Подонок

Глава 33

10 сентября Арман

Я касался ее губ своими губами, брал вновь и вновь, чувствовал дикий жар во всем ее теле. Знал, что Розу будут искать, что ей еще оставалось два года жить в детском доме, но больше не мог жить, тем более зная, что за стенами приюта, когда я выйду, то не увижу ее несколько лет. Не зароюсь в эти черные, как смоль, волосы, не буду терзать искушающие, сладкие губы. Не растворюсь с ней в этом сладострастном тумане.

Спустя час она сидела на моих коленях, а я курил и смотрел в распахнутое окно. С некоторых пор Десятая колония славилась нижайшим уровнем жизни среди остальных коммун в горной местности. Все изменилось, усугубившись, после того, как люди этой колонны решили положить конец устоявшимся законам существования

Нового Мира и поддержали восстание несколько лет назад, чтобы показать, что они тоже являлись людьми и не заслуживали подобного скотского обращения.

Когда был положен конец мятежу, жители Десятой превратились в ничтожеств и отбросов еще больших, чем были прежде. Всеми, отвергнутые, избегаемые, ненавидимые.

Они превратились в обычных боевиков с оружием, к которым собирался прибиться и я.

— Что дальше?

Тихий голос Розы заставил меня затушить сигарету и притянуть девушку к себе поближе. Не верилось, что нам приходилось жаться по углам, словно преступникам. Не было возможности отрыто выражать свои чувства, держать ее за руку и сжимать в своих объятиях. Целовать. Наслаждаться близостью и знать, она только моя.

— А дальше, маленькая, — провел подушечкой большого пальца под ее нижней губой, облизывая свои пересохшие от сумасшедшей жажды впиться в приоткрытый, пухлый ротик напротив, — мы переберемся в большой город. Уедем в Москву или Питер. Останемся там на какое-то время, — я наклонился вперед, оставляя засос на ее лебединой шее. — Подтянутся наши ребята — и будем решать.

— Меня будут искать, ты же знаешь, — с огорчением вздохнула Роза.

Она убрала руки с моих плеч, чтобы собрать и перекинуть на одну сторону свои мягкие, немного разлохмаченные волосы. Роскошные, шелковистые на ощупь и сногсшибательно длинные. Она безуспешно пыталась пригладить их, но они непослушно становились дыбом, отчего она фыркала и бурчала ругательства себе под нос. Я готов был сутками наблюдать за этой сценой и не переставать улыбаться, как какой-то умалишенный.

— Тебе нечего бояться, когда ты со мной, — заверил я, убрав улыбку с лица.

Она поджала губы. Ей было неуютно и страшно, несмотря на всю браваду, которую она излучала, чтобы не вызывать у меня лишнего беспокойства. Причина во мне. Не могу сказать, что идея связаться со мной была самой правильной в ее жизни. Не буду отрицать, что я действовал эгоистично, притягивая Розу к себе.

Будущее со мной означало для нее идти против остального мира. Быть на стороне, которая всегда будет обозначаться, как неверная, знаменующая неприятности и катастрофы для «блага» нашего общества. Чушь собачья, но разубедить столь огромное количество людей — задача не из простых.

В конце концов, Розе пришлось сделать сложный выбор между мной и семьей, её отцом, который в своё время пожертвовал её матерью, а теперь делал тоже самое с ней.

Не проходило и дня, чтобы она не скучала по своему младшему брату и бабушке, которая опекала его. Ее ахиллесова пята. Мое сердце сжималось от боли, но я не мог ничего сделать. Я был тем, кто подтолкнул Розу на этот шаг. Заставил сделать этот мучительный выбор. Я любил ее так безудержно, что не могу отпустить ни на шаг от себя, а со своей семьей — вне моей власти — она была б в огромной опасности. Нельзя позволять себе испытывать к кому-то настолько сильную привязанность, потому что чувства делали меня уязвимым. Но не смог. И Роза не смогла.

— Мы что-нибудь придумаем, маленькая. Ты же пошла за мной, так доверяй мне.

Роза укутала меня своими волосами, склонилась к моим губам и поцеловала.

Я едва сдерживался, чтобы не взять ее вновь, но для первого раза я и так много мучил ее. Целовал, кусал ее губы и не мог насытиться, хотел ее все больше и больше.

— Ты только моя, — сказал я, оттягивая зубами ее нижнюю губу.

— А ты мой, — Роза прижалась к моей груди, качнув бедрами. Мой стояк упирался в нее, и мы оба судорожно дышали, чувствуя новый прилив вожделения.

— Твой, детка, твой.

Впервые в жизни я боялся кого-то потерять. Никогда не задумывался о том, каково это: настолько дорожить человеком и отдаваться во власть безумия из страха не уберечь его. Моя жизнь не будет прежней. Стоило Розе показаться на горизонте, подобно солнцу, она озарила все мои следующие дни своим неиссякаемым блеском. Я чувствовал ее повсюду, где и как далеко мы бы ни находились друг от друга.

Выл, как волк в боксе, после очередного наказания, а она стояла за дверью и тихо всхлипывала. Я был зверем, готовым разорвать, закрыть ее собой и злобно скалиться. Любил ее. Невыносимо. До жгучей боли в груди. Это не поддающееся объяснениям чувство, которое так внезапно врывается в нашу жизнь. Тот, кто любит — не отпустит, порвет, и будет боготворить.

Я всегда был груб, с ранних лет жизнь приучила меня к жестокости. Но лишь с Розой, я сбрасывал непосильный груз, который так долго нес на своих плечах. С ней я таял, как воск на свече. Учился понимать чувства других людей, и сам познал то состояние, когда, глядя на любимого человека, голос в голове говорил: «Ты отдашь за нее все, что у тебя есть».

Моя принцесса. Боевая малышка. В будущем женщина, которая станет матерью наших детей. Другого варианта я принимать не хотел. Когда еще между нами все только начиналось, я решил для себя, что буду либо с ней, либо ни с кем.

В страданиях есть смысл, когда знаешь, для кого сражаешься до последнего вздоха. И боль станет желанной, если это ради нее. Если это поможет ей.

Она — мое все, и мы никогда не покинем друг друга.

«Пять Лет назад» Роза

Когда сбежала с Арманом, упивалась страстью, собственными стонами под любимым мужчиной, сгорала от любви к нему и сейчас сгораю. Грабежи банков, ювелирных магазинов, все это уходило на сборы оружия и подготовку к очередному восстанию, чтобы хорошо жить и не прятаться в горах, а жить нормально, по человечески, показав, что мы тоже люди. Смотрела Арману в рот и ловила каждое слово. Он изменил меня. Будучи против подобной дерзости, которую всю свою жизнь считала истинным проявлением безрассудства, я свернула с изначального пути и уверенно шла к тому, чтобы повторить судьбу своего отца бандита, но вот только теперь, он стал другим, законопослушным гражданином.

Закусила губу, коснулась ладонью живота. Я не хотела вспоминать все то, через что нам пришлось пройти. Я потеряла ребенка. Нашего ребенка.

Ненавидела себя, презирал Армана. Но мне не сбежать от судьбы — я понимала. И с еще большим остервенением делала все, чтобы однажды быть выброшенной и никому не нужной.

Но когда я узнала, что вирус добрался до моего брата и убивал его, то заставила себя остановиться. Все обдумать. Вырвать с корнем сомнения и попытаться спасти Влада. Ни бабушка, ни я — мы бы не смогли простить себе, если бы позволили ему умереть.

Я поклялась Арману, что всегда буду на его стороне. Что бы ни произошло — не предам его.

Я солгала.

Я оставила его. Мне нужно было лекарство, лекарство, выход на которое был только у генерала или его сыновей.

Мысли и непрошеные воспоминания разрывали голову изнутри, учинив хаос.

Я встала и медленно подошла к окну. Горы утопали в ослепительном сиянии огней. Глядя на такую красоту, я невольно представила, что парю среди звезд. Они манили. Здесь все так цивильно. Словно отдельный маленький мир, огражденный от бедственного положения высокими стенами. Но и сюда вламываясь грязными сапогами тоже добралась война, а мой муж убивал таких же людей, по приказу своего отца и ему подобных, просто потому что так было надо.

Местных жителей совершенно не волновало, что творилось вне их Элизиума.

Как иронично, но это место стало моим укрытием. Ради излечения Влада я сдала всю информацию, которой обладала, своему отцу и свёкру обо всех намечающихся восстаниях и о тех местах где скрываются боевики. Приложила доказательства своим словам, где были расписаны дальнейшие действия Восстания под руководством Армана и Абдуллы, его приёмного отца в мельчайших подробностях. Быть сейчас вне своего трёхэтажного особняка, который подарил мне муж — все равно что решиться на самоубийство. Хоть Арман и считался без вести пропавшим, я не чувствовала себя в безопасности. Он найдет способ выбраться и расквитаться со мной. Он не простит моего предательства, несмотря на то что, я давно жена другого и у нас с ним подрастают двое прекрасных детей, которых, я очень сильно любила.

Ударилась лбом о стекло. Сама себе боялась признаться, что не только ради

Влада я пошла на это. Ради ребенка, которого больше нет. Ради надежды, что

Арман одумается, но он был непреклонен. Как бы отец и мой свёкор не трепались о моей неприкосновенности, Арман знал, что его предала именно я. Арман ненавидел ни меня, ни моего брата, детей и мужа. А я не могла допустить чтобы с ними случилось что-то по моей вине. За эти года, я полюбила Вугара, не так страстно, но полюбила, зная, что с ним, я, как за каменой стеной, правда он ничего об этом не знал, какой, я была на самом деле и что, связывало наших отцов.

Ходила по комнате взад-вперед уже черт знает сколько времени.

Хотела ли его увидеть, жалела ли я? Да. С каждым днем все сильнее. Если бы у меня только была возможность искупить свою вину — я бы сделала это, о чем бы Арман ни попросил.

Но…

Этого не будет. Черт возьми. Никогда.

Мы по разные стороны, и Арман, в отличие от меня, никому и ничему не уступит, будет неизменно ставить свои цели выше всего другого. В первую очередь он до последнего дюйма предан самому себе. Если я покинула его, да еще так гнусно — смерть мне. Все, кто когда-то были моими товарищами, теперь ставили мое имя наряду с теми, кого собирались свергнуть и навсегда запереть в тюрьме. И они правы.

Я присела на диван и закурила. В ушах до сих пор эхом проносились приглушенные, но несмолкающие крики тех несчастных, которых истязали в специальных кабинетах, пытаясь выбить с них достаточно информации. Не все люди были подвержены физической силе, и очень многие не выдерживали и часа пыток таких чудовищ, как Руслан Джабраилов.