Опасный министр

Эпилог

Три года спустя

— Фсё! — гордо произносит Ваня и кладет детскую вилочку на тарелку.

Сын съел всю порцию пюре с котлетой, которую я ему положила.

— Молодец! — целую ребенка в щечку и поднимаю со стульчика.

Вытираю ему салфеткой губки, когда хлопает входная дверь.

— Папа! — восклицает ребенок и начинает дергаться в моих руках, чтобы я его поставила на пол. Не успеваю приземлить, как он тут же мчится из кухни в сторону прихожей.

Бросаю взгляд на часы. Всего шесть вечера. Ярослав сегодня очень рано.

Выхожу навстречу мужу. Ваня уже забрался на Ярослава и повис у него на шее.

О, это абсолютно папин сын. Я иногда чувствую себя лишней в их компании. Ване чуть больше двух лет, а они с Ярославом уже на одной волне.

— Здравствуй, любимая, — Яр свободной рукой притягивает меня к себе за талию и целует в губы. — Как твой день?

— Я очень устала, — честно говорю.

— Отдохни, я поиграю с Ваней.

— Я погрею тебе ужин.

— Не надо, я сам. Отдыхай.

Не слушаю Ярослава и направляюсь на кухню. Грею ему еду и убираю Ванину посуду. Но я не остаюсь сидеть с мужем, пока он ужинает. Глаза слипаются и ноет поясница, поэтому поднимаюсь наверх в спальню и без сил падаю на кровать.

Абсолютно точно и бесповоротно, самая тяжелая работа — это материнство. У нас нет няни. Мы не хотели подпускать к грудному ребенку чужого человека. Свекровь по возможности помогает с сыном, но далеко не всегда. А моя мама вовсе за тысячи километров. Приходится справляться самой.

Если у Ярослава получается вырваться с работы пораньше, вот как сегодня, то он забирает у меня Ваню и проводит с ним время перед сном. Тогда у меня появляется счастливая возможность отдохнуть и принять ванну.

Но несмотря на все сложности материнства, я чувствую себя самой счастливой женщиной на земле. Во время беременности Ярослав сдувал с меня пылинки. Когда родился Ваня, Яр разделял со мной каждую бессонную ночь. Часто он отправлял меня в кровать, а сам оставался укачивать сына. И это несмотря на то, что рано утром ему нужно было ехать на работу.

Ярослав по-прежнему министр экономики. После скандальных событий три года назад многое изменилось. Во-первых, те самые реформы, о которых я написала лучшую статью в своей жизни, так и не были приняты. Вместо них где-то за два месяца до выборов президент объявил одну-единственную реформу, которую собирался реализовывать в случае своего переизбрания: масштабная борьба с коррупцией.

После ареста силовиков рейтинг главы государства и так хорошо поднялся, а после объявления о борьбе с коррупцией и вовсе взлетел до небес. Президент переизбрался с очень высоким процентом голосов.

Подробный план борьбы с коррупцией составлял Ярослав. Реализация этого плана идет совместно с ФСБ. Почти каждый день по телевизору показывают, как безопасники кого-то арестовывают. В итоге даже гаишники на дорогах уже боятся брать взятки.

Моя беременность протекала не просто, я мучилась токсикозом, пару раз лежала в больнице, поэтому сильно отошла от дел в редакции и не пыталась ничего выяснять о делах Ярослава. Да и не особо хотела. Пока мой муж министр экономики, мне об этом ведомстве лучше не писать.

Отрываю себя от кровати и бреду в ванную. Там я включаю большой напор воды, наливаю в ванну ароматную пену, зажигаю свечи и выключаю свет. Ложусь в горячую воду и расслабляюсь.

Из коридора доносится щебет Вани. Значит, Яр несет его в детскую. Сначала они поиграют, потом мы искупаем ребенка и уложим спать. Обычно все это делаю я одна, а Ярослав возвращается с работы, когда Ваня уже спит. Но раз сегодня у мужа получилось прийти рано, то укладывать ребенка мы будем вместе.

Телефон на тумбочке у ванны издает звук входящего сообщения. Я почти уснула в горячей воде, поэтому резко дергаюсь. Вытерев руки полотенцем, тянусь к мобильнику.

«Ты из декрета выходить собираешься?)»

Сообщение от Яны.

С коллегами я поддерживаю общение, но с рождением Вани оно стало очень редким. Мне иной раз некогда голову помыть, чего уж говорить о созвонах и переписках с друзьями.

Я зависаю, наверное, на минуту, снова и снова перечитывая сообщение от начальницы. В мессенджер не захожу, чтобы оно не отображалось у нее прочитанным.

Не знаю, что ответить. Иногда я думаю о работе, но когда именно лучше выходить из декрета, не знаю. Ваня еще совсем маленький. Если возвращаться в редакцию, придется нанимать няню или отдавать его в садик. Или и то, и то. Я все еще не готова подпускать к сыну чужих людей, но, с другой стороны, ему нужно начинать общаться со сверстниками.

Ох, это требует серьезного размышления.

«Как твои дела вообще?»

Прилетает следующий вопрос от Яны.

Разблокирую экран и захожу в мессенджер.

«Пока не могу сказать, когда выйду из декрета. Ваня еще не ходит в садик и няни у нас нет. А дела нормально. Только устаю сильно с ребенком. Как вы? Как газета?»

«У нас все так же. Тебя не хватает».

Вздыхаю.

«Пока не могу ничего тебе ответить, Ян. Ребенок еще совсем маленький».

«Я понимаю. Но все же подумай)».

По редакции я, безусловно, скучаю. Да и не только по редакции, а по всему нашему движняку: совещания в правительстве, эксклюзивы, секретные государственные документы… В декрете вся моя жизнь свелась только к ребенку.

Даже Ярослав ничего мне не рассказывает. Слышу от него только дежурные фразы из серии «На работе все хорошо». Поначалу я все еще обижалась и злилась, что Ярослав не хочет ничего мне говорить, но потом забила. Просто смирилась, что все нормальные мужья секретничают с женами на кухне, а мой молчит, как партизан.

Нет, так-то разговариваем мы много, у нас всегда есть темы. Просто мы не говорим о министерстве и о том, что происходит за закрытыми дверями кабинетов, в которые ходит Ярослав. Он не рассказывает мне ни о новых законах, ни о новых реформах. Узнаю о них из газет и телевизора.

Задуваю свечи, включаю свет и вылезаю из воды. Переодевшись в чистую одежду, иду в детскую. Ярослав и Ваня развернули тут железную дорогу. Приваливаюсь к дверному косяку и с улыбкой наблюдаю за своими самыми любимыми мужчинами. У меня сердце кровью обливается, как представлю, что какаято посторонняя тетка будет сидеть с моим сыном.

Я превратилась в оголтелую яжемать? У меня уже декрет головного мозга?

О Боже…

Ярослав поднимает на меня взгляд, полный любви. Отрываюсь от дверного проема и сажусь играть с ними. Обожаю наши вечера втроем, обожаю наши прогулки по паркам, наши поездки за город. Ярослав самый любящий и заботливый муж на свете.

Часы на стене показывают восемь часов. Пора купать Ваню. Он не очень любит барахтаться в ванне, поэтому долго мы его в воде не держим. Ярослав относит ребенка обратно в детскую, где за чтением сказки он засыпает.

И вот теперь начинается наше с Ярославом время.

— Я скучаю по тебе, — муж прижимает меня к себе.

— И я скучаю, — обвиваю его за шею.

Ярослав целует меня в губы и подталкивает на выход из детской. И заметить не успеваю, как мы оказываемся в спальне.

— Мне завтра на совещание в правительство к двенадцати, так что утро проведу с вами, — говорит, отрываясь от моих губ.

Расплываюсь в улыбке до ушей.

— Я в душ и к тебе.

Яр выпускает меня из рук и идет в ванную. Пока за дверью льется вода, размышляю о словах Яны. Пора уже думать о возвращении на работу. Нужно обсудить это с Ярославом. Быть всю жизнь домохозяйкой я точно не собираюсь. Но в то же время отдать сына на попечение посторонних людей я морально не готова.

Хотя, с другой стороны, ходят же дети в садики, и ничего. Я сама ходила, племянники Ярослава ходили. Ребенку нужно общаться со сверстниками, заводить друзей.

Шум воды затихает, и через пять минут появляется Ярослав. Ложится на кровать и тут же притягивает меня к себе.

— Яр, я хочу поговорить.

— Я тоже.

— А ты о чем? — немного удивляюсь.

Ярослав проводит нежно по моей щеке.

— Хочу второго ребенка. Дочку.

Я чувствую, как мои глаза вылезают из орбит.

— Предлагаю начать ее делать прямо сейчас, — и лукаво выгибает бровь.

— А я хотела поговорить о своем выходе из декрета. Что-то я засиделась.

Игривое выражение с физиономии Ярослава, как рукой снимает. Вмиг становится серьезным.

— А Ваня с кем будет?

— В садик отдадим, — парирую.

— Ты же не хотела.

— А сейчас подумала, что ребенку надо общаться со сверстниками, иначе он вырастет замкнутым.

— Он в песочнице во дворе общается.

— Этого недостаточно.

Возникает пауза. Ладонь Ярослава на моей ноге начинает медленно ползти вверх и забирается под шелковую сорочку.

Снимаю его руку со своей ноги.

— Ярослав, никакого второго ребенка! — строго отрезаю.

— Почему? — возвращает ладонь на мою ногу.

— Потому что! — снова ее снимаю и сажусь на постели. — Я не хочу быть домохозяйкой! Я отупею.

— Ты что, не хочешь дочку? Представь, они с Ваней будут друг на друга похожи…

— То есть, на тебя? — рявкаю.

Признаться честно, мне обидно, что сын — точная копия Ярослава, а от меня ему ничего не досталось.

Ярослав громко смеется и, перехватив меня за талию, валит обратно на кровать.

— Никакого второго ребенка, — грозно предупреждаю. — Сегодня я не поленюсь сходить в аптеку.

Яр блуждает по мне взглядом, о чем-то усердно размышляя. Полуухмылка на его губах говорит о том, что Никольский что-то задумал.

— У меня есть идея, — наконец, изрекает.

— Какая?

— Давай поиграем в шахматы.

— Что?

Неожиданное предложение. Тут же настораживаюсь. Шахматы… Они в нашей с Ярославом жизни имеют большое значение. Правда, играли мы в них только один-единственный раз: тогда в его кабинете.

— Если выиграю я, — продолжает, — то будет второй ребенок. Если выиграешь ты, то выходи из декрета.

— Ты с ума сошел!? — снова подскакиваю на кровати. — Что за дурацкая идея??

— Боишься проиграть? — ухмыляется.

Никольский уже поднялся с кровати и направился к шкафу, за стеклянной дверцей которого лежит коллекционная коробка.

— Я не боюсь проиграть, — огрызаюсь.

— Тогда в чем проблема сыграть партию? Что-то давно мы не играли…

Муж возвращается к кровати, открывает коробку и высыпает из нее фигуры. Затем принимается раскладывать их на доске.

Возмущение так и прет из меня. Я смотрю на самодовольное выражение лица Ярослава и хочу его придушить.

— В чем дело, любимая? — спрашивает сахарным голоском. — Ты сомневаешься в своих силах?

— Не сомневаюсь. Просто это дурацкая затея!

— Раз ты в себе не сомневаешься, то почему не хочешь сыграть партию?

Открываю рот, чтобы возразить, но не нахожу слов. Ярослав тем временем уже расставил все фигуры.

— Белые вперед, — указывает рукой на доску, давая мне право первого хода.

— Клянусь, я тебя обыграю и выйду из декрета!

— Не сомневаюсь в этом, — ирония так и сочится из его голоса. Меня это злит еще больше. То есть, Ярослав даже не допускает мысли, что я могу его обыграть? Он так уверен в себе?

— Думаешь, у тебя все ходы просчитаны? — язвлю. — И никто не сможет тебя обойти?