Симпатия

1

В тот день, когда его жена уехала из страны, Улисес Кан решил завести собаку.

Если посмотреть на дело с безжалостной точки зрения — а эта роскошь становится доступна, только если браку пришел конец, — в таком решении был смысл. Перед свадьбой Улисес предупредил невесту, что не хочет детей. Паулина ответила, что на собак у нее аллергия.

Мартин, его тесть, в первой же беседе, состоявшейся почти сразу же после медового месяца, поведал, что у Паулины нет аллергии ни на собак, ни на пыль, ни на что-либо еще.

— Разве только на радость, как у ее матёри, царствие ей небесное.

После этих слов тесть оглушительно расхохотался. Улисес попробовал тоже рассмеяться, но тут старика прихватил такой приступ кашля, что Улисесу показалось, будто тот сейчас скончается.

— Жить можно и без собак. Но не нужно, — сказал Мартин, прокашлявшись.

Тогда-то Улисес и понял, что его брак обречен. А теперь, ища в интернете приют, где можно взять собаку, понял, что Мартин был прав. Прав с самого начала.

Тесть отличался «пропащей красотой» — этим словосочетанием Улисес описывал его в воображаемых разговорах с друзьями. Когда последний друг переехал с семьей в Буэнос-Айрес, Улисес вышел из их общей вотсап-группы.

«Так уезжаем мы — те, кто остается», — подумал он.

Своей красотой тесть напоминал Алена Делона. У Улисеса складывалось впечатление, что Мартин не только знает об этом сходстве, но и тайно его подчеркивает. Его бросили в детстве, он ненавидел своих детей и женщин, вспоминал годы в армии как безупречную идиллию, устроил у себя во дворе кладбище собак и, старея, все крепче и крепче подсаживался на одиночество. Многие важные и малоизвестные подробности жизни Алена Делона отражались в жизни Мартина.

Улисес подметил связь, когда они с Мартином смотрели по телевизору документальный фильм, посвященный пятидесятилетию выхода «Леопарда» Лукино Висконти. У Делона брали интервью прямо в Палермо, возле палаццо Ганджи, где снималась знаменитая сцена бала.

— Никогда прежде столько красоты не собиралось вместе: Ален Делон, Клаудия Кардинале и Берт Ланкастер, — сказал Мартин, загибая пальцы, словно перечислял состав «Наполи» восемьдесят седьмого года.

Улисесу пришло в голову, что в жизни тестя, в каком-то из пышных залов его прошлого, случилась, вероятно, своя Клаудия Кардинале.

Он так прямо и спросил. Мартин фыркнул:

— Идиотские вопросы задаешь, Улисес. Ну конечно, у меня есть своя Клаудия Кардинале. И у тебя тоже есть, я точно знаю. Но даже мужчина, у которого никогда не было своей Клаудии Кардинале, всегда может полюбоваться на Клаудию Кардинале. — С этими словами он указал на экран: — Понимаешь?

Улисес кивнул, но, кажется, не понял.

Он не знал, почему тесть перестал общаться со своими детьми. Паулина тоже не знала и утверждала, что смогла это пережить, хотя в глубине души ее явно снедала обида. Улисес настоял на знакомстве: как можно не знать собственного тестя? Паулина увиливала как могла, но в один прекрасный день все-таки привезла его к дому на границе парка Лос-Чоррос, в конце круто идущей вверх тупиковой улицы. Улисес всего раз был в этом парке на северо-востоке Каракаса, одном из самых старых в городе и знаменитом водопадами и прудами. Семейство Хан устроило там пикник, чтобы отпраздновать долгожданную беременность. «У тебя будет братик», — сказали они Улисесу с вымученными улыбками. Улисес хорошо помнил, в каком молчании, нарушаемом только звуком падающей воды, прошла та детская прогулка.

— Откуда она берется? — спросил он, показывая на водопад.

— Вода? — уточнил сеньор Хан.

— Да.

— С горы Авила. Вон оттуда, сверху.

Улисес окинул взглядом огромную зеленую массу, на которую направлял палец сеньор Хан. Горная цепь защищала город, повернувшись к нему спиной, словно спящий великан.

— А мы сейчас разве не на Авиле?

— Нет, Улисес. Это парк Лос-Чоррос. Авила за ним. Если пойдешь вверх по водопаду, дойдешь до горы.

В тот первый раз Паулина остановила машину перед кирпичным фасадом с большой черной дверью и предупредила:

— Не вздумай поднимать эту тему.

— Какую?

— Почему мы не разговариваем и все такое. Он на тебя наорет и выгонит. Хотя он в любом случае наорет и выгонит.

Потом она уехала и оставила его одного перед дверью. Улисес почувствовал себя Крисом О’Доннеллом на пороге домика Аль-Пачино в «Запахе женщины». В отличие от героя фильма, Мартина держала взаперти не слепота, а эмфизема легких.

— Четвертая стадия. Я в жопе, — сказал он Ули-сесу вместо приветствия.

Мартин посвящал жизнь старым фильмам и чтению. Впрочем, у него было еще две пенсионерских страсти: уход за садом и выгуливание собак. Каждый день он вместе с сеньором Сеговией, своим шофером и правой рукой, водил на прогулку Майкла, Сонни и Фредо — двух немецких овчарок и беспородного пса с улицы, представлявших собой, по словам хозяина, то еще зрелище. Собак на машине везли до парка чуть ниже проспекта Бояка, что на высоте тысячи метров над уровнем моря, и там выпускали. Мартин иногда тоже выходил, а иногда наблюдал из внелорожиим, как они бегают, прыгают, лают, рычат, покусывают друг друга, словно смотрел с качки на каком то безумном ипподроме. И возвращался в неизменно прекрасном настроении, как будто выиграл или проиграл пари с самим собой.

В тот первый вечер они проговорили шесть часов. Когда Паулина заехала за Улисесом, уже поздно ночью, она не могла прийти в себя от удивления. Хотела знать, как дела у отца, о чем они беседовали, как все прошло.

Улисес попытался связно пересказать беседу, но понял, что воспоминания у него неясные. Точно он знал только одно: он великолепно провел время.

— Кстати, твой отец — настоящий красавец. Я теперь понимаю, от кого у тебя такие глаза.

Она смягчилась, и на миг Улисес увидел, как маленькая Паулина будто выплыла на поверхность из глубин собственного лица, но тут же канула снова.

— Я думаю, это потому, что я тоже сирота, — сказал он, как бы извиняясь.

— Вы и про это говорили?

— Нет.

— А что, сиротки друг друга издалека видят, что ли?

Поразмыслив, Улисес кивнул:

— Да. Думаю, да.

Остаток пути прошел в молчании. Уже на пороге квартиры Паулина сказала:

— Прости меня.

— Да я с удовольствием. Он меня и на следующей неделе ждет в гости.

— Окей.

— Но если тебе неприятно, я не пойду.

— С чего мне должно быть неприятно? Иди. Вот так Улисес Кан подружился со своим тестем, красавцем-мужчиной, похожим на Алена Делона.