлично все? Или понимает, что против ветра плевать — себе дороже. Обдумать все надо и решить, как дальше жить, что делать.

С этими невеселыми мыслями выходил Егоров из отделения милиции. Обессилил его разговор с майором, даже походка изменилась, потяжелела. Еле-еле ноги переставляет. На деревянном тротуаре разлеглась собака. Прогнать ее, обойти? Обошел с трудом, перешел на другую сторону улицы. Идет без цели, размышляет.

Нет сомнения, что словами Петухова говорил сегодня майор. Да и Протопопов звонил неспроста. Тоже обработан был предварительно. Что и говорить, стратег Петухов хоть куда. И стратегия эта давняя, много лет уже осуществляется. Взять хотя бы Березкина. Как стал копать поглубже — отправили на пенсию. И, судя по всему, каждый, кто посягнет на что-то петуховское, на его ловко организованный и дутый авторитет, спокойную и бесконтрольную председательскую жизнь, может получить примерно то же, что уже получили Березкин и сам Павел. Но если раньше Петухов легко «выбивал» из обоймы своих подчиненных, то теперь в лице Паши встретил противника из другого ведомства, которого нужно брать руками руководителей района. Вот он и пытается это сделать. Если получится — станет для окружающих совсем неуязвимым. Кому тогда захочется бороться с ним, не имея даже маленького шанса на победу? А если не получится — значит, наступят в колхозе другие времена. И выходит, что именно Паша может повлиять на изменение обстановки. Это понимают все те, кто поверил Паше, признал его своим. Если отступит он сейчас, послушает Лаврова, как будет смотреть тогда в глаза Березкина, Али, Лизы Милосердовой... Сейчас он не только милиционер, он советский человек, гражданин своей страны, который призван и по совести, и по должности соблюдать и защищать законы этой страны. Так он и должен поступить. По-другому просто невозможно.

Даже легче Паше стало от принятого решения, дух окреп, силы вернулись. Он огляделся. Оказалось, сам того не ведая, подошел к райисполкому. Ну что ж, раз решил действовать, начать можно и отсюда. Здесь не только наговоры Петухова, но и письмо Березкина. Вот и посмотрим, что с этим письмом стало, как относятся к тому, что в нем написано. Паша глубоко вздохнул и решительно поднялся на крыльцо кирпичного двухэтажного здания.

Капитан Дедюхин внимательно вчитывался в протокол опознания платка Полины Зотовой, переданный ему Егоровым. Документ фактически подтвердил, что платок, в котором Зотова ушла из дома и затем пропала, оказался у жены Комарова, его, Дедюхина, родственницы. Этого ему только не хватало! Теперь нужно выяснить, как платок попал к Варваре. Да и Комаров хорош гусь. Для чего понадобилось ему приходить к Егорову, говорить ему о своих родственниках? А теперь этот платок. Наверняка тут Иван замешан, что Варя сама-то может? Помнится, ночевал Комаров у них как-то, выпил, болтал много разного. Баню обещал поставить, говорил, что яблони помогал Зотову пересаживать. Значит, вместе они были, когда узнали, что Полина исчезла. Разобраться в этом нужно. Дедюхин закурил, подошел к окну и открыл форточку.

Для чего же все-таки пошел Иван к Егорову с утра пораньше? О чем еще говорил Комаров, когда у них ночевать оставался? Может, жена что вспомнит?

Дедюхин придвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер Управления сельского хозяйства райисполкома.

— Катя, ты? Помнишь, к нам приходил твой зять, у меня еще отпуск сорвался в связи с делом Зотовой. Вспомнила? А что про это Комаров говорил, не помнишь? Потом поговорим? Почему потом? Мне сейчас нужно. Не можешь? Почему? Егоров у вас? Что ему нужно, не знаешь? По поводу оросительной системы в колхозе «Мотор»? Тамаша-беда... И зачем это ему надо?.. A-а, это я должен знать... Правильно, Катенька, то, что делается в «Моторе», я, наверно, должен был знать... Спасибо, Катенька, за помощь милиции.

Дедюхин глубоко вздохнул и положил трубку.

Что за жизнь, тамаша-беда... Голова кругом идет... Егоров находит брошеную оросительную систему, идет в сельхозуправление выяснять, почему такое могло случиться. Возникает вопрос: где же были Дедюхин и Лавров, почему молчали?

Капитан с досадой хлопнул ладонью по столу и пошел к начальнику отделения.