Время Смилодона

— Слушай, а что это за советско-атсийская дружба до гроба? — хмуро осведомился Буров уже в вестибюле основательного, построенного, сразу видно, до победы революции особняка. — Что-то я не в курсе.

А сука память снова в который уже раз не пожалела соли на рану, перенесла в былое, прожитое, походно-боевое. Ангола, Сомали, Камбоджа, Гондурас. Черный континент, принуждаемый старшим белым братом жить по-новому. Веселенькие людоеды, строящие светлое коммунистическое завтра. Разруха, смерть, партизанская война, красные от крови джунгли. Жуть…

— Атси, Вася, да будет тебе известно, — это прогрессивное африканское племя, вставшее на тернистый путь мира и социализма. — Лаура усмехнулась, двусмысленно фыркнула и указала на огромное, в массивной раме полотно. — Так что нехай идут.

Картина поражала размерами, буйством красок и изысканностью сюжета: старейшины народа атси — все в разводах ритуальных татуировок, в отметинах от львиных когтей и богатых парадных мучах[324] — награждали лучшего друга всей свободной Африки — Писателя, Маршала и Коммуниста — орденом Большого Черного Гиббона. Представляющего собой набедренную повязку из сплетенных обезьяньих хвостов, на которой был присобачен спереди череп того самого большого гиббона. Из серебра, в натуральную величину, с хибангинскими рубинами на месте глаз и с клыками, выточенными вручную из бивня черного слона. К награде полагался медный котел с кускусом, богато изукрашенный нож-толла и гарем из десяти обученных, но все еще хранящих девственность красавиц. Старейшины были торжественны, большой Советский Друг — растроган, гиббон — ужасен видом, прелестницы — наги и соблазнительны. В композицию, естественно, был включен и простой народ. На заднем плане стояли атсииские массы, внимательно следили за процессом и буйно выражали радость, потрясая толлами, ассегаями и дедовскими боевыми топорами. Казалось, их вдохновляет то, что Советский Друг такой большой…

«Хм, видать, переживают, что съели Кука», — глянув на шедевр, сразу вспомнил Буров Владимира Семеновича, усмехнулся и посмотрел на Лауру:

— Что-то сдается мне, что вся это советско-атсийская дружба родилась в пробирке. Вернее, в герметичной емкости, помещенной в парной навоз, и не без посредства arcanum sanguinis hominis.[325] Или меня подводит зрение?

— Ну что ты, Васечка, глаз у тебя алмаз. Все верно, у нас здесь полно гомункулов. — Лаура кивнула, усмехнулась и ступила на широченную, из каррарского мрамора, лестницу. — А что? Они послушны, исполнительны и не тяготеют к каннибализму. Более того, здесь есть, Вася, и искусственные бабы. Со всеми анатомическими деталями и фигурами, чуть похуже моей. Смотри у меня, баловник. С тебя еще за Ленку, суку, спросить бы надо. По всей строгости…

Так, за приятными разговорами, они поднялись на второй этаж, вошли в просторные трехкомнатные апартаменты, зажгли плафоны под лепниной потолка. И была Бурову ванна, затем поздний ужин, а потом уж и перина, мягкая, роскошная, с объятиями и поцелуями. Все наивысшего качества, стопроцентной пробы, проливающее бальзам и на душу, и на тело. Только самым приятным моментом был момент засыпания, полного отдавания себя во власть медоточивого Морфея. Однако же и во сне не было Бурову покоя — снилось ему давнее, прожитое, впитавшееся в плоть. Кровь, смерть, разруха, недвижимые тела. Смилодон как-никак, к тому же красный, не какой-нибудь там малахольный братец кролик-альбинос…

Утро следующего дня выдалось славным. Лаура была нежна, песня по радио бодрой, завтрак — восхитительным, упоительным, вызывающим восторг и обильное слюнотечение. Кормили в честь русско-атсийской дружбы комплексно, в бинарном ключе: кускус с телятиной, мешуи[326] с тмином плюс жареные пельмени и буженина с хреном. Это еще не считая севрюжины, икры и гигантских отбивных, осложненных каперсами, баклажанами и цветной капустой. В общем, когда Буров встал из-за стола, у него было единственное желание — залечь. И если будет на то господня воля, то к Лауре под бочок. Однако, увы, всевышний не дал. Вернее, не дала Лаура — решительно допила кофе, салфеткой промокнула губы, взглянула на Бурова:

— Тебе придется пообщаться с председателем филиала, надеюсь, что плодотворно и с приятностью. Пойдем.

Тронула прическу, живо поднялась и повела Бурова куда-то вниз, в подвал — через герметичные, закрывающиеся с лязгом двери, мимо черных, страшных, словно черти, часовых. Стерегущих уж явно не советско-атсийскую дружбу. Впрочем, по сравнению с председателем филиала доктором Экиангой Муньялиба Мбвенгой они выглядели совершеннейшими ангелами, кроткими, наиприятнейшими созданиями, не способными обидеть и муху. Ну разве что цеце.[327] При взгляде на него почему-то казалось, что не было никогда ни Луи Армстронга, ни Мартина Лютера Кинга, ни Патриса Лумумбы, ни бедного дяди Тома. Нет, только кровожадные изуверы-дикари, явно не отягощенные бременем моральных ценностей. Те, что, отхватив плечо у черного быка и загоняв его в краале до смерти, брали в руки копья-ассегаи и шли вести военные действия с тем, чтобы сварить из побежденных вкуснейший, радующий небо кускус…

Однако в обществе Лауры доктор Мбвенга был сама учтивость.

— Доброе утро, мадемуазель, — обрадовался он, шаркнул ножкой и растянул в улыбке вывороченные губы. — А это, если не ошибаюсь…

— Не ошибаетесь, доктор, — одобрила Лаура и тонко улыбнулась, соблюдая дистанцию. — Так что начинайте. Введите кавалера в курс дела. Не буду вам мешать.

Вскинула подбородок, начальственно кивнула и элегантной походкой вышла из каземата. У нее, черт ее побери, были потрясающие, божественные ноги.

— Прошу садиться и напрячь внимание. — Доктор указал Бурову на кресло, вытащил из сейфа объемистое досье и в лучших традициях советских особистов принялся шуршать прошитыми страницами. — Так, так, так… Ого… Вас инициировал сам Штурман с заместителями? Да, большая честь… Ага… И псевдоним у вас хорош, звучен, доходчив, впечатляет. Тигр, красный… Да… — Внезапно он замолк, впился глазами в Бурова и медленно, скаля зубы, покачал головой: — А, вот в чем дело. Это ведь не псевдоним, это констатация факта… Ну вот и ладно, я сам из кошачьей компании, тотемом моего рода служил лев. И совсем не похожий на старуху в ночном чепце.[328] — Он вдруг рассмеялся, отшвырнул досье и плавно перешел от львов и тигров к теме инопланетных гадов. — В прошлые времена люди были с принципами. А потому репты были в изоляции — никто, кроме народа избранного и отдельных отщепенцев, иметь с ними дела не хотел. Более того, все здравомыслящие люди чурались иудеев, взашей гнали их, клеймили как предателей рода человеческого. Тем не менее золотой скот их рос, быстро набирал вес, матерел и превратился наконец из телка в быка. В 1743 году во Франкфурте-на-Майне родился человек по имени Майер Анхель Бауэр, впоследствии он изменил свою фамилию на Ротшильд.[329] Его гербом был красный стяг — символ воинствующих евреев, позже такого же кровавого цвета стало и знамя русской революции. Так вот, первого мая 1776 года еще один еврей, Адам Вейсхаупт,[330] с подачи Ротшильда и, само собой, с благословения рептов основал орден Иллюминатов. Целью этой организации было установление Novus Saeclorum — нового мирового порядка, как подготовительного этапа перед приходом Всемогущего. Что должен был дать людям этот новый мировой порядок, подробно описано в поздних плагиатах, таких как, например, «Коммунистический манифест» или «Протоколы сионских мудрецов». На Первом всемирном сионистском конгрессе, прошедшем в Бадене в 1897 году, духовный вдохновитель Теодор Гарцль конкретизировал учение Вейсхаупта. Вот некоторые его цитаты.

Доктор Экианга Мбвенга вдруг по-звериному рыгнул — густо, утробно и раскатисто и, вытащив бумаженцию из ящика стола, уж очень по-сортирному зашуршал ею.

— Наилучшие результаты в контроле над массами достигаются путем применения силы и террора, а не академическими дискуссиями.

— В соответствии с законами природы правым является тот, в чьих руках находится власть.

— Права человека надо использовать как приманку, чтобы привлекать к себе массы.

— Цель оправдывает средства.

— Не концентрируйте ваше внимание на том, что хорошо и морально, концентрируйте его на том, что полезно и необходимо.

— Думайте об успехе, которого мы добились благодаря дарвинизму, марксизму и ницшеанству. Мы должны оценить царящий повсюду хаос, порожденный этими направлениями человеческой мысли.

— Средства информации в наших руках. Благодаря им мы имеем силы и возможности воздействовать на массы, сами при этом оставаясь в тени.

— Сегодня можно сказать, что лишь несколько шагов отделяют нас от нашей цели. Все европейские государства уже покорены.

— Под нашим руководством разгромлена аристократия.

— Духовные вожди общества должны быть уничтожены.

— Приятные ребята, да? — улыбнулся Мбвенга, встал, и в голосе его прорезалось рычание льва. — И такие компанейские. Новый глава дома Ротшильдов Натан, к примеру, сразу протянул свои щупальца в Новый Свет — в Америку, с щедростью финансировал обе стороны во время гражданской войны. Не просто так, естественно, с дальней перспективой — целью клана Ротшильдов было создание централизованной, сосредоточенной в одних руках Системы федеральных резервов, с помощью которой возможно контролировать все финансовые активы США, что в конечном счете и было сделано — Франклин Делано Рузвельт, президент и иллюминат, выпустил однодолларовую купюру, украшенную знаком своего ордена — срезанной масонской пирамидой с несколько самоуверенной надписью: «Annuit coeptis».[331] Впрочем, не такой уж самоуверенной. — Доктор сел, вытащил сигару, не обрезав кончик, принялся закуривать. — Этим ребятам есть чем похвалиться. Они инспирировали Первую мировую войну, спустя лишь двадцать лет Вторую, устроили русскую революцию, создали государство Израиль. А самое главное, — председатель сел, затянулся и выпустил струю зловонного дыма, — они развязали Третью мировую войну, да так, что никто и не заметил. Войну за человеческую душу, за человеческий разум. Ведь, если вдуматься, все очень просто — стоит только превратить людей в скотов, и они пойдут без ропота куда угодно — хоть в коммунизм, хоть в фашизм, хоть к чертовой матери. Только щелкай кнутом. А уж репты-то знают, по какой дорожке направить человечество. Я не буду касаться сейчас мягких методов влияния на личность — моды, культуры, образования, воспитания. Поговорим о методах радикальных. Вернее, посмотрим.

С этими словами он нажал на кнопку, за панелью стены оказался экран, и Бурову показали фильм про электронные транспондеры,[332] про мозговые трансмиттеры,[333] про форсированный гипноз, про программирование на поступок, про «жесткое» и «мягкое» зомбирование.[334] Собственно, ничего такого нового, особенного, но в куче, в цвете — впечатлило, особенно создателям удалась концовка — фильм заканчивался откровениями одного из корифеев: «Настало такое время, когда я, если вы дадите мне нормального человека и пару недель времени, при определенных условиях, за пару месяцев, но я не думаю, что это продлится так долго, направлю его сегодняшнее поведение в любое русло, насколько позволяют его физические возможности. Я не смогу заставить его взлететь, как бы он ни махал крыльями, но я определенно смогу сделать из христианина коммуниста, и, с гарантией, наоборот…»