После развода. Право на семью

Глава 1

– У Марата Аркадьевича совещание. Что-то ему передать?

Передо мной стоит молоденькая секретарша мужа. Высокая, фигуристая, пышущая свежестью и энтузиазмом.

Полина Павловна Войцеховская.

По-ли-на.

Даже имя у нее отдает интимным душком.

– Я подожду, когда у него закончится совещание, – улыбаюсь я насилу, но нервно дергаю воротник свитера.

На дворе еще теплая осень, но я всегда была мерзлячкой. Муж всегда этому умилялся, а я грела холодные ладони об его горячий торс. Так задумываюсь, пытаясь вспомнить, когда между нами в последний раз была эта нежность, но это было, видимо, так давно, что память молчит, придавленная грузом быта и семейных проблем.

– Вы уверены, Елизавета Георгиевна? Совещание только началось. Часа два продлится, не меньше.

– Я уверена, Полина, – скалюсь я ей и киваю на кофеварку. – Сделай мне кофе, будь добра. Как я люблю, ты знаешь.

Девица откидывает длинные гладкие волосы за спину и поджимает недовольно губы. Не нравится ей моя просьба. Я считываю это подсознанием.

Я хочу ей нагрубить, но она вдруг молча идет к кофеварке, и готовые слова не срываются с моих губ. Я выдыхаю и устало откидываюсь на спинку дивана, радуясь, что получила отсрочку.

Не уверена, что поступаю правильно, придя к Марату в офис, чтобы рассказать о проблеме, но дома дети, и я боюсь, что наша старшая дочь Аня что-то услышит. У нее и так сложный переходный период, она бунтует, а если уж узнает новости, то и вовсе может слететь с катушек.

– Ваше кофе, Елизавета Георгиевна.

На журнальный столик передо мной секретарша ставит чашку, а я упираюсь взглядом в ее глубокое декольте. Четвертый размер. Клиентам наверняка нравится. Невольно мелькает мысль, что и муж регулярно смотрит на это богатство, но я сразу же качаю головой. Он сам говорил мне, что любитель миниатюрных грудок. Как у меня.

– Ваш кофе, – поправляю я По-ли-ну, и она кривится, а затем разворачивается и садится в свое белое компьютерное кресло. Недешевое. У прошлой секретарши Нонны Петровны было старенькое, а эта Полина работает тут всего полгода, а уже такой апгрейд. Мне хочется закатить мужу скандал, чтобы уволил ее, но заранее знаю его ответ. Она высококлассный специалист со знанием трех иностранных языков, и он еле как украл ее у конкурентов. Что же за специалист такой на должности секретарши, так и хочется мне съязвить, но мама всегда учила меня держать лицо. Не показывать своей слабости и не унижаться. Главное правило, которого я придерживаюсь до сих пор.

Полина в это время утыкается носом в телефон. Новый. Последней модели. Даже у меня такого еще нет. Я стискиваю зубы и вспоминаю слова мужа, что девица замужем, и его не волнует, кто и что ей дарит, и что меня тоже это волновать не должно.

Следующие полчаса я стараюсь не смотреть на нее, также утыкаюсь в смартфон. Линия трещин на экране еще больше расширилась, нужно будет уже сдавать в ремонт.

На удивление, совещание вскоре заканчивается, как бы По-ли-на не убеждала меня, что ждать целых два часа, так что вскоре я оказываюсь в кабинете мужа. Сотрудники, проходя мимо меня, здороваются и как-то странно опускают глаза, но я так обеспокоена будущей реакцией мужа, что особо не зацикливаюсь на этом.

– Хорошо, что ты пришла, Лиза, – устало вздыхает муж и кивает мне на кресло, когда мы остаемся в кабинете одни. – Я хотел с тобой поговорить наедине, без детей.

– Что-то случилось?

Неужели он всё знает? Увидел результаты анализов и поэтому так переживает? Вид у него озабоченный, и на секунду мне становится стыдно, что я не посвятила его в детали сразу. Хотела убедиться, что диагноз поставлен верный.

Вот только когда Марат говорит, я слышу не то, что ожидала.

– Я хочу развода.

У меня шумит в ушах от недосыпа и я не сразу осознаю, что это реальность, а не сон. Его брови нахмурены, на скулах играют желваки, а сам он мрачнее самой темной предгрозовой тучи.

– Что, прости? – переспрашиваю я пересохшими губами. Вожу глазами по столу в поисках воды и никак не могу ни за что зацепиться. У меня кружится голова.

– Мой адвокат уже подготовил документы на развод. Тебе отойдет половина имущества и бизнеса, как и полагается. За исключением коттеджа, но ты там всё равно редко появляешься, так что не думаю, что это такая уж проблема.

Там живет твоя мать, которая меня недолюбливает и видеть не желает, хочется мне сказать ему, но я молчу и прикусываю нижнюю губу. Всё еще не могу осознать, что Марат говорит о том, что хочет со мной развестись.

Что не так? Еще утром он целовал меня в губы перед тем, как уехать на работу, мы планировали совместный отдых на островах, а сейчас он спокойно заявляет о том, что уже всё распланировал.

– Ты шутишь? – вздергиваю я бровь и держу лицо.

Не могу расплакаться. Не перед ним.

Кладу руки на коленки, которые трясутся так, будто в них электробатарейки, сглатываю и впиваюсь взглядом в родное лицо.

Мы женаты уже пятнадцать лет, знаем друг друга вдоль и поперек, и до этого момента мне казалось, что уже ничто не способно меня удивить. Но Марат смог. Только что.

Мы поженились, когда нам обоим было по двадцать лет. Молодые, полные энтузиазма и сильных чувств.

Первая любовь вскружила нам голову, и расписались мы буквально через полгода после знакомства. Замуж я выходила уже с животом, так что спустя четыре месяца после заключения брака на свет появилась наша дочь Анна, названная так в честь бабушки Марата.

Его отец погиб, когда Ане было пять лет, так что последние десять его мать, Лариса Олеговна, жила жизнью Марата и Ани, делая вид, что меня не существует. Слишком сильно привязанная к сыну, я ей не понравилась сразу. Это была чисто женская ревность, которую она даже себе объяснить не могла.

Когда был жив ее муж Аркадий это ощущалось не так остро, ведь львиную долю ее внимания занимал именно он, но после его смерти общение с ней превратилось для меня в каторгу.

Благо, что женщиной она была благоразумной и не провоцировала конфликты, предпочитая лишний раз меня уколоть, чтобы попортить кровь, но Марата, как это делали многие другие свекрови, в наши разборки не вмешивала. С ее стороны это было хитро. Ведь и я по ее примеру так делать не могла.

Отчего-то первым делым я вспоминаю свекровь.

Она будет рада узнать, что ее сын, наконец, образумился и выкинул из жизни женщину, которая тянет его на дно. Не мои слова. Ее.

– Ты меня услышала? – вдруг громко говорит Марат.

– Что? – поднимаю я голову и фокусируюсь на его недовольном хмуром лице.

– Я говорю, что на опеку не претендую, и дети будут жить с тобой. Кроме совместно нажитого я буду выплачивать содержание на тебя и детей. Суммой не обижу, всё же нас связывает длинное прошлое, наш брак был не так уж и плох. Тебя устраивает?

Не так уж и плох? Я думаю об этом с иронией, заглядывая в его глаза и пытаясь найти там ту искру, которая раньше всегда горела при виде меня, но вдруг замечаю, что ее там нет.

Пытаюсь вспомнить, как давно не вижу ее, но не могу. После рождения Ани мы еще долго не планировали второго ребенка, а как ей стукнуло восемь, вдруг осознали, что хотим еще и сына. Вот только пять лет безуспешных попыток сделали нас нервными, злыми, отдалили друг от друга, но мне казалось, что всё изменилось, когда я, наконец, забеременела. Не без помощью ЭКО, конечно, но полтора года назад у нас родился сын Матвей.

Появился на свет он слабеньким и хиленьким, на месяц раньше положенного, так что последние полтора года выдались для меня особо тяжкими.

– Так для чего ты пришла? Что-то сказать хотела? Что-то с детьми? – хмурится он, когда я так и не открываю рот на его слова о разводе.

Я сглатываю и провожу языком по губам, но ничего не произношу.

Не после того, что он вывалил на меня.

А что я должна теперь сказать?

Погоди с разводом, Марат, я больна и жить мне осталось меньше года?

Теперь любые мои слова о состоянии моего здоровья будут выглядеть дешевой попыткой вернуть мужа. Заставить его передумать о разрыве и приостановить процедуру развода.

Я не стану унижаться и просить его потерпеть год. Не стану.

– Когда мне нужно будет подписать соглашение? – произношу я, наконец, и встаю, не в силах больше находиться в этом кабинете.

Его брови взлетают вверх. Он удивлен, что я смиренно принимаю его предложение, а я лишь скорее хочу избавиться от удушающего чувства предательства. Оно разъедает меня изнутри и не дает свободно дышать.

– Вечером я заеду, завезу документы и заодно вещи заберу. Рад, что ты благоразумна и не стала устраивать безобразную сцену, – морщится он, а вот я до крови прикусываю щеку. Стараюсь не нервничать, чтобы не усугубить свое состояние.

– Хорошо. Буду ждать.

Я встаю и молча направляюсь к двери, но в последний момент останавливаюсь и оборачиваюсь, желая узнать ответ всего лишь на один вопрос.

– Кто она?