Подыграй мне

Пролог

Три года назад

Исайя

Это худший день в году.

Это худший день каждого года.

Обычно я провожу этот день, путешествуя со своими товарищами по команде в предсезонной поездке. Я должен быть в Канкуне или Майами, потягивать коктейль у бассейна, полностью отвлеченный окружающей меня вечеринкой.

Только в этом году я не сижу у бассейна, не пьян и не отвлекаюсь. Я прячусь в женском туалете за пределами клуба команды, потому что этот сезон начинается рано, и, к сожалению, первый день бейсбола недостаточно отвлекает меня.

Женский туалет безупречен и бесконечно чище нашего. Здесь есть бархатный диван и маленькие флакончики с духами на стойке. Красиво сложенные полотенца для рук и мятные леденцы для ужина в стеклянной миске. Пахнет здесь несравненно лучше, чем в мужском туалете, и я надеюсь только на то, что другие парни не понимают, как здесь чертовски приятно, потому что это мое тайное убежище, и так было последние шесть лет — с тех пор, как меня позвали играть на позицию шорт-стопа за «Чикаго Уорриорз»

Здесь нет женщин среди персонала, значит, этой уборной никто никогда не пользуется, кроме меня, когда мне нужно побыть одному.

Можно сказать, что я самый дикий в команде. Тот, кто немного безрассуден и очень самоуверен. Парень, который будет выставлять себя на посмешище до тех пор, пока это заставляет всех вокруг него улыбаться. Так что начинать сезон с нервного срыва или, возможно, плакать, как маленькая сучка, на глазах у товарищей по команде было бы для меня не самым приятным занятием.

Мне двадцать восемь лет, и мне не стыдно признаться, что даже спустя столько лет этот день для меня тяжелый. Мне было всего тринадцать лет, когда моему брату, который на два года старше меня, пришлось сообщить новость о том, что машина нашей мамы врезалась в дерево, когда она ехала домой в шторм, и мы больше никогда ее не увидим.

Так что да… это, черт побери, худший день в году.

С трясущимися коленями я сажусь на закрытую крышку унитаза в одной из кабинок, мне нужно взять себя в руки. Нужно вернуться к дурашливому Исайе Родсу, у которого все валится с плеч. Тому, кто знает, как сделать всех вокруг счастливыми. К тому, кого все здесь ожидают увидеть, когда я вхожу в здание клуба.

Мне нравится быть таким парнем. В девяноста процентах случаев я, естественно, являюсь таким парнем. Когда я был маленьким, я понял, что могу рассмешить своего брата, даже когда он был слишком напряжен, чтобы улыбаться, и я преуспел в этом дерьме. Я словно нашел свое предназначение в жизни — делать счастливыми тех, кто меня окружает, поэтому грустные и печальные моменты я стараюсь держать в секрете.

Я даю себе последний момент грусти, прежде чем покинуть кабинку, плеснуть немного воды в лицо у раковины и выйти из женского туалета.

Но как только я открываю дверь, снаружи раздаются голоса. Эта часть клуба обычно пуста, поэтому я останавливаюсь, узнав голос доктора Фредрика. Я прячусь и не попадаю в поле зрения, не желая, чтобы кто-то узнал, что я только что поплакал наедине с собой.

— Вы солгали в своем заявлении.

— Я не лгала, — слышу я в ответ от женщины.

Доктор Фредрик понижает голос, пытаясь сохранить этот разговор только между ними, но я слышу его совершенно отчетливо.

— Вы ввели меня в заблуждение, и вы это знаете.

— Кенни — это прозвище от Кеннеди.

При этих словах я выглядываю из-за маленькой перегородки и вижу доктора Фредрика, который смотрит сверху вниз на женщину с выражением раздражения на лице.

Я не могу разглядеть, как она выглядит, так как она стоит ко мне спиной, но, стоя в полный рост, едва достает доктору Фредрику до подбородка, а он не считается высоким мужчиной. Ее густые волосы завязаны в тугой хвост, ниспадающий до середины спины. Я не могу разобрать цвет, хотя могу сказать, что этот оттенок, отличается от обычного как у блондинок или брюнеток. Я просто не уверен, к какому типу его можно отнести.

Доктор Фредрик обводит взглядом окружающую обстановку, убеждаясь, что они одни, поэтому я быстро скрываюсь за перегородкой, чтобы еще раз послушать.

— Это не место для вас. Я предлагаю вам отказаться от предложения о работе и найти место, более подходящее для… кого-то вроде вас.

— Кто-то вроде меня, то есть женщины?

Какого черта?

Доктор Фредрик никогда не был моим любимчиком. Он возглавляет наш медицинский штаб и является главным врачом команды. Все остальные врачи, диетологи и спортивные тренеры подчиняются ему и любое уважение, которое я, возможно, испытывал к нему вылетает прямо в окно из-за его намеков.

На мгновение воцаряется тишина, как будто он прикидывает, как сказать правильно, чтобы не навлечь на себя неприятности.

— Работа, на которую я изначально нанимал вас, больше не требуется. Как мне сказали в отделе кадров, я не могу отозвать предложение, но могу его изменить. На данный момент я хочу нанять только тренера по легкой атлетике.

— Что? — спрашивает она, сдерживая шокированный смех. — Но я доктор медицинских наук, и вы ожидаете, что я приду на работу в качестве спортивного тренера?

— Я вообще не ожидаю, что вы что вы придете на работу.

— Доктор Фредрик, я только что переехала в Чикаго ради этой работы. Вы видели мои рекомендации. Вы видели, какие стажировки я проходила. Именно поэтому вы наняли меня в первую очередь.

— В то время у меня было другое представление о том, кого я нанимаю.

— Потому что вы думали, что я мужчина.

— Я не собираюсь больше обсуждать это с вами. Если вы хотите работать в «Чикаго Уорриорз», вы можете сделать это в качестве спортивного тренера начального уровня. Именно на эту должность я набираю сотрудников

Она колеблется, и я почти представляю, как расправляются ее плечи, когда она уверенно спрашивает:

— Когда вам нужен мой ответ?

— К концу дня.

— Хорошо. Я сообщу вам о своем решении в ближайшее время.

На мгновение воцаряется тишина, наводящая меня на мысль, что разговор окончен, но затем я слышу, как доктор Фредрик вмешивается и говорит:

— Мисс Кей, если вы все-таки решите вступить в игру, это будет единственное предупреждение, которое я вам сделаю. Если между вами и одним из игроков возникнет хотя бы намек на какую-то ерунду, ваш контракт будет расторгнут. Вы будете находиться с ними в раздевалках, самолетах и отелях. Я ожидаю, что вы позаботитесь о том, чтобы не отвлекать их.

Есть причина, по которой он не берет женщин на работу. Гребаный мудак.

— При всем моем уважении, доктор Фредрик, я только что провела последние два года в качестве одного из трех врачей для всей спортивной программы Университета Коннектикута. В моей истории нет ничего такого, что заставило бы вас усомниться в моем профессионализме.

— То дети. А это мужчины, — говорит он в ответ. — Думаю, вы прекрасно понимаете, к чему я клоню.

Она прочищает горло, и есть кое-что, что можно сказать о ее профессионализме, в котором он сомневается, потому что на ее месте я бы, вероятно, нанес ему правый хук в челюсть.

В этом смысле я немного импульсивен.

— Вы получите мой ответ к полудню, — говорит она в заключение.

Вдалеке раздаются шаги, и они становятся громче с каждым шагом, направляясь в мою сторону. У меня нет возможности уйти, не попавшись на подслушивании, и хотя я твердо намерен передать эту информацию Монти, нашему полевому менеджеру, я не планирую заранее посвящать в это доктора Фредрика.

Поэтому, на всякий случай, я снова скрываюсь в женском туалете, пока не удостоверюсь, что он ушел.

Я итак не был поклонником нашего главного доктора. Как по мне, он немного подлизывается, всегда хочет быть дружелюбным с парнями в команде, но то, как он только что разговаривал с этой женщиной, как будто он лучше ее, вызывает у меня желание рассказать каждому человеку в организации «Уорриорз», какой он сексистский кусок дерьма.

— Сексистский кусок дерьма.

Я слышу свои собственные мысли, произнесенные убийственным тоном по ту сторону двери туалета.

Женщина из коридора протискивается в никогда не используемую уборную как раз в тот момент, когда я прячусь за кабинкой. Я не сажусь. Я стою как последний придурок, потому что понятия не имею, как я оказался в этой ситуации.

Наблюдая через щель в двери кабинки, я замечаю ее отражение в зеркале. Руки лежат на стойке раковины, а голова низко опущена, скрывая лицо, которое я так и не увидел.

Она смеется про себя.

— Что, черт возьми, только что произошло?

Затем она делает глубокий вдох и, наконец, выпрямляется, глядя прямо на себя в зеркало и предоставляя мне возможность увидеть ее… и все мучительные переживания, которые я испытывал по поводу этого дня, мгновенно отложены, потому что сейчас я совершенно сбит с толку.

Эта миниатюрная женщина с цветом волос, который я не могу определить, и тоном в голосе, который заставил бы яйца любого мужчины сжаться от страха, чертовски сногсшибательна.

Веснушки усеивают каждый дюйм румяной, кремовой кожи. глаза, которые я могу с большой долей вероятности назвать карими, поскольку они очень похожи на мои. И губы… она прикусила губы, чтобы не заплакать, потому что явно хочет злиться, а не грустить.

Назовите это инстинктом, но я бы предположил, что ее улыбка могла бы ослепить меня, если бы в данный момент девушка не хмурилась.

Ее глаза начинают блестеть, когда она наблюдает за собой.

— Нет, — умоляет она. — Не здесь. Возьми себя в руки, Кеннеди.

Кеннеди.

Сделав глубокий вдох, она качает головой.

— И прекрати, блин, разговаривать сама с собой, чудачка.

И вот так, в самый худший день в году, я чувствую, как мои губы приподнимаются в улыбке.

Я с пристальным вниманием наблюдаю, как она достает свой телефон и звонит кому-то, включив громкую связь, пока ходит по туалету.

Вероятно, мне следует объявить о своем присутствии. Это похоже на вторжение в частную жизнь, но я понятия не имею, как объяснить мою нынешнюю ситуацию.

Эй, мне просто нравится тусоваться в женском туалете. За меня не беспокойся. Я быстренько помою руки. Ты можешь подвинуться?

Я подслушал твой разговор с главой нашего медицинского штаба. Если хочешь, я могу пойти с тобой в отдел кадров. А еще ты очень красивая.

— Эй, что случилось? — спрашивает мужской голос на другом конце провода.

Я сразу же возненавидел его.

— У тебя есть время поговорить? — спрашивает она. — Мне вроде как нужно поговорить.

— Прямо сейчас у меня командная фотосессия, и я следующий. — Ты в порядке?

Она на мгновение закрывает глаза, собираясь с мыслями.

— Да, конечно. Я просто хотела поздороваться со своим сводным братом.

Сводный брат. Отмечено.

— Что ж, привет. Я скучаю по тебе. Твой первый день проходит хорошо?

Она смотрит прямо на себя в зеркало и лжет.

— Все просто прекрасно.

— Здорово. Эй, мне пора идти. Сейчас моя очередь, но позвони мне позже, и мы обо всем поговорим.

Она натягивает на лицо такую улыбку, которую даже я, совершенно незнакомый человек, определяю как фальшивую.

— Обязательно. — Кеннеди кладет трубку, а затем опускает голову с тихим «черт».