Бортовой журнал

— Почему ты взял имя, если ты простой паразит.

— Почему простой? — Хтонь хихикнула. Дико было это слышать, но смешок был задорным. — Я сложный паразит и любопытствующий. На моей планете разумных существ нет, а тут в меня рекой лилась информация, и мне хотелось её применить. Я хотел попробовать примерить на себя не только ваш внешний вид.

— Это не ответ, — возразил Хрон. — Ты мог взять любое.

— Я же уже говорил, что хотел своё, — теперь слышалось, что Хтонь была раздражена. — Своё собственное. А все имена, которые я слышал на «Альдебаране», уже были чьими-то.

— Значит, ты не только разумный, но и личность, — продолжил Хрон. — Со своими желаниями и потребностями. А ещё это значит, что мы можем договориться.

Май начал смеяться, немного истерично из-за нервов, но вполне искренне. Какая нелепейшая глупость. Хтонь за дверью очень надолго замолчала, потом поскреблась и проинформировала:

— Хорошо, можно и договориться. Мне правда импонирует то, что вы задумываетесь о моих потребностях. Основное желание крайне простое: я хочу жить. Есть и более личное, если хотите: я не хочу возвращаться на свою планету и не хочу, чтобы оттуда кого-то забирали. Возможно, это просто полученные от Дроуга знания, но я осознаю, что мой вид, существующий в узкой экосистеме, ограничен нужными естественными ограничителями. Никакой разумной жизни на моей планете нет, так что паразиты вроде меня естественно регулировались численностью других видов, за счёт которых существовали. Небольшое потомство, спаривание и вовсе однократное, после которого самец служит пищей для самки и будущего потомства. Незавидная участь, однако необходимая для баланса и гармонии. Я осознаю, что любой вид, заброшенный в другую экосистему, способен нанести колоссальный вред и последствия этого непредсказуемы. Я живой тому пример. Стоило начать поглощать разумные формы жизни, как и меня, пожалуй, по всем нормам можно теперь назвать разумным паразитом. И этим новообретённым разумом я понимаю, что мне нельзя вернуться домой, а также нельзя, чтобы о моём существовании кто-то знал. Я просто хочу обезопаситься, пираты с «Альдебарана» уже никому и ничего не расскажут, самка на Ореоне тоже мертва, она так и не смогла приспособиться к крионетику, поэтому не оказала мне никакого сопротивления. Я не сожалею о том, что сделал с ней, это было необходимым, а её органы гораздо лучше приживаются и будут служить мне дольше, чем чужие. Также я позаботился о персонале на Ореоне, который мог хоть что-то знать. Остались только осведомлённые люди в «Новолите», я планировал пробраться туда через белый билет, как единственный выживший на борту, смело направивший «Альдебаран» с чудовищем на звезду. Но можно выполнить оставшуюся часть моего плана и через экипаж «Икара».

— У нас в экипаже-то всего двое по документам, — возразил Май и тут же поперхнулся, поняв, что предложила им Хтонь.

— Друзей не едят, — содрогнулся Хрон.

— Да, это верное замечание, — согласилась Хтонь. — Только выбора у вас нет, когда я войду в каюту, я убью обоих либо заберу только Хрона и оставлю Мая при условии, что он будет молчать.

— Разве в таких случаях не тянут жребий? — ужаснулся предложенному Май.

— Нет. Сам подумай, Май, оставлю Хрона, и мы сразу с ним попадём впросак. Он растяпа, хитрости в нём ни капли, он засветился на всех тёмных делишках, в которые только впутывался. Он хронический неудачник, ты и сам это говорил много раз. Когда я войду, можешь отдать его мне и выжить, а можете умереть оба. Но выбор, по сути, только за тобой, Май!

Мозгу не хватило времени осознать то, что прозвучало. Дверь содрогнулась, и сквозь сомкнутые створки стремительно просочились тонкие нити, они закрепились на металлической поверхности и принялись пульсировать и набухать. Через мгновение щель стала настолько большой, что в неё пролезли пальцы. Замок не выдержал и одного раза, разлетевшись сразу, как только Хтонь рванула створки в противоположные стороны.

Май смотрел на ворвавшееся чудовище и не мог понять, для чего оно сменило свой костюм из Заркиса обратно на облик Кибо. Разве это справедливо, говорить такие ужасные вещи, а потом притворяться тем, кто тебе нравился? Кого ты был бы не против видеть долгое время в замкнутом и ограниченном пространстве среди бесконечной вселенской бездны.

— Что ты решил? — Кибо наклонился к нему вплотную, было видно, как в его рту копошится масса из жгутиков. Хорошо хоть воняли они не так сильно, как обычно. — Дашь мне забрать Хрона?

— Он же заботился о тебе!

— Для тебя ничего не изменится, — один из жгутиков вылез и провёл по его лицу, как будто собака языком облизала. — Хрон так и останется рядом с тобой, можешь даже не смотреть и выйти в коридор. Для тебя ничего не изменится. Уходи, Май, я умею быть благодарным и заберу только его.

Май почувствовал, что испытывает к себе гораздо больше отвращения, чем к склонившейся над ним Хтони. Один навечно, никому не нужный, тупо проживающий отведённые ему дни и при этом так боящийся умереть. Но ведь любое живое существо боится, даже Хтонь. Май медленно встал на ноги, Кибо ему улыбался и затягивал жгутики обратно внутрь себя.

— Кое-что всё же изменится, — сказал Май. — Когда я в очередной раз напьюсь, как последняя скотина, навряд ли я очнусь на кровати в своей каюте. Может, я ни хрена и не помню в такие моменты, но уж могу сопоставить факты, что до появления Хрона я просыпался облёванным где угодно, но только не в собственной кровати.

Кибо открыл рот, чтобы что-то ему ответить, а может, и предложить, но Май от души прописал ему в физиономию кулаком и следом за этим с размаху пнул между ног. Хтонь, согнувшись, начала пятиться, и Май просто прыгнул на неё сверху, толкая как можно дальше от выхода.

— Беги на «Икар»! — успел проорать Хрону Май.

В каюте привычно зашуршало, но рассмотреть убегающего товарища не удалось. Липкие тёплые жгуты уже обвивали тело, сдавливая шею и выкручивая руки. Словно из стали, даже самое отчаянное сопротивление не замедляло их. Угасающим взглядом Май хотел рассмотреть, насколько далеко удалось убежать Хрону и получится ли у него в итоге спастись, но Хтонь не оставила ему ни шанса, спеленав так плотно, что даже вздохнуть уже было невозможно. Ещё удалось, пусть и слабо, рассмотреть очертания Кибо. Хоть что-то знакомое на прощание: бледное лицо с большими тёмными глазами, комбинезон с оранжевыми вставками и небольшой чёрный крестик, приколотый в районе сердца.