Мальчики-короли: путешествие в самое сердце социальной сети

Глава 7. Я бы предпочла побеждать

Facebook Platform, которая была запущена на F8, уже через несколько недель и месяцев после запуска стала пользоваться успехом. Фактически, платформа выросла в геометрической прогрессии всего за ночь, к удивлению и удовлетворению Марка и многих инженеров. Разработчики приложений регистрировались тысячами и создавали такие приложения, как Farmville и Scrabulous, которые вскоре получили широкое распространение, о чём свидетельствовали всё более загромождённые стены пользователей. К ноябрю 2007 года было создано более 7 тыс. приложений, и каждый день запускалось по сотне новых. По мнению Марка и некоторых инженеров, быстрый и неограниченный рост платформы был хорош, поскольку доказал, что в Facebook главное — техническое развитие, а не "хотелки" маркетологов или пользователей.

Не все были убеждены, что быстрый рост платформы — это так уж хорошо. Для компании – возможно, для пользователей — не всегда. Как представители службы поддержки клиентов, мы всегда следили за чистотой сайта, отслеживали наличие спама и агрессии со стороны отдельных пользователей, делали всё возможное, чтобы виртуальное пространство было опрятным и, как мы надеялись, значимым — настоящим “местом для друзей”. Мы тщательно и вручную удаляли учётные записи, которые, по нашему мнению, были поддельными, и предупреждали тех, кто, по нашему мнению, контактировал с пользователями массово, а не лично. Хотя нам платили мало по сравнению с инженерами, мы были в некотором смысле защитниками подлинности Facebook, — по крайней мере, до тех пор, пока инженеры не смогли найти способ приблизить наш труд к алгоритмам, что они в конечном итоге и сделали, к некоторому ужасу пользователей, поскольку аккаунты стали удаляться по ошибке.

Но теперь разработчики, которые могли зарегистрироваться для разработки на платформе Facebook со всего мира, загружали тысячи приложений и миллионы шаблонных сюжетов в ленту новостей в нашу тщательно огороженную сеть. Что касается внешних разработчиков, то единственной целью платформы было привлечь больше пользователей к своему приложению и, следовательно, больше денег для себя. В некотором смысле они просто отражали инженерную идеологию самого Facebook: масштабирование и рост — это всё, отдельные люди и их опыт вторичны по отношению к тому, что необходимо для максимального использования системы. Facebook. Как мы узнали ранее на примере группы под названием “Если в этой группе будет 100 тыс. подписчиков, у моей девушки будет секс втроём”, — это самая эффективная в мире платформа вирусного маркетинга, способ превратить автоматическое сарафанное радио в золото.

Идея предоставить разработчикам масштабную платформу для продвижения приложений, как мне показалось, не совсем соответствовала заявленной задаче сайта по объединению людей. Для меня установление связи с другим человеком требовало намерения: он должен лично подать сигнал, что хочет пообщаться со мной, и наоборот. Разработчики платформы, однако, более механистично подошли к человеческим отношениям: они создали приложения, которые обещали сообщить вам, кто в вас влюблён, если вы просто отправите приглашение в приложение всем своим друзьям. Идея заключалась в том, что после того, как приложение получит список ваших контактов, оно начнет автоматизированную работу по выяснению интересов людей и подбору тех, кто заинтересован друг в друге.

Вскоре разработчики даже не спрашивали вас, хотите ли вы отправлять приглашения своим друзьям. Простое добавление приложения автоматически уведомило бы всех ваших друзей на Facebook о том, что вы его добавили, и пригласило бы их тоже добавить его, используя каждого пользователя как средство, которое отправляет приглашения вирусным путем без согласия других. Таким образом, потребность пользователей в дружбе и общении стала мощным двигателем распространения спама, как это уже было с электронной почтой в Интернете задолго до Facebook. Уловки типа “Мы скажем, кто в вас влюблён, если вы просто отправите это электронное письмо в свою адресную книгу” были знакомы мне ещё по университету, когда спамеры могли за считанные часы завалить весь почтовый сервер такими электронными письмами, распространяемыми вирусно студентами, которые доверчиво вводили имена своих пар и их адреса электронной почты.

Когда я впервые начала работать в Facebook, мне хотелось верить, что мой опыт станет историей любви. Мне думалось, что в некотором смысле Facebook мог бы быть тем, чего мы все, сотрудники и пользователи, иногда хотели — сетью, через которую мы могли бы общаться и любить друг друга с большей готовностью, с большей лёгкостью и постоянством, местом, в котором мы могли бы более подлинно чувствовать себя самими собой, вместе, подобно любой новой модели социальной организации, которую пытались создать с незапамятных времён. Однако когда в тот год я начала постепенно подниматься по служебной лестнице, живя в его виртуальной реальности, то начала задаваться вопросом: возможно ли, что истории любви из Facebook, несмотря на наше желание, не получится?

В некотором смысле первые годы Facebook имели все предпосылки для яркой, переливающейся истории: необычный набор умных и преданных своему делу людей собрался вместе, чтобы попытаться определить параметры новой платформы, лучшего способа общения людей. Я хотела того, чего, как предполагала, хотят все: сблизить людей, быстрее делиться важной информацией и заставить всех чувствовать себя менее одинокими. И поскольку большинство известных людей в Facebook были технически, если не интуитивно, умны, и все мы, казалось, верили в одно и то же — в создание чего-то нового, — я подумала, что этого можно добиться. Я хотела, чтобы мир был лучше, чем раньше. Я хотела помогать людям. А если за это приходилось платить большую цену, хотелось, чтобы это было случайной издержкой революционной работы, которую мы проделали вместе.

Теперь, спустя 2 года, я не была уверена, что на самом деле происходит с растущим увлечением социальными сетями и связанными с ними новыми формами мгновенного взаимодействия на расстоянии. Я видела, что социальные сайты затрагивали самую большую открытую и незаживающую рану нашего общества: стремление к известности и любви. Было неясно, удовлетворяют ли они эту потребность. Эта потребность обнажена и огромна. В обществе, в котором мы являемся наёмными работниками и плательщиками больше, чем членами сообщества, мы жаждем, чтобы нас понимали и любили такими, какие мы есть. Мы хотим, чтобы люди видели нас, заботились о нас, нуждались в нас так же, как мы нуждаемся в них, были рядом. Но чаще всего, сбившись на группы в торговых центрах и других заведениях, этого не происходит. Мы слишком много переезжаем, и даже когда мы рядом, мы легко отдалимся друг от друга, будь то из-за работы, досуга или современных технологий, которые делают общение ещё более возможным, не глядя друг на друга.

По мере того как Facebook и социальный Интернет становились всё больше, я задавалась вопросом, является ли то, что мы создаём, исправлением нашего одиночества или просто ещё одной зависимостью, подобно социальным играм, которые вскоре начнут выпускать Zynga[32] и другие, которые притупляют или отвлекают нас от более глубоких чувств. Я уже не знала, создаём ли мы любовь или её иллюзию.

* * *

Летом 2007 года запуск и мгновенный успех платформы Facebook и приток дешёвых вирусных приложений, созданных на её основе, были не единственным, что изменилось. К этому моменту численность компании выросла почти до 300 сотрудников. Большинство из них были инженерами в соответствии с философией сайта о техническом превосходстве, наряду со всё большим числом сотрудников службы поддержки клиентов, нанятых для того, чтобы не отставать от роста числа пользователей. В июне 2007 года меня повысили до менеджера по обучению и качеству службы поддержки, что означало, что я отвечала за привлечение новых сотрудников и обучение их всем способам администрирования сайта Facebook. Моё продвижение по службе принесло мне прибавку к зарплате, которая составляла примерно половину того, что в среднем зарабатывали инженеры, и новенький блестящий BlackBerry от Facebook, который Андреас принёс и драматично подтолкнул ко мне через стол, как будто вручал мне какой-то мистический, ценный подарок непосредственно от самого короля. Я пыталась изобразить дикий восторг от BlackBerry, но Андреас не знал, что мы с Сэмом месяцами скептически высмеивали гаджеты и их магическое действие в Кремниевой долине. Со скепсисом или без него, но теперь у меня был свой гаджет, на который я могла бы смотреть в любой момент.

Поскольку я работала на окладе, меня могли попросить работать дольше, поэтому Андреас начал просить меня приходить по субботам для проведения интенсивных тренировок с начинающими стажёрами службы поддержки клиенты. На одном из таких субботних утренних занятий тем летом я учила, как устранить проблему с аккаунтом Facebook, и проецировала свой ноутбук на стену, чтобы все могли видеть на экране, как это надо делать. Мой клиент обмена мгновенными сообщениями был включён, и Тракс начал разговор, который, как часто бывало, свернул к теме его пениса. Это была одна из его любимых тем, помимо всего цифрового, для обсуждения на Facebook и вне его с друзьями и коллегами. Я быстро свернула окно чата и, отпустив стажёров на запланированный перерыв, набрала Траксу: “Не могу говорить прямо сейчас. Я на работе, и этот разговор проецируется на экран”. "Только в Facebook", — подумала я, надеясь, что стажёры-новички не прочитали беседу, но не особо переживая, если они всё же прочитали. Я полагала, что они достаточно скоро привыкнут к странному и плавному смешению личного и профессионального в рабочей среде. В Facebook, перефразируя старую феминистскую поговорку, личное было профессиональным: от вас не ожидали и вам не разрешали оставлять свою личную жизнь за дверью.

Хотя я привыкла ко всяким разным историям на работе (и иногда получала от них удовольствие), я по-прежнему беспокоилась о том, что ждёт меня в компании. Наставничество в службе поддержки клиентов было не самой плохой работой, но это было далеко не страстным увлечением, и мне по-прежнему было неприятно наблюдать, как инженеры прославляют себя и свой растущий авторитет в долине, а я по-прежнему была человеком второго сорта и едва сводила концы с концами. Диссонанс, который я ощущала ежедневно, шёл вразрез с тем, что говорит о себе Кремниевая долина: будто это меритократия, будто здесь ценят интеллект и креативность, будто у каждого есть шанс, если он просто будет достаточно усердно работать. Это было верно только в том случае, если ты специалист, но даже этого не всегда может быть достаточно: в эпоху социальных сетей всё большее значение приобретало то, с кем ты знаком и кто твои друзья. Я решила установить для себя крайний срок в конце августа: если к этому моменту в моей карьере не произойдёт никаких изменений, я заберу принадлежащие Facebook акции и начну новый путь в другом месте, каким бы трудным это ни было.

Я сказала это Траксу, когда мы сидели на парковке у Fry's Electronics[33] воскресным утром. Мы не спали всю ночь, поскольку смотрели фильмы в доме Сэма, а затем пошли гулять по Пало-Альто, прошли мимо церкви и даже хотели зайти внутрь на службу (мы отказались от этого, так как были одеты в джинсы), решили проехаться по окрестностям. Поездка с инженерами в Пало-Альто почти всегда включала в себя поездку в Fry's Electronics, чтобы они ознакомились с новыми техническими продуктами, которые могли быть выпущены на прошлой неделе. Я никогда не возражала сходить, потому что сам магазин — странный и фантастический памятник Дикому Западу. Проходы украшены тюками сена и статуями таких личностей, как Энни Оукли[34], которая позирует с пистолетом на тюке, заваленном руководствами по Linux. Я могла целый час рассматривать декор, пока инженеры ковырялись в недавно выпущенных телевизорах и видеоиграх.