Бомба для Даунинг-стрит, 10

Клиффорд Саймак
Бомба для Даунинг-стрит, 10

© Clifford Simak — «A Bomb for No. 10 Downing», 1942

Нормандия мирно предавалась рассвету, её леса пестрели разноцветьем, а поля — мрачнели в послеуборочном уборе. Война казалась чем-то далёким в этом краю белоснежных замков, маленьких деревушек и извилистых дорог, вьющихся среди лесов.

Кермит Хаббард взглянул на карту, пристёгнутую к его колену, и опустил нос «Дифайэнта». Когда самолёт пошёл на снижение, ему открылся вид на перекрёсток дорог и расположенную на нём деревню. Сразу за деревней среди буков возвышался замок. Сразу за замком должно быть поле, обсаженное тополями, с колосьями пшеницы на северной оконечности, расположенными в форме мальтийского креста.

Вот оно, окружённое тополями, с колосьями в форме креста. В точности так, как было сказано в сообщении. Сбросив скорость, Хаббард облетел поле, внимательно вглядываясь в проносящуюся под ним землю. Ничто не шевелилось.

Едва миновав верхушки деревьев, он вывел машину на поле и, сбавив обороты «Мерлина», направил самолёт к пшеничным колосьям.

Пропеллер едва вращался, мотор работал не громче шёпота, и Хаббард сдвинул фонарь пилотской кабины. До его ноздрей донёсся запах созревшего зерна и сухой соломы, а лёгкий ветерок заставил листья тополей затанцевать, издавая тихий шелест.

Григсби нигде не было видно.

Хаббарда окутала тишина. Тишина, от которой у него, казалось, свело живот, а по спине пробежали слабые мурашки опасности.

Он медленно выбрался из истребителя, мысленно проклиная Григсби. В его сообщении говорилось, что тот будет ждать здесь на рассвете в течение следующих семи дней, а это был только второй день.

— Григсби! — крикнул он.

Когда ответа не последовало, он крикнул снова, и в его голосе послышались нотки отчаяния.

— Григсби!

Из-за стожков перед ним внезапно возникли люди с короткими уродливыми автоматами.

Хаббард быстро отступил назад, его рука потянулась к револьверу на поясе. Но тут один из людей что-то резко сказал, и он остановился, как вкопанный, опустив руки по швам.

Он внимательно оглядел всех, заметил их каски, похожие на вёдра для угля, серую военную форму, широкие кожаные ремни и потёртые армейские ботинки. Так выглядели все, кроме одного. На нём была фуражка с козырьком, на левом нагрудном кармане болталась медаль, и вместо автомата у него был револьвер. Хаббард знал, что он был немецким офицером.

— Боюсь, ваш друг Григсби подвёл вас, — сказал офицер на чистом английском.

Хаббард не ответил.

— Мне представляется, — продолжал офицер, — что вы, возможно, что-то планируете — что-то вроде внезапных действий. Я прошу вас, пожалуйста, не делайте этого. У вас нет шансов.

— Нет, — признался Хаббард. — Нет, думаю, что нет.

— А теперь, — сказал офицер, — если позволите…

С края поля раздался винтовочный выстрел. Офицер судорожно вздохнул и упал лицом вниз. Винтовка снова бабахнула, а затем заговорила без остановки.

Трое немецких солдат упали, остальные нырнули за разбросанные стожки пшеницы. Пули подняли маленькие облачка пыли прямо перед ногами Хаббарда. С криком солдат Королевских ВВС рывком высвободил свой «Уэбли».

Немецкое оружие огрызалось вовсю, а снопы пшеницы подпрыгивали под ударами пуль, летевших с края поля. Хаббард отпрыгнул назад, чтобы укрыться за своим самолётом, а его «Уэбли» поднялся повыше и нацелился в одного из нацистов, устроившегося среди стожков.

Но как только его палец лёг на спусковой крючок, что-то упёрлось ему в спину.

— Nein! Nein! — произнёс чей-то голос.

Хаббард яростно развернулся, отбивая ствол автомата в сторону. Но немец попятился и злобно ткнул его дулом в живот, так что у пилота перехватило дыхание.

— Nein! Nein! — твердил мужчина в похожей на ведро для угля каске. Хаббард увидел, как его губы растянулись в усмешке.

Огонь с края поля прекратился. Где-то, оживая, взревел мотоцикл, и с шумом умчался прочь. Нацист с автоматом ещё сильнее ткнул Хаббарда в живот и дёрнул головой в сторону «Уэбли» в руке пилота Королевских ВВС.

— Я понял тебя, приятель, — сказал Хаббард и бросил оружие.

Он стоял с автоматом, упёртым в живот, прислушиваясь к мерному урчанию «Мерлина». Стрельба полностью прекратилась, и за его спиной раздался топот ног. Нацист тихо рассмеялся.

— Dumkopf, — сказал он.

И это было правильно, сказал себе Хаббард. Нацист, очевидно, нашёл укрытие за самолётом, когда началась стрельба, и находился там всё время, готовый пресечь любое его действие. В целом, это была самая искусная ловушка, какую только можно себе представить.

Грубые руки схватили его и развернули к себе. Нацистов оставалось четверо. Они кричали на него по-немецки, ощупывая в поисках другого оружия.

В небе послышался рёв моторов, и из-за деревьев показалась «Штука», опустившаяся на поле. Хаббард наблюдал, как самолёт подрулил к его самолёту. Из него вышли двое мужчин. Один из них забрался в «Дифайэнт», а другой подошёл к Хаббарду.

— Полагаю, вы не нашли герра Григсби, — сказал ему нацистский пилот.

— Вы, ребята, похоже, знаете об этом Григсби больше, чем я, — сказал ему Хаббард.

— Мы выясним, как много вам известно, — рявкнул пилот. — Вы возвращаетесь на базу вместе со мной. Kommandant хочет вас видеть!

Kommandant говорил по-английски — по-английски с каким-то оксфордским акцентом.

— Почему вы посадили свой самолёт во Франции, герр лейтенант?

Хаббард ухмыльнулся.

— Вы знаете это не хуже меня. К чему такие формальности?

Kommandant кивнул.

— Григсби — британский агент, не так ли?

— Полагаю, что да, — сказал Хаббард. — Я никогда не спрашивал.

— То есть вы не хотите мне говорить.

— Нет. То есть, я не знаю. Я предполагаю, что это так. Я должен был прилететь и забрать его. Нет ничего плохого в том, чтобы сказать вам об этом. Вы, вероятно, читали сообщение, которое он прислал. Не могли бы вы рассказать мне, как вы это сделали?

Нацистский офицер усмехнулся.

— Голубь прилетел на улицу в Гавре, чтобы поклевать немного зерна. Его нашёл солдат. Мы внимательно следим за подобными вещами.

— Вы прочитали сообщение, а затем отправили голубя дальше, — предположил Хаббард.

— Естественно, герр лейтенант. Это был слишком хороший шанс, чтобы его упустить.

Нацист медленно постучал карандашом по столу, оценивая человека, стоявшего перед ним.

— Вы уверены, что не можете нам помочь? Кто такой Григсби на самом деле? Где мы можем его найти? Как он выглядит? Если бы вы могли вспомнить хотя бы несколько из этих вещей, возможно, вам удалось бы сбежать и вернуться в Англию.

— Я никогда не видел этого человека, — ответил Хаббард.

Kommandant перегнулся через стол.

— Вы американец?

Хаббард кивнул.

— Почему вы, американцы, воюете с нами? — спросил нацист. — Это не ваша война. Вы не имеете права вмешиваться!

— Нам не нравится, как вы причёсываетесь, — легко ответил Хаббард. — Нам не нравится, как вы относитесь к своим соседям. Или как выполняете свои обещания. Нам не нравится, что ваш маленький оловянный божок думает, что может править миром…

— Стоп! — закричал немец, его лицо полыхало гневом.

Американец ухмыльнулся ему.

— Вы оскорбили фюрера! — закричал офицер.

— Только дайте мне добраться до него, — пообещал Хаббард, — и я сделаю кое-что похуже.

Kommandant вскочил на ноги, его лицо побагровело.

— Я мог бы расстрелять вас за это! — взвизгнул он.

— Могли бы, но вы этого не сделаете, — парировал Хаббард. — По крайней мере, в ближайшее время. Вы думаете, что я смогу вам что-то рассказать.

— У нас есть способы заставить вас говорить, — рявкнул нацист.

— В этом-то и проблема с вами, фрицами, — сказал Хаббард. — Вы думаете, что силой можно добиться всего.

Kommandant прокричал приказы двум охранникам у двери. Те рысцой подбежали к Хаббарду и попытались схватить его за руки.

Но когда они приблизились к нему, кулак американца взметнулся и по сокрушительной дуге врезался прямо в подбородок охранника справа. Удар прозвучал как удар хлыста. Солдат скользнул по полу на каблуках, врезался в стол и рухнул на пол.

Другой охранник ударил Хаббарда рукояткой пистолета по голове.

Хаббард открыл глаза и обнаружил, что находится в полутьме. Он лежал на одной из нескольких находившихся там коек. В комнате, кроме него, никого не было. Он осторожно ощупал шишку на голове и выругался, морщась от боли.

Вскоре в голове у него прояснилось. Глаза разглядели умывальник и скамью. К одной из стен был прислонён шаткий стол. В остальном комната была пустой. Свет проникал через маленькое окошко на высоте плеча, перекрещённое железной решёткой. Подбитые гвоздями сапоги часового застучали за тяжёлой дубовой дверью.

— Караулка, — сказал Хаббард вполголоса. — Естественно.

Он поднялся на ноги, чувствуя, как раскалывается голова, и, пошатываясь, подошёл к окну. Ухватившись за железные прутья, он выглянул наружу.

База, по-видимому, располагалась на месте французской фермы, потому что прямо напротив окна был фермерский дом, в дверном проёме которого сидели и курили нацистские лётчики. Тут и там расхаживали часовые с винтовками в руках.

Самолёты со свастикой нацистской Германии, стояли рядами на хорошо укатанном асфальте, в основном истребители, а так же несколько бомбардировщиков стоявших ближе к густому лесу, окружавшему поле.

Внезапно пальцы Хаббарда сжали решётку, и у него перехватило дыхание. На дальнем конце поля, крылом к крылу с несколькими немецкими самолётами, стоял «Дифайэнт», полированный металл его корпуса сверкал в лучах полуденного солнца.

Понурив плечи, Хаббард вернулся к койке и сел. Он знал, что этот «Дифайэнт» — его собственный самолёт. Но ему и в голову не приходило, что его доставят на эту базу.

Было понятно, что неповреждённый британский самолёт представлял ценность для фрицев, но вряд ли для лётных целей. Тогда почему «Дифайэнт» находился на лётном поле с нетронутыми опознавательными знаками Королевских ВВС?

Было что-то подозрительное и в том, что произошло там, на скошенном поле. Кто открыл огонь по фрицам, когда они выскочили из-за стожков пшеницы?

Снаружи послышались шаги, и в замке заскрежетал ключ. Дверь распахнулась на скрипучих петлях, и вошёл старый француз с бадьёй в руках. За его спиной, в прямоугольнике дверного проёма, стоял охранник, сверкая на солнце примкнутым штыком.

Старик, пошатываясь, шагнул вперёд. На нём был засаленный берет, который когда-то был синим. Его блуза была грязной и порванной, а брюки залатанными. Деревянные сабо стучали, когда он шаркал по полу.

Он осторожно поставил бадью на пол. Но когда он наклонился, стоя спиной к охраннику, то, держа правую руку перед грудью, вытянул указательный и средний пальцы в форме буквы V, выражение его лица при этом не изменилось. Затем он выпрямился и протопал обратно к двери.

Хаббард долго сидел на койке. Когда он подошёл к бадье, то обнаружил, что в ней находился его обед — около пинты водянистого супа.