Зеркало души. Часть 2

Глава 9

Мы ехали по вечернему зимнему проспекту под сияние фонарей и легкую поземку. Снег залетал в переднее стекло, а мне было так уютно рядом с моим любимым, что я прилегла на его плечо. Он слегка дернулся, от неожиданности, потом просунул руку за мою спину и прижал к себе.

— Я не успела сказать тебе спасибо, Сережа! — прошептала я.

Он еще крепче прижал меня к себе, и затих. Иваныч включил радио и нашел музыкальную волну. Играли американский блюз. Я тихонько замычала, вторя музыке и прикрыв глаза. Так хорошо мне не было никогда! Вот так могла ехать и ехать! Главное рядом с ним, слышать его запах и легкое дыхание.

Он взял мою руку в свою ладонь и сжал её.

— Скажи еще раз! — услышала я его шепот в висок.

— Спасибо, Сережа!

Именно это он и хотел услышать — свое имя и на ты. Так я становилась ему ближе, так мы находились на одной волне. Возраст терялся, особенно в сумраке, особенно, когда мы так близко.

Машина шуршала мотором, а я вдыхала его знакомый запах и голова моя слегка кружилась. И даже отлетели мысли, что я впервые в своей жизни попаду в святая святых — Кремль!

Вскоре показались Боровицкие ворота и нас остановили. Офицер приложил к фуражке ладонь.

— Ваш пропуск, пожалуйста.

Иваныч протянул карточку.

— Все в порядке. Проезжайте. — Козырнул он и махнул кому-то рукой. Шлагбаум поднялся. Мы поехали дальше, а за нами уже пристроилась другая машина, а там и третья. Целая вереница авто сверкающих в вечернем освещении лаковыми боками. Иваныч подвез к крыльцу и открыл пред генералом дверцу. Тот вышел и подал мне руку. Я выбралась из машины и отдала ему фуражку. Он надел ее и стал еще красивее.

— Иваныч, подъедешь через три часа.

— Есть подъехать через три часа. — Козырнул тот и сел в автомобиль. И только он отъехал, как подтянулась следующая машина.

Я не стала оглядываться, а поспешила за генералом. Он подхватил меня под локоть, и мы не спеша поднялись по лестнице. У дверей навытяжку стояли солдаты с оружием. Увидев нас, подходящих к дверям, их тот час открыл перед нами молодой капитан с красной повязкой на рукаве. Пропуская меня вперед, следом вошел и мой спутник. Далее мы прошли в фойе или зал и к нам подбежал солдат. Он принял нашу верхнюю одежду, и наклонившись к генералу, что-то тому сказал.

— Видимо номер нашей вешалки. — Почему-то подумалось мне.

— Тебе надо в дамскую комнату? — спросил генерал, взяв меня под локоть.

— Нет. — Ответила я негромко.

— Тогда вперед!

Мы начали подниматься по широкой лестнице, застеленной красной дорожкой, закрепленной к ступеням металлическими стержнями с ажурными золотыми перилами. Еще находясь в фойе, мы уже слышали шум голосов. Теперь же, поднявшись на площадку, гул голосов стал отчетливее, и слышались даже отдельные фразы и смех. Вскоре перед нами предстали высокие белые с золотом створки дверей, которые при приближении тут же открылись. И мы вошли в зал. Георгиевский.

Я была оглушена и растеряна! Даже не так — Я БЫЛА В ШОКЕ! Огромная толпа людей, голоса, смех — и я оробела. Тут и там виделись мундиры с золотыми эполетами и наградами на груди, с золотыми поясами и кортиками сбоку, со звездами Героев и значками Лауреатов на лацканах тужурок. То тут, то там мелькали и гражданские мужские костюмы, но в основном военные кИтели. Рядом находились дамы в роскошных нарядах с драгоценностями на груди, в ушах, на запястьях. Все они двигались, переходя от одной группы в другую, создавая живое волнующее море людей.

А ещё и сам зал. О, это было великолепие!

Задрав голову, я видела огромные позолоченные мощные светильники в несколько ярусов, канделябры на пилонах расположенных по обе стороны зала, которые украшены витыми колоннами со скульптурами наверху каждого. Когда я спросила, кого они изображают, то генерал ответил, что Викторию — Победу в присоединении территорий к Российской империи в разные годы. Кругом мрамор, белый камень, позолота и барельефы под могучими сводами, поддерживающие высокий потолок. Наборный паркет мозаичный, многоцветный поражал и так блестел под лаком, что я боялась, что могу поскользнуться на нем, как на льду. В простенках большие арочные окна, завешанные собранными шторами в горизонтальные фестоны, или как у нас называли «маркиза». Сейчас они были приспущены, но проглядывалась тьма за стеклами, которая особенно казалась черной на фоне яркого освещения зала и ослепительно белых стен.

Я так и стояла, уцепившись за локоть генерала, крутя головой, все еще осматривая и восхищаясь. Улыбнувшись моему восторженному лицу, он подхватил меня под руку и повел между присутствующими, в известную только ему сторону. Вскоре я увидела небольшую группу, над которой возвышалась голова Степана Петровича, и слышался его громкий голос. Рядом стояла жена Анфиса Егоровна. Увидев нас, генерал шагнул вперед и обнял Сергея Витальевича.

— Здравствуй, дружище! Рад видеть тебя здоровым и невредимым. — Он слегка оттолкнул его от себя, вглядываясь тому в лицо. — Похудел. Но ничего, поправим. Скоро новый год и приглашаем тебя, — тут он глянул на меня, — вАс к нам. Будут все наши.

Генерал кивнул и поцеловал протянутую Анфисой Егоровной руку. Та приложилась губами к его голове.

— Рада, что жив остался. А это Валентина? — кивнула она в мою сторону. — Какая ты стала красивая! — и приобняла меня. — Рада видеть вас!

— Взаимно. — сказала я, улыбаясь и слегка склоняя голову.

Рядом стояли те, кто был на даче Степана Петровича, то есть друзья и соратники. Они с интересом рассматривали меня, а я их. Тогда они мало впечатлили, теперь же я видела их мундиры, погоны и ордена. Их спутницы были богато одеты и держались свободно. Мы пожали друг другу руки и обменялись приветствиями.

В основном они обращали внимание на моего генерала, интересовались его здоровьем. Я как-то упустила из виду, что Сергей Витальевич был ранен, видя каждый день его перед собой, и теперь была смущена и растрогана таким вниманием и заботой его друзей. В один из моментов, я сжала его локоть и он, поняв мой жест, сам прижал мою руку к своему боку. Мы поняли друг друга без слов.

Оглядевшись, спросила, что означают звезды на погонах, у кого одна, как у него, у кого две, как у Степана Петровича, у кого даже три, а обращение одно — генерал, на что он пояснил, что одна звезда, как у него — это генерал-майор, две — генерал-лейтенант, а три — генерал-полковник. А если одна большая, как вон у того мужчины, стоящего недалеко, то уже — маршал.

В это время тот, как будто услышал, повернулся в нашу сторону, и, увидев направленные на него взгляды, улыбнулся и кивнул. Сергей Витальевич также ответил кивком.

— Вы его знаете? — спросила я. — Это кто же?

— Это маршал бронетанковых войск Баграмян.

Я прибалдела! Вот значит он какой! И совсем не похож на победителя, обыкновенный мужчина, небольшого роста, лысый. Правда мундир на нем завешен орденами и медалями. К тому же и еще Герой Советского Союза.

Я еще не понимала, зачем мы здесь все собрались. То, что будут награждать высшими орденами, знала со слов генерала, только что будет потом?

Нас пригласили в другой зал, Александровский и через него в Андреевский, где каждому было предоставлено место, согласно номерам рядов, указанных на приглашениях. Мы устремились вслед, входящим в открытые двери. Я видела этот зал по телевизору, когда Президент принимал присягу. Всю церемонию показывали и рассказывали. Теперь мне предстояло сравнить увиденное тогда собственными глазами. Тут я поняла, что телевизор не дает всего изображения. Это нужно самому ощутить всё величие, помпезность и богатство самого зала и того, что оставили за спиной. Гул голосов, шарканье ног и даже реплики слышались отчетливо и как-то разом.

Мы остановились недалеко, где-то в четвертом ряду с краю. Генерал вообще у самого прохода. Вскоре звук голосов начал стихать. Взоры всех были обращены на сцену, где стояла большая лакированная тумба с огромным во всю переднюю стенку гербом Советского Союза. Позади них, перед завешанной синей тканью задником, стоял мощный памятник Ленину, из белого мрамора, во весь рост в его знаменитой позе — руку вперед, другую за жилетку. Около постамента, на полу стояли большие корзины с цветами. Красные гвоздики. Все ждали появления глав государства.

Тут прозвучали фанфары, и голос диктора зазвучал над нашими головами.

— Внимание товарищи! Первый Секретарь Центрального комитета коммунистической партии Советского Союза Никита Сергеевич Хрущев и Министр Вооруженных сил Советского Союза маршал Георгий Константинович Жуков!

Все замерли и из золоченой боковой двери импровизированной сцены, а иначе подиума, где когда-то стоял трон царей Российской империи, о чём прошептал мне генерал, появились две фигуры. Оба невысокие и в теле. Один в маршальской форме с орденами во всю грудь, другой в темном гражданском костюме с галстуком и со звездой Героя соцтруда на левой стороне пиджака над орденскими планками. При их появлении все начали хлопать. Те остановились рядом с тумбой и тоже хлопали залу. Они улыбались. Затем вновь фанфары и мой генерал вышел из толпы, предварительно сжав мне руку:

— Я скоро.

Вот тут я растерялась, не понимая зачем он вышел и что сейчас будет.

Перед подиумом, выстроились в линию, лицом к главам шеренга военных и несколько мужчин в гражданских костюмах. Зал замер. Хрущев прошел за тумбу и раскрыл листки. Постучал пальцем по микрофону и, услышав ответный звук, лукаво улыбнулся:

— Работает!

В зале прошелестели смешки, типа одобрения выходке Главы. Слегка откашлявшись, он начал говорить и входил в раж.

— Нервический мужчина! — мысленно оценила я его состояние и речь.

Поздравив всех с окончанием года и с успехами в деле «строительства коммунизма», под аплодисменты он сошел с пьедестала тумбы и туда отправился Жуков. Он не доставал бумажки, просто дождался тишины и начал говорить спокойно, но с нажимом.

— Сразу чувствуется командир! — оценила я его выход.

Он говорил о торжестве соцлагеря, о помощи братской Венгрии в разгроме контрреволюционного мятежа, о заслугах боевого братства, «которое ещё не забыло триумфального шествия по дорогам Европы, и показало ещё раз, что значит советский солдат».

— Сегодня, — продолжил он, — партия и правительство награждает своих героев высшими орденами — звездами Героя Советского Союза.

После аплодисментов выкатили из боковых дверей столик на колесах с коробочками на столешнице. Началось награждение под голос ведущего.

— И где он сидит, что всех видит? — покрутила я головой, выискивая таинственного диктора. Там же у него не было мониторов и телекамер, хотя здесь было много журналистской братии и кинооператоров, которые снимали тут же и фотографировали. От вспышек фотокамер слепли глаза.

Вручал награду Жуков, а Хрущев жал руки. Оба что-то говорили Героям, те вытягивались и отвечали, поворачиваясь к залу — «Служу Советскому Союзу». Затем услышала фамилию моего гнерала, и я вытянула голову, чтобы рассмотреть повнимательнее. Сергей Витальевич с достоинством взошел на подиум и остановился перед Главами государства. Я увидела, как Жуков, после вручения, задержался у моего генерала и что-то еще говорил. К ним присоединился и Хрущев и уже говорили вместе. Задержка была приличной, и голос молчал это время.