Свекровь

Задумчиво отпивая глоточками кофе, Полина печально смотрела в окно.

В зале что-то грохнуло. Поля подпрыгнула от резкого звука. Она внезапно поняла, что не слышит звука телевизора, до сих пор оравшего переделанные советские песни.

После грохота в квартире опустилась какая-то странная и зловещая тишина.

«Я тебе и после смерти житья не дам» - неожиданно вспомнила Полина.

- Чтоб тебя на том свете, в Аду, черти жарили! – пробормотала она себе под нос.

5. Ужас.

Тишина давила на уши так, что сидеть спокойно было невозможно, и Полина встала, взяла со стола кухонный нож, как всегда тупой (Родион был создан не для заточки ножей), и медленно двинулась в зал. Осторожно выглянула из-за угла. Пусто. Вроде ничего необычного, хотя... Что-то не так.

Что же тут громыхнуло?

Полина, двигаясь медленно и часто оборачиваясь, прошлась по комнате, вернулась к дивану.

Тот неожиданно оказался разобранным. Никакого цветастого покрывала. Вместо него – тщательно заправленная серая от сотни стирок простынь с небольшой приметной дыркой возле одного из углов. Такую ни с какой другой не спутаешь. На ней лежала и на ней умерла Клавдия Захаровна.

Грохот – это разложился диван, но как это могло произойти, если Полина в квартире одна???

Фото на столике снова стоит, ненавистная свекровь с него все так же презрительно смотрит прямо в глаза невестке. Только сама Поля на снимке теперь уже не просто на коленях перед ногами свекрови, а опустилась нижней частью тела на пол. А на ее голове – нога Клавдии Захаровны, выглядывающая из-под одеяла.

Поля в ярости изо всех сил швырнула фото на диван, рамка спружинила, подпрыгнула и скользнула в щель рядом со стеной.

- Туда тебе и дорога, - с ненавистью процедила Полина, сорвала простынь, дернула за углы, с треском разорвала изношенную ткань пополам, стала рвать на лоскуты, разбрасывать по комнате.

- Сдохла! Ты сдохла, поняла, скотина? – закричала Полина в стены и в потолок.

В этот момент включился потухший до этого момента экран телевизора. По нему побежали помехи, словно не была подключена антенна. Затем сквозь белый шум стало что-то пробиваться, какое-то шевеление бесформенной массы. Полина с ужасом, до ряби в глазах, вглядывалась в это постепенно оформляющееся, вырисовывающееся лицо, пока сознание не опознало его.

Лицо расплылось в жуткой улыбке: рот неестественно растянулся, ушел по щекам за уши, как будто голова состояла из двух частей. Подбородок сдвинулся вниз и вбок, свекровь стала похожа на куклу Щелкунчика с механизмом вместо живого рта.

Шипение помех сменилось жутким, заунывным, невыносимым воем.

Полина закрыла руками уши, кинулась к пульту, стала судорожно нажимать кнопку выключения телевизора. Кнопка не реагировала.

Вой же медленно усиливался, глаза покойницы, уставившиеся на лихорадочно давящую все кнопки пульта Полину, сделались нечеловечески круглыми, заняли половину лица, сместив нос вниз.

Женщина наконец сообразила, что надо делать, кинулась к розетке и яростно дернула на себя вилку.

Экран нехотя погас, свернувшись в одну точку. Вой еще несколько секунд висел в воздухе. А может, Полине только казалось, что он никак не прекратится.

Свет в квартире к этому моменту сгустился, стало сумрачно и тоскливо, хоть на улице погода пасмурной не была. Полина оглянулась, пошарила глазами по сторонам, вскрикнула: дверь в кухню, еще новая, со стеклянными вставками, внезапно оказалась старой, фанерной и обшарпанной, покрытой облупившейся розовой краской. Женщина почти сразу узнала ее: эта дверь вела на веранду свекровиной хаты.

Стены слева и справа от двери, еще секунду назад оклеенные модными бежевыми обоями, теперь оказались побеленными и отштукатуренными, но небрежно, с толстым слоем махровой пыли и целыми пятнами плесени на месте отвалившихся кусков штукатурки, которые валялись тут же, на покрытом густым слоем грязи дощатом и горбатом полу.

Полина закрутила головой, не в силах поверить в то, что представало перед ее взором. Из домашнего в комнате был лишь тот самый разложенный диван, покрытый снова целой и невредимой серой простынею с дыркой у одного угла.

В остальном же это была комната деревенского дома Клавдии Захаровны.

Дверь в кухню медленно, со знакомым противным скрипом, отворилась и оттуда, с кухни, донеслись звуки ударов. До боли знакомые звуки: так свекровь отрубала куски от половинки свиной туши, покупаемой у соседа, Васьки Белого.

Клавдия Захаровна обожала солить, а потом пожирать в огромном количестве сало, жарить шкварки, тушить ребра и готовить прочие угощения, которые Полина на дух не переносила, чем вызывала постоянный злобно-презрительный хохоток свекрови. У той имелся специальный тесак для рубки мяса и костей, который она не доверяла никому – долго натачивала и хранила с какой-то болезненной нежностью.

Даже звуки ударов этого тесака нельзя было спутать ни с какими другими: это был именно он. Звуки сопровождались бурчанием под нос: излюбленным способом общения Клавдии Захаровны с окружающими.

Полина застыла как вкопанная. Она никак не могла поверить, что всё это происходит наяву, именно с ней.

Неожиданно звуки с кухни прекратились. Находившийся там словно услышал, что в соседней комнате кто-то есть и теперь прислушивался. А может, и тихо двигался сюда?

Такого страха Полина не испытывала никогда в жизни. Руки и ноги ее одеревенели, разум помутился, пульсируя единственным состоянием – непередаваемым ужасом. Она прислушивалась к очень медленным и тихим шаркающим шагам за углом, которые становились все громче и отчетливее, а затем рухнула на пол, на колени, согнулась, охватила голову руками, пытаясь защититься, скрыться от всего мира.

Шаги становились все ближе, ближе… Затем волос Полины коснулось что-то ледяное, принялось давить вниз, к дощатому полу.

Пятка?

Сердце замерло, остановилось, и…

6. Предчувствие.

…и Полина услышала голос:

- Что ты расселась?

Это был Родион. Он стоял рядом, положив ладонь ей на голову.

Полина вскочила, прыгнула супругу на шею и зарыдала. Тот, впрочем, обеспокоенности не проявил, равнодушно отодвинул жену в сторону, принялся переодеваться в домашнее.

Женщина растерянно огляделась.

Квартира вновь обрела надлежащий вид. Полина успела заметить это, пока плакала.

Родион равнодушно переоделся, даже не спрашивая, по какому поводу слезы. Полина хотела было рассказать ему всё, что здесь происходило в его отсутствие, но неожиданно передумала. Поведение мужа ее смущало и насторожило. Он не проявлял, как прежде, интереса к жене, лишь крикнул с кухни:

- Почему ты ничего не приготовила?

Полина посмотрела на часы и ахнула: прошло часа четыре, не меньше. Было уже половина двенадцатого, хотя она точно помнила, что кофе варила в семь утра.

- Сейчас, - сдавленно ответила Полина, пошла на кухню, утирая опухшие от слез глаза. – Знаешь… Я тут… Мне мерещилось… Или это правда…

- Нигде не разрешили маму поминать, - сидящий за кухонным столом Родион словно не слышал расстроенную супругу. Затем он внезапно и яростно ударил изо всех сил кулачищем по столу: - Суки!!! Твари!

- Почему? – испуганно попятилась Полина. Она никогда не видела мужа таким. И кулаками он никогда не махал…

- Говорят: раз некрещеная – нельзя, - неожиданно злобно процедил Родион, добавил нецензурное слово, и посмотрел на Полину исподлобья. Той стало страшно – такого взгляда она никогда не видела у добродушного мужа, который и матерных слов-то, похоже, до этого момента не знал.

Родион сощуренными глазками, не моргая, всматривался в Полину. Взгляд был таким, будто это она не разрешает поминать свекровь.

- Сами помянем, - снова процедил мужчина и уставился на противоположную стену. Пока Полина торопливо разогревала ему полуфабрикаты из запасов «на скорую руку», он не пошевелился и больше не произнес ни слова. Просто сидел и тупо смотрел в стену. Впервые в супружеской жизни Полине стало некомфортно рядом с Родионом.

Почти не разговаривали они и весь оставшийся день. На просьбу жены собрать диван Родион пробурчал что-то нечленораздельное, махнул рукой и завалился на кровать, почти мгновенно заснув. Полина вздохнула и принялась складывать диван сама.

Но он так и не собрался. Как Полина не старалась, как не крутилась, ничего у нее не вышло. То ли механизм где-то сломался, то ли сил у женщины не хватало (хотя раньше такие манипуляции давались ей без труда). В конце концов измотанная Полина плюхнулась на упрямый, как сама Клавдия Захаровна, диван, вытерла пот со лба. Вспомнила про зловещее фото, снова со вздохом встала, отодвинула спинку дивана от стены. Кроме пыли там ничего не было.

Сейчас, когда в окно светило вечернее осеннее солнце, в открытую форточку дул свежий ветер, а в спальне богатырски храпел Родион, произошедшее казалось Полине фильмом, который она посмотрела по телевизору. Обычный ужастик. Да, страшновато. Но это же только кино, в жизни такого не бывает. Ей просто померещилось. Усталость, стресс, развившийся невроз на грани психоза – вот и сбой произошел… В мозгу. Человеческий разум еще далеко не изучен. Видят же некоторые галлюцинации. Да что там далеко ходить – бабка Полины разговаривала в пустой комнате с умершей еще в младенчестве дочкой.

Деменция!

Отвлекли от тяжелых воспоминаний и мыслей домашние дела. А к утру вчерашний ужас из головы Полины и вовсе выветрился.

И все было хорошо, пока не проснулся Родион.

7. Изумление.

Полина опешила, увидев вышедшего на кухню мужа.

Это был абсолютно другой человек. Прежняя красота, смазливость, обаяние исчезли. Теперь это был обычный мужик, неприятный, неопрятный, с прыщами и пигментными пятнами по всему лицу, с нечесаными лохматыми волосами. Изменилась мимика и жесты. Губы постоянно дергались и облизывались, глазки то прищуривались до состояния щелочек, то выпучивались, как у рыбы, вытащенной из воды. Пальцы постоянно двигались, шевелились, ощупывая невидимые постороннему глазу предметы.

Кухня наполнилась неприятной тягостной атмосферой.

Родион плюхнулся на стул, развалился, презрительно уставился на хлопочущую у плиты Полину.

- Ты ж ее ненавидела, - сказал он вызывающе.

Полина промолчала. Оправдываться – только разжигать ненависть, которая буквально сочилась из Родиона.

- Ждала, когда мама умрет, - продолжил, не ожидая ответа, тот, - молилась, чтоб она сдохла… Я ж слышал, как ты потихоньку под нос себе бурчала по ночам: «сдохни сдохни сдохни СДОХНИ!!!!»

Полина отшатнулась. Разъяренный Родион вскочил со стула, схватил со стола нож, принялся махать оружием. Женщина забилась между раковиной и холодильником, в ужасе наблюдая, как ее любимый Родиончик превратился в сошедшую с ума обезьяну.

Обезумевший мужчина внезапно швырнул нож на пол и выскочил с кухни, бормоча что-то нечленораздельное.

Полина бессильно опустилась на стул, прикрыла ладонями уши, чтобы не слышать грохот, доносившийся из зала: там двигали мебель и на пол швыряли тяжелые предметы.