Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Виктория Белкина

С каждым днём с Ванечкой становилось всё интереснее: он много и забавно болтал, и Вика смеялась до слёз над его перлами. При любой возможности она старалась сама проводить время с сыном, не сваливая эти заботы на няню. Ей не скучно было гулять с Ванечкой, кормить его и купать – потому что они всё время безостановочно разговаривали.

Вот и сейчас, пока они брели от детской площадки по направлению к дому, Ваня деловито рассуждал об отличиях человека от животного:

– У лисички хвостик. У маленьких деток нет хвостика, только пампелс. Ваня уже большой, у Вани нет пампелса, только попа!

Вика важно кивала, стараясь не заржать:

– Ну конечно, ты у меня уже совсем-совсем большой.

Сынишка, конечно, не был ангелом во плоти – время от времени он любил и похулиганить. Иногда его одолевала жажда провести какой-нибудь необычный эксперимент – к примеру, остановиться посреди улицы и резко и пронзительно завизжать без всякой видимой причины.

– Ваня, что ты делаешь?! – в ужасе спрашивала Вика, а он доходчиво объяснял ей:

– Я олю!

Впрочем, долго сердиться на Ванечку было невозможно: едва Вика принималась отчитывать его за какой-нибудь проступок, он сразу делал беспомощно-обиженные глаза, нижняя губёнка начинала дрожать, и сын укоризненно выговаривал сквозь слёзы:

– Не надо лугаться!

Загулявшись, они уже слегка опаздывали – Ване пора было обедать и укладываться на дневной сон. Сын упорно не признавался, что устал, однако, когда до их дома оставались считанные метры, остановился и захныкал, лепеча, как младенец:

– Мама… на тюки… хочу на тюки…

– Ну вот, такой большой мальчик – и на ручки захотел? – улыбнулась Вика, подхватывая его.

В свои два года с хвостиком Ванечка выговаривал практически все буквы, кроме «р», но в минуты сильной усталости или сонливости начинал смешно коверкать слова – как делал, будучи ещё совсем крошечным. «На ручки» у него превращалось в «на тюки», «выпить молока» – в «пити каля», «смеётся» – в «финётся», а «Снегурочка» – в «Фигулочку». Данила даже частенько поддразнивал его, торжественно изрекая что-то вроде:

– Пока мама финялась, Ванечка не слезал с папиных тюк!

Вика послушно взяла ребёнка «на тюки» и зашагала к подъезду. Голова Ванечки тяжелела и клонилась на её плечо – он засыпал буквально на ходу. Вика прибавила шагу. Если он сейчас уснёт, его сложно будет раздеть дома, не разбудив. А если разбудить – малыш ещё больше раскапризничается…

Она была уже почти у дверей подъезда и одной рукой нашаривала в кармане ключ от домофона. В это время со скамейки ей навстречу поднялся какой-то незнакомый рыжеволосый парень и радостно сказал:

– Вика, привет!

Она недовольно взглянула на чужака. Любые светские разговоры были сейчас не к месту и не вовремя. К тому же, его лицо по-прежнему ни о чём ей не говорило: Вика готова была поклясться, что видит этого рыжего первый раз в жизни.

– А разве мы знакомы? – холодно осведомилась она.

– Пока нет… Но давно пора было познакомиться, – он широко улыбнулся ей в ответ.

– Послушайте, мне сейчас не до этих дурацких загадок, – раздражённо сказала она, продолжая рыться в кармане в поисках ключей. – У меня ребёнок засыпает.

– Так давай, помогу донести до квартиры! – радушно предложил рыжий. Вика опешила от такой бесцеремонности, но взглядом немедленно облила непрошенного помощника презрением с ног до головы.

– Спасибо, обойдусь, – отозвалась она коротко, делая попытки обогнуть нахального парня и проникнуть в дом. Ей уже стало немного не по себе – а вдруг это какой-нибудь маньяк? Страшно с таким в подъезд заходить… Непонятно же, что у него на уме.

– Да не бойся ты меня! – парень продолжал излучать добродушие и приветливость.

– Мы с вами, кажется, ещё не переходили на «ты», – пробормотала она в замешательстве, прикидывая, что лучше – зайти-таки внутрь подъезда или рвануть отсюда прочь, куда-нибудь поближе к людям?

– Вик, да я же твой брат! – выпалил незнакомец, продолжая сиять самой искренней улыбкой от уха до уха.

– С ума сошли? У меня нет никакого брата, – Вика окончательно уверилась в том, что парень – либо маньяк, либо псих.

– Ну, понятно, что ты обо мне ничего не знаешь… мы же не общались, – подтвердил он покладисто и выкрикнул уже ей в спину:

– Я из Самары только сегодня приехал! Меня Женя зовут. Я – сын Владислава Борисова, твоего отца. Вот и получается, что ты мне – единокровная сестра, так?

Вика медленно обернулась.

– Ну вот, дошло, наконец! – обрадовался рыжий. – А я тебя уже целый час здесь поджидаю. Ну, на улице, наверное, неудобно общаться? Предлагаю подняться к тебе, и я всё-всё расскажу. А ребёнка давай сюда, мне не трудно..

В каком-то замешательстве Вика послушно позволила ему взять задремавшего Ванечку на руки, приложила ключ к домофону и открыла дверь. В голове и сердце у неё сейчас творилось что-то невразумительное – едва ли она могла бы даже приблизительно описать словами то, о чём думает и что чувствует.

Вику вырастила бабушка. Отец ушёл от матери к другой женщине, когда дочке было всего три года. Мама страшно переживала: поначалу целыми днями плакала, а затем впала в затяжную депрессию, которая постепенно переросла в хроническую шизофрению. После очередной попытки самоубийства её положили в самарскую психиатрическую больницу. Вике было тогда шесть лет. Отец же исправно присылал алименты вплоть до её совершеннолетия, однако ни разу не изъявил желания повидаться с дочерью. Конечно, до Вики периодически доходили какие-то слухи о нём и его новой семье. Говорили, что у него появились другие дети – так что, очевидно, Вика просто стала ему не нужна. Она привыкла жить без мыслей о нём и, пожалуй, действительно не испытывала потребности в родительской ласке – добрая любящая бабушка заменяла ей и мать, и отца.

После бабушкиной смерти Вика поняла, что не осталось абсолютно ничего, что связывало бы её с родным городом. Самарскую квартиру она планировала продать в самое ближайшее время, и тогда уж точно ничто больше не манило бы её в город на Волге. Она давно прикипела к столице – поступила во ВГИК, обосновалась здесь, полюбила этот суматошный, шумный и прекрасный город… В Москве была семья, а также друзья, учёба и работа.

И вот сейчас, когда давно забытая часть прошлого внезапно ворвалась в её новую жизнь, Вика совершенно растерялась.

Они поднялись в лифте на пятый этаж, и Вика, от волнения не сразу попадая ключом в замочную скважину, дрожащими руками открыла дверь.

– Заходи… заходите, – неуверенно произнесла она, обращаясь к рыжему, которого пока даже в мыслях не могла назвать и принять своим братом.

– Я сейчас его раздену и уложу, – сказала она, забирая спящего Ванечку у парня и изо всех сил стараясь не встречаться с ним взглядом. – А ты пока проходи на кухню… Располагайся. Я скоро.

– А можно мне сначала в ванную? – не моргнув глазом, весело поинтересовался Женя. – Руки помыть… ну, и вообще, в туалет сходить, то-сё.

Похоже, в мире не было ни одной вещи, которая могла бы его смутить или заставить чувствовать себя неловко.

– Да, конечно, – отозвалась она ровным голосом. – Делай, что хочешь.

Ванечка разоспался до того, что, пока Вика осторожно стаскивала с него ботиночки, куртку и шапку, разматывала шарф и стягивала варежки, он даже не пошевельнулся. Уложив его в кроватку, Вика чуть-чуть постояла в дверях комнаты, собираясь с духом, а затем решительно зашагала в сторону кухни.

Женя уже по-хозяйски сидел за столом, пил чай и закусывал хлебом с копчёной колбасой. Поймав её ошеломлённый взгляд, брат несколько смущённо пояснил:

– Ты не думай, я не шарился по вашему холодильнику… У меня бутерброды ещё из поезда остались. Я же к тебе прямо с вокзала приехал, – он кивнул на валяющийся у его ног объёмный рюкзак.

– Да ничего, – она передёрнула плечами. – Вот ещё возьми, если хочешь… – она открыла дверцу холодильника и выложила на стол сыр и масло.

– Я только чайник вскипятил, – пояснил он. – Плеснуть тебе кипяточку?

– Да, пожалуйста… – Вика осторожно присела на краешек стула.

Грея руки о чашку, она исподтишка разглядывала своего незванного братца. Ему нельзя было отказать в обаянии – открытое славное лицо, всегда готовое к улыбке, весёлые серые глаза и огненная шевелюра должны были моментально располагать к нему людей. Но всё-таки Вика не могла окончательно расслабиться.

– Послушай… не обижайся и всё такое, но… ты не мог бы показать мне свои документы? – поколебавшись, попросила она. Женя спохватился и замахал руками:

– Ну конечно! О чём разговор! Представляю, сколько тебя незнакомцев ежедневно атакует, доверяй – но проверяй! – с этими словами он нагнулся к своему рюкзаку и вытащил оттуда паспорт.

– Да нет, никто меня не атакует, – усмехнулась Вика. – Я же не вот прям знаменитость. У моего мужа гораздо больше поклонников…

– В общем, всё равно звёздная семейка, – весело подытожил Женя.

Вика полистала странички его паспорта. Евгений Владиславович Борисов, место рождения и прописка – город Самара. Что ж, очевидно, этот рыжий говорил правду – он и в самом деле её брат. Она вернула ему паспорт и поинтересовалась:

– Как же ты меня разыскал?

– Да соседка твоя адрес дала, – охотно пояснил он, – Клавдия Михайловна. Мировая старушка…

– Да… – Вика кивнула. – Они с бабушкой очень дружили. А сейчас она за квартирой приглядывает, потенциальных покупателей туда водит.

– Ты что, свою квартиру продавать собралась? – удивился Женя. – Вот так – все концы обрубаешь? Всё-таки, Самара – твоя малая Родина…

– К чему мне квартира, если я там не бываю? – Вика пожала плечами. – Только за коммунальные услуги платить. Мой дом теперь – Москва. А в Самаре у меня никого не осталось.

Женя смущённо крякнул. Вика улыбнулась его наивности:

– Только не говори мне, что ожидал, будто я в порыве сентиментальности тут же сольюсь в радостном экстазе с внезапно появившимся родственничками! Или ты именно ради этого приехал?

– Нет, – брат тоже улыбнулся. – Я работу найти хочу. Вообще-то ты права, в Самаре ловить нечего… развернуться негде! Тем более, сейчас кризис, цены растут, рубль падает… А здесь, в Москве, я слышал, таких специалистов, как я, с руками отрывают.

– А ты кто? – с интересом спросила Вика.

– Программист, – отозвался он с гордостью. – Между прочим, я перед приездом закинул резюме в несколько компаний, мною уже заинтересовались, завтра начинаю ходить по собеседованиям!

– Поздравляю, – откликнулась она. – Значит, ты решил насовсем сюда перебраться?

– Ну да, – он радостно кивнул.

– А меня зачем разыскал? Просто из любопытства или по какому-то конкретному делу?

– Ну, как… сестра всё-таки, – забормотал он сконфуженно. – Ведь не чужие люди… А ни разу друг друга даже не видели.

– Не по моей вине, заметь.

– Я знаю… я понимаю, Вик, что ты на отца сильно обижена. Но… ты поверь, он совсем-совсем не плохой! – горячо заговорил Женя. – Просто так сложились обстоятельства… Он и сам раскаивается, правда!

– Раскаивается? – она зло прищурилась. – В чём же, интересно знать? В том, что по его вине моя мать почти двадцать лет находится в дурдоме? В том, что он ни разу даже не предпринял попытки повидаться со мной, отделываясь алиментами? Или в том, что несколько лет назад дал интервью журналу «Глянец» на тему, какая я сука?