Как по книге
- Автор: Джулия Соннеборн
- Жанр: Любовные романы
Читать книгу "Как по книге" полностью
Глава 2
АДАМ МАРТИНЕС, ТОТ САМЫЙ…
Он был моим парнем в колледже. Мой первый парень, моя первая (и единственная настоящая) любовь. Я не разговаривала с ним больше десяти лет, с тех самых пор, как мы эффектно расстались в ночь перед нашим выпуском из колледжа.
Я ошеломленно оглядела двор. Десятки молодых пар лежали под тёплыми лучами солнца, не обращая внимания на окружающий мир и меня, застывшую рядом с ними. Был сентябрь, им по восемнадцать, и все остальное не имело значения, кроме теплого тела рядом. В классе я предполагала, что они с должным вниманием слушают мои лекции и делают заметки, но потом замечала блуждающие взгляды и мечтательные глаза и понимала, что настоящая драма была прямо передо мной. Влюбленность, ревность, непонимание, разбитое сердце — всё это было похоже на бесконечную мыльную оперу, в которой каждый семестр появлялись новые актеры. Бóльшую часть времени я находила это занимательным. Романтические страдания студентов были так же предсказуемы, как и академический календарь. День начала занятий в школе — это день начала конца. И это был день, когда ты оказалась в медчасти, потому что твой парень изменил тебе с твоей лучшей подругой, и ты утопила свои печали в рюмке текилы. Время от времени, однако, мне напоминали, что то, что я находила забавным, для студентов было вопросом жизни и смерти.
Однажды, девушка, одетая в форму военной подготовки, со слезами на глазах подошла ко мне перед уроком и спросила, не может ли она пойти домой. Обычно, она была безукоризненно накрашена, накрахмалена, волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, но в тот момент на её лице не было ни капли макияжа, глаза покраснели и опухли, а щёки были мокрыми от слёз.
— Конечно, — ответила я, предполагая, что кто-то умер. — Мне так жаль. Ты в порядке?
Девушка в отчаянии оглянулась через плечо на красивого однокурсника с короткой стрижкой. Плача так сильно, что я едва могла понять ее, она прорыдала:
— Мой жених только что порвал со мной.
Я почувствовала внезапный укол осознания и сочувствия. Когда-то я была такой же, как она, убежденной, что жизнь закончилась после того, как мы с Адамом расстались. «Ты так молода», — хотелось мне сказать ей. «Вы собираетесь отправиться в Афганистан. Ты должна беспокоиться о том, чтобы вернуться домой в целости и сохранности, а не о каком-то глупом мальчишке. Ты найдешь кого-нибудь получше и, однажды, вспомнишь, какой глупой была, проливая слезы из-за этого парня».
Но я ничего не сказала. Вместо этого обняла её и разрешила идти домой. Это было много лет назад, но когда я вспомнила о ней, о лице, полном боли, то почувствовала, как мое собственное лицо напряглось. С яростью, я приказала себе собраться, вскоре у меня начнется следующий урок.
На пути к другому классу, я взяла себя в руки и напустила невозмутимый вид. В кабинете меня с нетерпением ожидали пятнадцать студентов, сидящих в три ряда.
— Внеплановая контрольная! — объявила я. Комната разразилась стонами.
— Уже?
— Но это же ознакомительная неделя!
— Я даже еще книги не успел купить!
— Старайся изо всех сил, — сказала я, вытаскивая стопку бумаг из сумки. — В конце семестра я выброшу твою самую плохую контрольную.
Один из моих учеников, медик с песочными волосами и в очках, который посещал мой класс прошлой весной, театрально застонал и притворно уронил голову на стол. Его подруга, серьезная старшеклассница, погладила его по голове и сказала:
— Я говорила ему, что он не должен играть в Лигу Легенд всю ночь.
— Есть ли дополнительные вопросы? — спросила другая студентка, нервно подрагивая за своим столом.
— Да, собственно говоря, есть. — Я подошла к доске и записала вопрос: «Что такое ЭКФРАСИС?»
Студент-медик тихо заскулил в своем углу.
— Можно мне писать карандашом? — спросил кто-то еще.
— Карандаш, ручка, твоя собственная кровь, мне всё равно, — съязвила я. — Главное, чтобы было разборчиво.
Я раздавала тесты, осторожно переступая через ноги студентов, рюкзаки и случайно оказавшийся здесь скейтборд. На последнем ряду я добралась до Чеда Виккерса, старого доброго Чеда, который всегда хорошо начинал семестр, но затем срывался на полпути, появлялся нерегулярно, а затем и вовсе пропадал. Это был третий раз, когда он записался на мой курс и поклялся, что действительно закончит его. В прошлом году он исчез на две недели. Оказалось, он напился, ударил полицейского («Я не понял, что он полицейский, пока не стало слишком поздно!»), и провел те две недели в тюрьме. Но сейчас был новый учебный год, и Чед был полон оптимизма для новых занятий. Он вытащил наушники и улыбнулся мне, подняв вверх большой палец.
После раздачи тестов я сидела в передней части аудитории и наблюдала за студентами, старательно корпевшими над бумагами, и периодически сообщала, сколько времени у них осталось. В течение следующих двадцати минут они будут сосредоточены на Викторианской поэзии, и я готова ответить им на любой вопрос. Я позволила своим глазам скользнуть по классу к большим окнам, выходящим во двор. Они были закрыты, но звуки смеха и далекой музыки все еще доносились снаружи. Отвлекшись, я начала перелистывать свою поэтическую антологию, остановившись, когда добралась до Альфреда лорда Теннисона и его «Волшебница Шалот». Против воли я начала читать.
МЫ С АДАМОМ познакомились на уроке английского. Я была первокурсницей, застенчивой, книжной девушкой из Флориды, которая никогда раньше не уезжала из дома и считала северо-восток практически чужой страной. В старших классах я была редактором литературного журнала, членом команды по плаванию и концертмейстером местного оркестра. В Принстоне я стала никем. Я попробовала себя в студенческом литературном обществе и была отвергнута. Для команды по плаванию я плыла слишком медленно. И, пока я успешно прослушивалась в оркестр колледжа, дирижер спросил, могу ли я переключиться со скрипки на альт, так как им не хватало людей в этой секции.
Единственное, чего я с нетерпением ждала, — занятия по английскому языку. Я уже прочитала половину книг по программе и поклонялась профессору, по имени доктор Эллен Рассел, чья первая книга — обширное исследование женщин-писательниц девятнадцатого века — считалась знаковым произведением феминистской литературной критики. «Это доктор Рассел», — шептали люди, увидев ее идущей через кампус.
Это была грузная женщина лет шестидесяти, склонная изо дня в день носить один и тот же наряд (она любила один костюм цвета баклажана), ее седые волосы были собраны в невзрачный пучок. Люди говорили, что она когда-то была замужем и даже имела взрослого сына, живущего где-то в Техасе, но никто больше ничего не знал о ее личной жизни. «Генерал Рассел», — называли ее аспиранты.
В тот день мы изучали «Волшебницу Шалот».
Доктор Рассел подошла к темноволосому парню, сидевшему в углу.
— Адам, ты не мог бы прочитать нам стихотворение? — спросила она.
Я никогда раньше не обращала особого внимания на Адама, потому что он редко говорил в классе и держался особняком, приходя как раз в начале занятия и сразу же уходя после его завершения. Но в тот день я отчетливо слышала глубокий голос Адама, доносящийся через всю комнату, когда Адам читал эти строки:
«Порой, в зеркальной глубине
Проскачет рыцарь на коне
Ее не видит он во сне,
Волшебницу Шалот».
Он, казалось, околдовал класс. Я посмотрела на него — действительно посмотрела — в первый раз. Его волосы были такими темными, что казались почти черными, и они завивались на висках. У него были темные глаза, крупный нос, который выглядел так, будто когда-то его ломали, и небольшая щетина на подбородке. Его тело было худым и жилистым, плечи сильными, руки загорелыми и мускулистыми. Я видела татуировку на правом плече, выглядывавшую из-под футболки. «Должно быть, он выпускник», — подумала я.
Я почувствовала комок, подступивший к горлу, когда Адам закончил чтение и поднял глаза. Я смотрела на него, разинув рот, он поймал мой взгляд и улыбнулся. Я покраснела до кончиков ушей и быстро отвела глаза.
— Спасибо тебе за это, Адам, — сказала доктор Рассел и начала читать лекцию о поэме, рассказывая об артурианской легенде и форме баллады, о том, что поэму можно рассматривать как аллегорию женского желания и бла-бла-бла. По крайней мере, так я записала в своем блокноте. Я едва слышала, что она говорила, потому что была слишком занята, стараясь не смотреть в сторону Адама.
Как раз, когда урок подходил к концу, доктор Рассел объявила, что возвращает наши последние работы.
В классе раздался общий ропот предвкушения и трепета — доктор Рассел была печально известна своей крутизной в оценках. «Твоя проза ковыляет, как хромой цирковой пони», — написала она однажды на чьей-то работе. Когда доктор Рассел подошла ко мне, я почувствовала, как похолодели руки.
— Приходи поговорить со мной в рабочее время, — сказала она, протягивая мне работу.
Я побледнела, перелистывая страницы и готовясь к уничтожению. Она написала всего одно предложение карандашом.
Очень приятно читать. Высший балл.
Я почувствовала, как меня захлестнула волна радости и благодарности. Прижав работу к груди, я развернулась, чтобы уйти, и столкнулась с Адамом, который стоял позади меня.
— Ой, — воскликнула я, обнаружив, что прижимаюсь к груди Адама.
Он был высок, намного выше меня. По меньшей мере, шесть футов (прим. ред.: 182, 88 см).
— Прости, — пискнула я, снова покраснев и едва осмеливаясь поднять глаза и встретиться с ним взглядом.
— Ты ведь Энн, верно? — спросил он, улыбаясь мне.
— Да, — промямлила я, удивляясь, откуда он знает моё имя.
— Я Адам, — представился он. — Послушай, мне нужно бежать на работу, но я бы хотел узнать, не будешь ли ты свободна, чтобы попить кофе сегодня вечером, может быть, около четырех? Когда я закончу свою смену.
— Сегодня? В четыре? Конечно, я свободна. Здорово! — пробормотала я.
— Отлично, встретимся в студенческом центре. До скорого.
Ошеломленно я смотрела, как он выходит из класса, перекинув рюкзак через плечо. Зачем ему понадобилось пить со мной кофе? Неужели он действительно заинтересовался мной? Я была умной девочкой, с которой мальчики хотели тусоваться лишь потому, что я была отличным партнером по учебе. Я решила, что, должно быть, так оно и есть: Адам, вероятно, просто хотел одолжить мои записи.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ меня вырвали университетские часы, которые пробили начало нового часа. Громко откашлявшись, я объявила, что время истекло. Я собрала контрольные и, бегло проглядев их, убрала в папку.
Чед попытал удачу с дополнительным вопросом, указав, что ЭКФРАСИС — это популярный клубный наркотик. Подавив смех, я вышла из класса, попутно читая сообщение от Ларри:
Встретимся у стойки регистрации. Направляюсь туда.
Я ответила:
Не очень хорошо себя чувствую. Я, наверное, пойду домой.
Меня действительно слегка подташнивало.
Никаких оправданий. Там будет Стив. Я спасу тебя.
Ответил он, а я лишь застонала.
Стив был нашим заведующим кафедрой и специалистом по средним векам «на всю голову», с бородой Ван Дейка, пекущийся, чтобы сотрудники кафедры были «замечены» на мероприятиях кампуса. Я стремилась доказать свою преданность колледжу, особенно, если это улучшало мои перспективы для продолжения прибыльной работы. Если бы я только могла показать им, какой я отличный учитель и исследователь, какой общительный, трудолюбивый и ответственный сотрудник, тогда, возможно, они продержали бы меня еще немного.