Украду твое счастье

Глава 44.

Лежу в кровати и никак не могу уснуть.

Как уснуть после всего услышанного? Причем, по сути, Дворжецкий не сказал мне ничего такого чего бы я не знала.

Отцу да, отцу пришлось услышать как раз много нового. Но так ему и надо. Наверное. В какой-то момент мстительно думаю о том, что он заслужил. Потому, что вижу, что ему плохо. И больно.

Потому, что он чувствует себя предателем. Я это вижу. Да, а как он хотел?

Мама узнала, что он выбрал другую. Уехала. А он?

Он тоже уехал.

Помнил ли он о ней?

Конечно же помнил! Это ведь он подослал к ней Дворжецкого.

- Я разыскал Ярославу по твоей просьбе. Познакомился с ней. Она как-то сразу сообразила, что я свалился в ее родной городок не просто так. Она вообще была очень умной девочкой. И мудрой. Ну и я не стал отпираться, ходить вокруг да около. Сказал кто я и что я. Рассказал о тебе. Выяснил, что кое-что она знает.

- И что же она знала?

- Знала о том, что ты женат. О том, что жена твоя ребенка ждет очередного. Что у тебя уже есть сын. И что она со своей девочкой тебе не нужна.

Отец опускает голову.

- Скажешь не так, Жень? Нужна была?

- Нужна… - говорит отец глухо. Видно, что ему не просто.

- Нужна была бы – бросил бы все и прилетел, как только узнал, что я ее нашел.

- Ты сказал, что она замужем!

- Да, сказал. Она попросила. Только вот если бы она была тебе нужна, не остановил бы тебя муж! Ты просто… Ты этой ширмой хорошо свой зад прикрыл!

- Хватит, Денис! – вижу, что отцу не просто, и… да, мне даже становится его жаль. Дворжецкий видит, что он слабый, зачем же добивает лежачего?

- Она ждала тебя, Жень. Лет десять точно ждала. Если не больше. Да, у нее была своя жизнь, и мужчины были. И даже я был. Я ее и замуж звал.

- И что она? – теперь отец пытается ехидничать.

- Она сказала: «Интересно, как ты меня в свою семью введешь, сестре и ее мужу покажешь». Мне было плевать, а ей нет. Потом я понял, что она была права. Но… мне реально плевать было, я бы мог ее семье и не показывать. Тем более – вы там, за океаном, а мы тут. Но не удалось мне ее убедить. Потом… Потом в какой-то момент она сказала, что мне надо бросать все эти глупости и заниматься своей жизнью. Искать нормальную женщину, жениться снова.

- Вы же были женаты, у вас дочь и сын? – не выдерживаю я.

- Да, дочь не моя, жены моей от первого брака. Сын мой – хороший парень, учится сейчас, будет продолжать мое дело. Только вот история с этим браком, она еще до своей мамы была. А после… После пока не сложилось. Но… по крайней мере одна невеста у меня есть.

Смотрит нагло ухмыляясь, я стискиваю зубы.

- Считайте, что уже нет! Мне кажется, эта история немного затянулась.

- Какая история? Вы о чем? Как вообще получилось, что он стал твоим женихом, Виталина? Между вами что-то было?

- Это вот вообще не твое дело, Евгений! И ты потерял право у девочки что-то спрашивать, когда ее мать бросил!

- Я ее отец и это мое дело! Ты меня в качестве жениха вообще не устраиваешь!

Нормально так, да? Без меня меня женили!

- Может быть вы оба успокоитесь, а? Я взрослая, и сама буду решать с кем мне быть и как?

- Ты взрослая? – прикольно! Они говорят это одновременно!

- Ты, Виталина, меня прости, но судя по твоим отношениям с отцом твоего ребенка тебя очень сложно назвать взрослой. – Дворжецкий говорит это без иронии, спокойно.

И я краснею. Потому что он прав.

Не взросло это. Убегать. Прятаться. Бояться. Придумывать несуществующего жениха.  Не поговорить ни разу нормально, без перехода на прошлое, без взаимных обид, ссор и скандала.

Ни разу не взросло.

Но я не знаю, как быть! Не знаю почему все вот так, кувырком у нас с Егором!

Не могу понять, что на меня находит каждый раз, почему я не сдерживаюсь.

Я ведь… мне обидно очень! Дико обидно, что он так тогда со мной поступил!

Предал меня, чувства мои предал!

Даже когда я узнала, что он не изменял мне со Снежаной и их брак был фикцией, и даже дочь его, получается, моя! Даже после этого мне очень больно и обидно.

Я ведь была честна с ним с самого первого дня.

Я вообще не умаю врать, и он это знал!

И несмотря на это он все-таки заподозрил меня в измене, подумал обо мне самое плохое.

И что мне оставалось делать? Терпеть? Прийти, в ножки ему поклониться, мол, я от тебя беременна, прости меня?

Или родить, прийти и сказать – вот твой ребенок?

Откуда я знала, как он отреагирует?

Да он тогда наверняка не простил бы и не понял.

А теперь? Что теперь?

Он говорит, что любит меня, что никогда никого не любил как меня. Хочет быть моим мужем. У нас двое детей.

И…

И что мне делать?

- Что ты хочешь, Виталина? – Дворжецкий словно читает мои мысли.

Что я хочу?

Не знаю. Хочу…

Хочу слабой быть. Хочу, чтобы за меня все решали. Хочу просто сидеть у моря, наблюдать как резвятся мои дети, заниматься ими, делать их счастливыми. Делать счастливым своего мужчину.

Мужчину, который будет мне верить, который никогда во мне не усомнится! Который всегда будет защищать! Который за меня куда угодно впишется! Любому рот заткнет, кто обо мне посмеет гадость сказать!

Мужчину, за которым я как за каменной стеной буду!

Смотрю на Дворжецкого и… не понимаю, все-таки, почему мама не выбрала его? Такого сильного, основательного, настоящего? Почему она всю жизнь сохла по моему отцу?

Ну, не сохла, конечно, совсем, но…Нет, все-таки сохла. Похоронила себя, не позволяя жить все-таки полной жизнью.

Говорила, что не хочет для меня отчима, но вот от такого отчима как Дворжецкий я бы не отказалась. Я ведь всегда получала его помощь, поддержку. Даже любовь! Видела, что он ко мне относится как к ребенку любимой женщины!

Конечно то, что он предложил сыграть роль моего жениха несколько удивило. И его поведение после.

Он ведь все это не всерьез, я знаю!

Он… словно старается меня проучить, что ли?

Вот и сейчас, смотрит так – как бабочку, насаженную на булавку, изучает.

- Чего я хочу? Отдохнуть хочу. Я устала.

Встаю.

- Извините меня. Мне нужно побыть одной. Мне еще вечером с детьми гулять.

- Погоди, Виталина, мы не закончили. И я бы хотел поговорить с тобой. – отец встает, как-то неловко мнется, и мне сразу сложно представить, что он бизнесмен, который ворочает какими-то колоссальными суммами.

Может, в этом все мужчины? Они хороши в глобальных вопросах. А в вопросах жизни, любви – начинают теряться как младенцы.

- Мы поговорим. Только не сейчас. Позже.

- Мне столько нужно сказать тебе, я…

- Ты все ей скажешь, Жень! Не видишь, девочка на самом деле устала? Я её сюда привез отдыхать. Иди, Вита, нам с твоим отцом есть о чем побеседовать. Не бойся, никуда он не денется.

- Хорошо. И… не надо только драться, ладно? И… еще… Вы все-таки ему объясните, что вы фиктивный жених.

- Фиктивный! Это я еще не решил!

- Зато я решила!

Говорю, и выхожу, чтобы не дать Дворжецкому что-то мне сказать в ответ.

Захожу к детям. У них послеобеденный сон. Спят так сладко, мои хорошие.

Разглядываю Яську – она приоткрыла ротик, сопит сладко. Умненькая, веселая девочка! Нам столько предстоит наверстать с ней! Но я готова!

Хочется стать ей настоящей мамой! Такой, как была моя.

Одно только исправить. Моя мама так и не дала мне отца. У Ярославы отец есть. И я, конечно, не вправе ее отнимать. Ни по обычным законам, на бумаге записанным, ни по законам человеческим.

Меня саму клонит в сон. Ложусь, но, странное дело, никак уснуть не могу. Думаю о том, как быть.

Егор опять написал такое злое сообщение.

«Совет да любовь. Я сегодня же заберу дочь, и насчет сына будет серьезный разговор».

Почему мы с ним никак не можем примириться? Простить друг друга? Даже если бы я была с Дворжецким – какое его дело? Почему он так себя ведет? Как собственник?

И как мне надо, чтобы он себя вел?

Внезапно понимаю, что я дико соскучилась, и очень хочу его увидеть. А еще… еще хочу, чтобы он меня поцеловал. Так же как тем вечером, когда я узнала правду о дочери. Перед тем, как дать мне уехать.

Закрываю глаза и вижу перед собой его. Так близко… Чувствую его дыхание. Вижу челюсти сжатые. Губы… такие мягкие, умеющие так сладко прикасаться к моим губам.

Сама не замечаю, как проваливаюсь в сладкий сон, в котором все у нас хорошо. Мы вместе, у нас дети, мы гуляем по пляжу, и мы так счастливы!

Просыпаюсь, словно от резкого толчка.

Поднимаю голову и понимаю, что уже поздний вечер. Темно. В комнате свет не горит, но я чувствую, что я не одна. От дверь отделяется фигура.

- Егор?