Измена мужа. Ты горько пожалеешь!

Я прыскаю от смеха. Ещё немного, и буду смеяться так долго, что точно не смогу остановиться. Наверное, это и есть настоящая истерика? Вот только рыдать мне не хочется, поэтому сдерживаю себя.

— Ты серьёзно думаешь, что я дам тебе развод так просто? Съеду из квартиры? Нет, любимый! — Кривлю голос, потому что не могу произнести теперь это пресловутое слово нормально. — Это и моя квартира тоже. И да: лёгкого развода тебе не получить. Хочешь разводиться? Сделаем это громко, с фанфарами… Ну или… Тебе придётся удовлетворить все мои желания, а я их пока не придумала. Времени не было, знаешь ли. Поэтому ты располагайся на раскладном кресле на кухне, я же буду спать в спальне, а здесь поработаю. Как ты говоришь: «заказик не успела доделать»!

С этими словами заставляю себя встать на ноги и, едва передвигая их, иду в душ, чтобы умыться и смыть с себя успевший потечь макияж. Воевать, так с музыкой. Дима не говорит ни слова, видимо, пытается осмыслить, как серьёзно он попал.

А попал он по самые уши! Помогу со всем блеском!

Быстренько принимаю душ и смотрю в зеркало. Дима говорит, что я потолстела, но, кажется, словно схуднула даже, пока напряжённо работала столько времени. Может, ему именно это не понравилось? Раньше у меня были щёчки пухлее, а сейчас их нет. Хотя какое мне дело, что ему не понравилось? О таких вещах говорить нужно, а не фаршировать других баб своим маленьким перчиком. Я ведь не возмущалась по поводу его «достоинства», хотя могла бы поискать себе куда удобнее. И всё-таки я любила его со всеми недостатками.

Надеваю халатик, нижнее бельё и выхожу. Практически сразу утыкаюсь в стальную грудь носом и отшатываюсь.

— Смотри, где стоишь! В туалет приспичило? — зло фыркаю я.

— А я погляжу, у тебя язычок ещё острее стал? — огрызается Дима.

— Ну так у доярок из… Откуда? А, неважно!.. В общем, у них остренький, так что привыкай. Тебе ещё повезло, что верёвочка с бубенчиками на месте осталась, а то ведь и отрезать могла ненароком. Спать теперь страшно будет — вдруг меня переклинет?

Дима морщится, словно прочувствовал всю боль на себе. Он тяжело вздыхает и тянет ко мне руки, но я тут же ныряю на кухню и наливаю себе горячий чай с молоком. Что-то захотелось согреться и съесть парочку пончиков. Зря я их покупала, что ли? Надо оправдывать звание «жирухи», а то скинула наоборот. Непорядок!

— Лена, я хочу нормально решить с тобой всё. Мне не нужны скандалы. Я пахал не для того, чтобы ты сейчас взяла и всё испортила. Я не хотел так поступать. Ленка, она оказалась рядом в самый тяжёлый момент, я — мужик, мне надо часто, а ты тогда вечно оказывалась погребена под ворохом заказов.

— Ага, и у тебя штаны сразу чудесным образом соскочили, а она не растерялась. Я поняла, — киваю я. — Только мне это неинтересно, Дим. Развод я тебе не дам, пока не решу, что именно хочу получить от тебя. Из квартиры съезжать не собираюсь. Тут почта под боком, и очередей там нет. В конце концов, это я нашла такой идеальный вариант. Хочешь свалить в аренду — хоть сейчас помогу чемоданы собрать. Пошли?

Я машу рукой в сторону коридора, показывая, что только рада буду высвободить осла из своих деревенских хоромов, чтобы не страдал лишний раз, какие все кругом «деревенские». Тяжело стоять с маской безразличия на лице, когда хочется разреветься в голос, наброситься на него и исколотить всего. Хочу показать мужчине всю свою боль, но в то же время понимаю, что ему всё равно плевать. Он совесть променял на успех и уважение со стороны партнёров, людей, которым пока ещё не известна его тёмная сторона. Только я знала его демонов, и я могу выпустить их наружу. Но пока приберегу это оружие.

— Хватит вести себя так, словно тебе плевать и не больно совсем! Ну давай! Влепи мне пощёчину, скажи, какая я сволочь, пореви, как нормальная баба, а потом уже решим всё мирным путём, — первым не выдерживает Дима, хватает меня за плечи и встряхивает.

— Сколько эмоций! Успокойся уже! Чай будешь? Зелёный?

— Чай? Серьёзно? Ты узнаешь, что муж тебе изменяет, а потом вот так спокойно предлагаешь чай? Да что с тобой не так? Я тебя не узнаю! — Дима уже орёт во весь голос, а меня отчего-то радует, что он муженек не может контролировать себя.

«Ты меня никогда не знал, видимо», — думаю, но не озвучиваю свои мысли.

Муж отпускает меня, смотрит отрешённым, недоумевающим взглядом и отшатывается. Его оскорбляет то, что я не закатила истерику и не стала унижаться, рыдать и просить не покидать меня. Ещё и квартиру не освобождаю. Какая же плохая жена, ай-яй-яй.

— Я сегодня не буду ночевать дома! — заявляет Дима, резко разворачивается на месте и идёт к двери.

— Хорошая новость. Ты не перестарайся, а то мозолей натрёшь, потом ходить больно будет, — бросаю я вдогонку.

Дима рычит что-то, быстро обувается и уходит, громко хлопнув дверью.

Я медленно оседаю на стул и слышу стук крови в висках. Муж не вернётся. Возможно, завтра, но сегодня точно нет. Я задела его за гордость, уязвила самолюбие. Дима долго не сможет остыть, а я…

Слёзы катятся по щекам, обжигая кожу.

Потираю виски и стараюсь сконцентрироваться, взять себя в руки, но не могу: чувствую себя опустошённой. Перед глазами то и дело мелькает сегодняшний вечер, я снова и снова вижу презрительный взгляд охранника, слышу слова Димы: «Знакомьтесь, моя супруга…».

И всё это после того, через что мы прошли вместе?

Я поддерживала его в горе и в радости, как мы и поклялись друг другу.

Ещё сегодня он целовал меня утром, обещая, что ночь нас ждет жаркая, так как основную работу я завершила, а новый заказ пока не взяла. И я верила ему, а теперь все замки из песка рухнули.

Иногда следует прислушиваться к старшим, ведь не только мои родители были против наших отношений, но и его тоже. Его мать активно пыталась отговорить меня, убеждала, что у Димы сейчас ветер в голове гуляет, а я думала, что она просто презирает меня. Нет… Она знала своего сына лучше, чем я.

Розовые линзы разбиты… Оправа у очков погнулась. И теперь сердце полыхает внутри, осыпается горсткой пепла, и я не чувствую ничего — пусто, словно душу выпотрошили и лишили меня всех чувств и эмоций. Только слёзы текут, а я даже не понимаю — почему?

Вытираю влагу со щек и делаю глоток чая.

Знаю, что за спокойный развод Дима даст мне многое, только бы я не выступила и не дала интервью, которое покажет его настоящее лицо. Вот только что я могу попросить у него? Чем зацеплю сильнее всего?

Допиваю чай, позабыв о пончиках, которые хотела слопать до этой «ссоры», встаю и вяло бреду в комнату. Знаю, что сразу заснуть не получится, а хочется рухнуть и провалиться в пучину сна, чтобы утром всё случившееся оказалось простым кошмаром. Вот только я же не в сказке живу, прекрасно понимаю: такого не бывает, а боль, после которой ты не чувствуешь совершенно ничего, — самая сильная.

Таким должен стать и бумеранг, который непременно вернётся к Диме и заставит его страдать.

Это я постараюсь исполнить.