Кинг. Присвоить Золушку

Асхад подходит к комоду, распахивает дверки подвесного ящика, берет стаканы и бутылку с чем-то. Возвращается к дивану. Наливает напиток в три стакана. Заштопанный его друг поднимается и плюхается в кресло напротив меня. Выглядит так себе. Кожа приобретает сероватый оттенок, не спасает даже смуглость. Под глазами появляются тени. Губы подозрительно синие.

— Сестра? — удивленно вскидывает темные брови, задумывает над чем-то. — Хорошенькая.

— Даже не думай, — угрожающе рычит Асхад, хватая один стакан. — Не создавай еще больше проблем, чем есть. Нам еще расхлебывать последствия стычки с Атаевым, — достает из кармана мобильник, кому-то звонит.

Все это время я не шевелюсь. Сижу как статуя. Не моргаю, стараюсь громко не дышать. Пару раз натыкаюсь на взгляд раненого, но не могу понять, как он на меня смотрит. Там нет ни интереса, ни похотливого блеска, но при этом от этого взгляда становится не по себе, вдоль позвоночника чувствуется холодок.

— Тагир в реанимации, прогнозы не очень.

— Такой не подохнет. Я его толком и не задел.

— Если он умрет, разразится бойня. Атаевы так просто это не спустят на тормоза, дед твой только рад будет свести с ними счеты.

— Не нагнетай без повода. Тагир не умрет. Он живучая собака.

— Я просто рассказываю тебе один из вариантов развития событий.

Мужчины замолкают. Их молчание тягучее, мрачное и какое-то бесперспективное. Интуитивно чувствую, что расклад будет хуже некуда. Фамилия Атаев мне знакомка, правда, только на слух. Лично ни с кем из этой семьи незнакома. Однако знаю, что между кланом Атаевых и кланом Канаевых давно идет вражда, по слухам, когда-то эти семьи дружили между собой, но это было так давно, что немногие помнят.

— Вы из семьи Канаевых? — хрипло спрашиваю.

— Она умеет разговаривать? — удивляется мужчина напротив меня. — Я думал немая, раз тут сидит с нами. Асхад?

— По поводу ее не переживай, ничего никому не скажет.

Разговор прерывает входящий звонок. Асхад отвечает без слов. Кто-то что-то ему говорит и с каждой секундой лицо становится все темнее и темнее. Кивает, будто его собеседник видит, залпом выпивает содержимое своего стакана и со стуком ставит на стол.

— Тагир умер.