Русская война 1854. Книга вторая

Мои инженеры переглянулись, у них еще точно были вопросы и сомнения, но зачем их задавать, если можно будет проверить все на практике. На этом мы и расстались. Михаил с Генрихом теперь будут дорабатывать котел, который, когда его доведут до ума, поможет нам запустить дирижабли, и, возможно, на тот же алюминий его хватит…

Я же смог освободиться для новых задач. Планеры и ракеты пока могли подождать, а вот с запуском пушек на железнодорожной платформе хотелось поторопиться. После услышанного разговора Тотлебена и Корнилова, когда они обсуждали постоянное появление новых вражеских батарей, я долго думал, что можно с этим сделать. А потом понял, что нужно есть слона по частям.

— Что есть? — удивленно спросил у меня оказавшийся рядом Вяземский. Что-то он зачастил в гости.

— Слона, — пояснил я, не добавив ни капли ясности. Все мысли сейчас были о том, что стоит получше себя контролировать и не болтать вслух все, что придет в голову. А то ведь в следующий раз можно выдать и что-то более опасное. Вот до чего доработался!

— А зачем его есть? — не унимался князь.

— Есть такая детская загадка, — пояснил я. — Как съесть слона?

— И как? — Вяземский подался вперед.

— Как я и сказал в самом начале. По частям, просто берешь и ешь, — я улыбнулся. — Суть этой загадки в том, что даже самую сложную задачу, какой бы большой и невыполнимой она ни казалась на первый взгляд, можно решить, если просто начать.

— По чуть-чуть. То, что можешь. Я понял, — князь задумался.

— Вы, кстати, просто так или по делу? — я шагал в сторону малой деревянной мастерской. Там сейчас занимались созданием гондолы для будущего дирижабля, а где-то в углу валялись остатки развалившейся после первого же тренировочного выстрела железнодорожной платформы.

— Вы же знаете, что мой полк снова перевели на оборонительные позиции между вторым бастионом и Малаховым курганом? — князь начал издалека. Я кивнул. — Так вот сегодня к нам пришли люди с вашим новым прибором, чтобы передать его батареям и научить измерять расстояние. Так он не работает!

— Сломали?

— Нет, он изначально не работал. Сколько раз ни проверяли, ни разу точно дистанцию не показал. Штабс-капитан Покровский, который командует батареей рядом с нами, начинает склоняться к мысли, что эта шутка, возможно, не приспособлена к земной поверхности.

— Что? — мне показалось, я потерял нить разговора.

— Ну, вы использовали прибор в небе. В море у адмирала Новосильского он тоже себя показал. А вот на земле, видимо, какие-то энергии мешают ему правильно работать… В общем, я хотел сначала, как на остальных батареях, просто отложить его в сторону, но потом решил все же поговорить с вами. Вдруг есть какой-то способ эти энергии заблокировать?

Голова начала пухнуть от новых подробностей. Мои люди не спят ночами, делают дальномеры для всех пунктов обороны, а местные командирчики почему-то решили, что они не работают. Более того, даже не подумали хоть кого-то поставить в известность.

— Молиться не пробовали? — я пошутил, но, кажется, зря.

— А ведь точно, Григорий Дмитриевич, — обрадовался Вяземский. — Пригласим батюшку из Свято-Владимирского храма, освятим прибор, и тогда никакие энергии нам не помешают!

— Но сначала!.. — придержал я князя. — Давайте все же вместе прогуляемся на вашу позицию и посмотрим, что к чему.

Вяземский согласился. После того, как мы придумали идею с приглашением батюшки, он, в принципе, уже считал проблему решенной и пребывал в прекрасном настроении. Так мы, наняв пролетку, и доехали до Камчатского люнета, за которым и располагались позиции Волынского полка, где артиллерию на фланге прикрывали несколько эскадронов Подольского егерского.

Уже на подходе нас встретил бледный штабс-капитан Покровский, оказавшийся крепким мужиком лет сорока, который совсем не ожидал, что к нему приедут с проверкой из-за такой мелочи.

— Стоит ли тратить время? — он потел и краснел. — Если вы говорите, что прибор работает, то мы будем его использовать.

Меня немного смущал такой явный страх при том, что по чину мы не особо отличались друг от друга. Но, если это помогает делу, пусть будет.

— Мне все же хотелось бы разобраться, — попросил я, и мы начали проверку.

Установили дальномер, запустили солдата с вешкой — потом получили дистанцию с прибора и сравнили с тем, что получилось у нашего гонца. И действительно цифры не бились друг с другом. Попробовали еще раз — то же самое.

— Чертовщина, — выругался я.

— Тем более нужно батюшку, — Вяземский был спокоен, как скала.

— А может… — мне пришла в голову еще одна идея. — Позовите сюда этого бойца, который для нас бегает.

Солдата подвели. Этот в отличие от своего командира ни капли ни смущался. Еще одна интересная закономерность: некоторые командиры меня боялись, как этот штабс-капитан, а вот рядовые — никогда.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Федор, господин капитан! — вытянулся солдат.

— А скажи мне, Федор, ты до скольки умеешь считать?

— До тысячи, меня отец учил и дед. Даже думали в духовную семинарию отдать.

Казалось, все — тупик. Надо забирать прибор и ехать в мастерскую разбираться. Разве что…

— Посчитай, — попросил я.

И солдат уверенно досчитал до десяти, далее до двадцати, а потом начал сбиваться, прыгая с одного числа на другое.

— Подожди, — остановил я его. — Ты же понимаешь, что считаешь неправильно.

— Просто пропускаю некоторые числа, главное же, считаю, — не согласился солдат, потом вспомнил, с кем говорит, и выпучил глаза. — Простите, ваше благородие. Но Савва Большой с Малахова и вовсе наугад числа называет, когда его бегать направляют, и ничего.

— Вольно, — я отпустил солдата, а потом повернулся к задумчивым Вяземскому и Покровскому. — Кажется, проблема с неработающим прибором разрешилась. Причем не только у вас. Теперь вы сможете отправить с вешкой одного из офицеров?

Штабс-капитан пообещал, что за всем проследит. Вяземский все так же задумчиво заверил меня, что приглядит и за остальными постами, где могли быть проблемы с приборами. Князь проводил меня до края города и на прощание крепко пожал руку.

— Все же не зря, Григорий Дмитриевич, про тебя говорят, — неожиданно сказал он.

— Что говорят?

— Что тебя дела боятся. Приходишь, и все, что не сделано, начинает делаться. Офицеры, которые держатся за сложившийся порядок, тебя опасаются, а солдаты… Те, наоборот, верят, что там, где ты побывал, нижних чинов мрет меньше — и поэтому радуются.

Кажется, вот и отгадка, почему ко мне так по-разному относятся на местах.

— Врут. Это не во мне дело, так каждый может. Вот взять тебя, ваше сиятельство… — я обратился к Вяземскому одновременно на «ты» и по титулу, вышло странно, но тут уже не исправишь. Тем более он первый начал.

— А что со мной? — князь не обратил на необычное сочетание особого внимания.

— Ты мог ничего не делать, но вместо того, чтобы выпить с друзьями, поехал и нашел меня. А потом, когда узнал, в чем дело, опять не ушел, а пообещал рассказать об этом соседним позициям. Как думаешь, кем ты будешь для офицеров и простых солдат с такими новостями?

— Тобой, — Вяземский улыбнулся.

— Ты будешь настоящим русским офицером, — я не поддержал шутку. — И чем больше у нас таких станет в армии, тем меньше будет врагов, которые смогут нам угрожать.

В общем, Вяземский задумался еще больше, а я понял, что опять всюду опаздываю. Хорошо, что князь взял на себя вопрос с дальномерами, а то ведь вообще было бы без шансов. Заняв свое место в пролетке, я скомандовал кучеру, чтобы правил обратно к мастерским.

[1] Так и было. Девиль искал денег для реализации своего предприятия по производству алюминия методом электролиза и, чтобы их получить, провернул целую интригу. По совету профессора Дюма он отлил из алюминия медаль с профилем императора, Дюма передал ее полковнику Фаве, одному из 12 адъютантов по особым поручениям Наполеона III, а тот — императору. Тот вдохновился то ли самой идеей, то ли предприимчивостью, и деньги дал. В нашей истории мы решили воспользоваться этой шуткой, чтобы доставить немного столь редкого металла в Крым.

[2] В нашей истории брат Федора Михайловича Достоевского из-за этого самого подозрения в итоге не стал инженером. А так с их семейной остротой ума, возможно, многого бы добился.