Дейр

Конечно, это не длилось вечно. Я проснулся, и ко мне прижалось обнаженное тело, которого я жаждал годами.

Я стал благоговейно прикасаться к ней, вспоминая каждый пышный изгиб своими руками.

Она дрожала под моим нежным прикосновением, которое быстро превращалось из благоговейного в плотское, голодное.

Я пытался продвигаться медленно, но она сорвалась первой, передвинувшись, чтобы оседлать меня. Она приняла меня внутрь себя, и это был тот самый рай, который я так хорошо помнил.

Мы брали друг друга в темноте, заново исследуя, словно впервые.

Я проснулся утром и потянулся к ней.

Теплый солнечный свет просочился сквозь частично опущенные шторы, и мои пальцы наткнулись на теплую обнаженную плоть.

Я был в секунде от того, чтобы взобраться на нее, когда услышал лязг ручки в моей запертой двери, которую крутили взад-вперед, а затем удары маленьких кулачков по двери.

Любимые зеленые глаза встретились с моими, все еще моргая ото сна.

— Черт, — пробормотал я.

Я действительно должен был провести с ней еще хотя бы пять минут наедине, но я быстро с этим справился.

У Ирис немного затуманились глаза, когда она увидела первую вазу с цветами, а к шестой она уже покачнулась на ногах.

К тому времени мы даже не успели спуститься вниз.

Я прижал ее спиной к себе, целуя в висок, в щеку, в ухо, в челюсть.

— Каждый божий день, который я ждал тебя, — тихо сказала я ей, — и скучал по тебе, я сожалел, что мне так и не удалось купить тебе цветы. Я планирую компенсировать это каждый день до конца наших жизней.

Она заплакала, и Кэмерон бросился обнимать ее за ноги, спрашивая, почему она грустит.

— Нет, милый горошек, — сказала она ему, погладив его по голове. — Иногда взрослые плачут, когда они очень счастливы, когда получают что-то действительно приятное, чего они никак не ожидали.

Мы спустились на кухню.

Ирис начала доставать ингредиенты для французских тостов.

— Правда, Ирис, это уместно, перед мальчиком? — дразнил я.

Она хихикнула, и мне это понравилось.

Это было после завтрака, Кэмерон рисовал за столом, а я загнал Ирис в угол в гостиной, а затем посадил ее к себе на колени и взял ее за руки.

Она растаяла рядом со мной, но ее глаза были серьезными.

— По шкале от одного до десяти, насколько ты злишься на меня?

Ничего не изменилось. Я не мог долго сдерживать свой гнев на нее, даже не мог вызвать его, даже если бы попытался, и во мне говорило не только желание. По большей части это было оно, а остальное — чистое, чистейшее облегчение.

Я пытался ей это объяснить, но она мне не поверила, поэтому я сказал ей, что она может загладить свою вину с помощью большого количества непристойного секса.

— Я думаю, нам может понадобиться няня, — прошептала она в ответ. — У меня было два года сексуальной неудовлетворенности, которые я планирую выместить на тебе, гораздо больше, чем я могу отложить на ночь.

Это звучало как лучшее, что я когда-либо слышал в своей жизни.

Мы поженились в придорожной часовне ровно через двадцать минут после того, как получили свидетельство о браке, потому что были в необъяснимой спешке, а Ирис утверждала, что всегда хотела безвкусной, быстрой свадьбы в Вегасе.

Кэмерон, сидевший на заднем сиденье, получил от этого настоящее удовольствие.

Это было идеально. Я бы ничего не изменил.

Ирис и Кэмерон вернулись домой, и они принесли с собой мой дом.

Конец