Девочка Вепря

Глава 14

Кожей чувствую, как трудно ей даются шаги, каждой клеткой тела ощущаю растущий в ней страх. И, млять, до ломоты в костях хочется прижать её к себе, успокоить, пожалеть. Сказать, что всё будет хорошо, уверить её, что она в безопасности. Да хотя бы просто тупо домой отвезти и не мучить её этой поездкой.

Но не могу. Ничего из этого не могу сделать. И не возить её на место преступления не выйдет. Потому что Аня единственный свидетель. Потому что я теперь спать спокойно не смогу, пока этот грёбаный Князь на свободе, ходит по моей земле, и Аня вполне может ещё раз с ним столкнуться.

Всю дорогу до промзоны нахожусь в диком напряжении. Тяжелые мысли раздирают сознание, взрывая мозг перегрузом информации.

Анализирую, прикидываю, взвешиваю.

Думаю о том, какие дальнейшие действия необходимо предпринять, чтобы всё-таки выйти на Князя как можно быстрее.

Здесь уже даже не принцип играет большую роль, а личная заинтересованность. Успокоюсь только тогда, когда посажу ублюдка за решётку на пожизненное. Не раньше.

Выруливая на промзону, замечаю дорогу, ведущую через гаражный кооператив, и направляю тачку туда. Притормаживаю в нужном месте, отмечая, как до этого притихшая Аня начинает тревожно озираться по сторонам, выглядывая в окна.

От её волнения градус в машине заметно повышается, поэтому разворачиваюсь всем корпусом к рыжуле и жду, пока она переведёт зашуганный взгляд на меня.

– Не нужно бояться, – стараюсь говорить максимально мягко. – Сейчас здесь уже никого нет. Только мы с тобой и всё. Быстро пройдёмся по месту, осмотримся. Представь, что ты тоже сотрудник уголовного розыска, – ухмыляюсь от своих же слов. – Младший лейтенант Лисовская, как тебе?

Аня в панике мельчешит растерянным взглядом по салону, но на моих последних словах застывает и, едва заметно улыбнувшись, начинает быстро кивать, крепко зажмурившись.

И в этот момент меня, млять, вставляет не по-детски. Под рёбрами сводит, и что-то там внутри бухает нахрен, сбивая дыхание. Лёгкие сжимаются и, с трудом оторвав тяжёлый взгляд от замершей девчонки, я нервно прочищаю горло.

Мля, меня от одного только намёка на её улыбку штырить начинает…

Ловлю себя на мысли, что в первый раз вижу, как рыжуля улыбается. До этого я видел её только с негативными эмоциями: страхом, паникой, слезами, даже злостью, а вот с улыбкой, впервые. Хотя это даже улыбкой не назовёшь. Скорее только намёк на неё, но меня всё равно торкает. Как будто мне в кровь резко впрыснули лошадиную дозу эндорфинов и, растекаясь по венам, они согревают нутро и дают такой нереальный приход, что самый прожженный нарик бы позавидовал.

Млять, так бы и смотрел на неё вечно. Лишь бы только девчонка улыбалась, а не металась в панике с зарёванными глазищами.

Не подозревая о моём состоянии, Аня открывает глаза и глубоко вдыхает воздух, успокаиваясь.

– Я готова, – сообщает немного дрогнувшим в конце голосом, но всё же уже более уверенно. – Постараюсь помочь, чем смогу.

После этого мы выходим из машины и идём в то место, в котором по словам рыжули было совершено преступление.

Подмечаю, что участок достаточно закрытый. Со стороны дороги и пешеходной зоны ничего не видно. Поэтому версию с другими свидетелями сразу откидываю.

– Значит, Князь стоял вот здесь? – уточняю, занимая позицию в центре, и когда Аня согласно кивает, прошу её встать туда, где она находилась прошлой ночью.

Да, действительно, отсюда рыжулю не видно, как впрочем и с той стороны, где были люди этого урода.

По факту получается, что она и впрямь могла остаться незамеченной.

Пока Аня сбивчиво воссоздаёт картину увиденного, прохаживаюсь по местности. Окидываю взглядом тереторрию на предмет камер, но промзона уже лет десять как заброшена. Государство обрубило финансирование, и камеры здесь нахрен никому не упали.

Сука, а все было бы так просто… Посмотрел бы по записям хлебало этого ушлепка и за задницу прижал сегодня же.

Хотя в глубине души я, конечно, итак прекрасно понимал, что никаких зацепок этот мудак не оставит. И уж тем более Князь не такой дибил, чтобы мочкануть барыгу под камерами.

Исследуя местность, попутно задаю Ане наводящие вопросы. Прошу её вспоминать каждую мелочь, мне сейчас любая незначительно деталь пригодится. Но в ответ девчонка только растерянно пожимает плечами и, обхватив себя руками, испуганно оглядывается по сторонам.

Вижу, что боится, что хочет побыстрее отсюда уйти, но не могу отпустить сейчас. Чувствую себя просто, млять, наипоганейше от этого. Как будто я урод какой-то, который её мучает.

И сам страдаю в этот момент также, как она. И от того, что ей плохо, и от того, что, сука в башню так и лезет настойчивый вопрос, она отсюда уйти хочет, потому что здесь Ханыгу завалили, или потому что со мной наедине оставаться боится?!

– На протяжении всего разговора этот Князь… он курил.. – дрожащий голос Ани заставляет меня вернуться в действительность. – Не знаю… Это имеет значение?

– Важна любая мелочь, – отвечаю, кивая. – Продолжай…

– Он курил… – хмурится, снова напрягая память, – А перед тем, как достать пистолет… бросил окурок себе под ноги и…

Цепким взглядом окидываю асфальтированный участок земли и замечаю свежий окурок.

Присев на корточки изучаю находку, и достаю из внутреннего кармана пакет для улик.

Ну вот ты и попался, ублюдок. Сейчас отдам хабарик на экспертизу, пусть пробьют пальчики, ДНК, и если этот ушлёпок есть в базе, а я уверен, что есть, не с луны же эта тварь ко мне в район свалилась, я суку за жабры прижму, и говнюк сядет у меня лет на двадцать пять строгача, не меньше. Если, конечно, сможет выбраться с зоны живым…

От товара этого урода не мало малолеток скопытилось. А как на зоне относятся к убийцам детей ни для кого не секрет.

– Это очень важная улика. Ты молодец, Ань.

Подойдя к девчонке одобрительно сжимаю её плечо. Знаю, что не надо было этого делать, но, млять… Не могу сдержаться.

Рыжуля тут же отводит глаза в сторону и съёжившись, поджимает пухлые губёхи, на которых я опять зависаю как долбанный маньяк.

– Я… – проговаривает почти шёпотом, и бросает растерянный взгляд мне за плечо. – Можно я тогда домой пойду… Пожалуйста…

От её жалостливого взгляда становится так тошно, что аж за рёбрами щемит.

Хочется подойти и припечатать девчонку к себе. До ломоты в костях сжать её в своих объятиях, чтобы она перестала, наконец, трястись.

– Можно, – бросаю хрипло, и, повернувшись спиной к девчонке, распахиваю пассажирскую дверь тачки. – Можно в машину сесть и со мной поехать. А по другому, прости, нельзя.