Карусель теней

– И тебе благодарность, хозяин, за добрые слова, – он снова поклонился.

– С формальностями все? – спросил я у успокоившегося после лесного стресса Родьки. Тот кивнул. – Да? Ну и хорошо. Антип, заканчивай из себя паиньку корчить. Иди лучше глянь, сколько мы тебе подарков привезли.

На самом деле было их не так и много, но в их сборе не один Родька участвовал, но и я тоже. Набор инструментов, небольшой, но очень толковый, – это моя инициатива. И пояс с крючками, на который можно повесить кучу всякой всячины – тоже. И, забегая вперед, именно эти вещи более всего порадовали Антипку, а не разнообразный хлам, что приволок в Лозовку мой слуга.

– Урожай в тот год, что ты, хозяин, уехал, выдался такой, что хоть плачь, – вещал домовой, внимательно разглядывая небольшие клещи, вынутые из коробки. – В смысле, много всего выросло, а чего с этим всем делать – непонятно. Была бы у нас хозяйка – тогда ладно. Что засолить, что засушить, что в подпол свалить, из чего варенье сделать. А я чего? Я ж ничего. Собрать – соберу, а дальше как? Куда?

– И как? – уточнил я. – Куда?

– Ведьмам отдал, – вздохнув, опустил голову Антип. – Звиняй. Ну не дело, если еда гнить станет, не для того ее деревья да земля родят. Лучше пусть эти съедят, чем оно никому не достанется. Ежели чего – ругай меня, хозяин. Имеешь право. Разбазарил добро.

– И не подумаю, – я хлопнул его по плечу. – Правильно ты все сделал.

– Так я ж не раз, – шмыгнул носом домовой. – И тот год также. Не меньше сад родил плодов да ягод, даже больше. Не поверишь – плакал, когда отдавал. Но и в этом, если не подморозит днями, тоже славный урожай ждать стоит. Его-то хоть себе оставим? Ну а лучше завел бы ты себе бабу рукастую, такую, что всякий плод в дело пустит.

– Не печалься, – попросил я его. – В этом году никому ничего не отдадим, сами все соберем. Хозяйку, правда, не обещаю до осени завести, но мы и без нее попробуем как-нибудь урожай освоить. Засушить, отварить и так далее.

– Травы твои все сберег, – продолжал рапортовать Антип. – Добро, что ты привез, тоже. Но, правды ради, никто и не пытался ничего украсть. Ведьмам оно не надо, а чужие тут не ходят. Разве что только в том году какие-то приезжали, шастали у калитки, но в дом не полезли.

– Это ты о ком? – уточнил я. – О ведьмах, с которыми бабка Дарья сцепилась?

– Не, – мотнул головой домовой. – То бабы, они к нашему дому даже не подходили, у них другой интерес имелся. А это два парня, хозяин, были. Молодые, но ухватистые. По ним видно, что успели понюхать, чем исподнее у судьбы пахнет, ага. Чуют, когда что делать можно, а что нет. Через забор так и не перемахнули, хоть поначалу собирались.

Даже гадать не стану кто и что. Все равно ответов нет. Ряжская, Вагнеры, отдельские, передумавший дедушка Арвен, черт рогатый – этих ребят мог прислать кто угодно. Да и хрен с ними. Приедут снова – будем общаться. А нет – так и нет.

– Ну что, баньку? – предложил домовой, ощутимо расслабившийся после того, как с души упал урожайный грех. – Только скажи, я протоплю. У меня и венички запасены еще с того года. Хороши венички! Ух! Хлесткие! Пахучие!

– А давай, – согласился я. – Пошли попаримся. Эх, надо было пивка взять на Шаликово. Не сообразил вот.

Когда я выбрался из бани на свежий воздух, небо уже приобрело тот синевато-бездонный оттенок, который свойственен исключительно для ранних весенних вечеров. Никогда больше в наших краях не бывает столь безмятежной лазури, на которую можно смотреть бесконечно.

Ну, при условии, разумеется, что вам кто-то не помешает это сделать. Приблизительно, как мне сейчас.

– Вернулся, сосед? – раздался от калитки притворно-дружеский старческий голос. – Вот радость-то!