Тяжелый хлеб
- Автор: Андрей Зарин
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 1910
Читать книгу "Тяжелый хлеб" полностью
-- Ну что? -- в одно время предложили вопросы и Антон Сусликову, и Сусликов Антону.
-- Лежит и хрипит; так все время, -- ответил Антон.
Ольга лежала в своей недвижной позе, с отекшим лицом, раскрытыми глазами и глухо хрипела. Сусликов подошел к ней и поцеловал ее горячий лоб.
Потом отойдя от нее, он передал Антону результат своего путешествия.
-- Ну и ладно, -- чуть не весело оказал Антон: -- часам этак к трем я, значит, пойду и все устрою, а к вечеру и ты!
-- А Ольга?
-- Для нее я Никитку подговорил. Он обещал.
-- Боязно!
-- Так что поделаешь? -- ответил Антон. Сусликов опустил голову.
-- Да, что поделаешь? Надо жить, а жизнь требует борьбы со всякими лишениями и жертвами.
-- Отбери костюмы-то, -- сказал после молчания Сусликов: -- да программу составь!
-- Что программу! -- заговорил Антон, хватая и развязывая узел: -- я с колпаком выйду -- вертеть его, потом ты с шарами, потом я змеею, потом ты фокусом, я с пузырем, а там ты с огнем и баста!
-- Ну, так и отметь, -- равнодушно отметил Сусликов. Он сел подле Ольги и задумался. Антон стал отбирать костюмы. Он опростал чемоданчик и привычною рукою складывал туда все необходимое.
-- Твой костюм тут оставлю. Надень здесь и иди!
-- Ладно, -- машинально ответил Сусликов.
Антон суетился и волновался. Унылое сидение подле больной надоело ему.
Сусликов задумчиво сидел подле Ольги и почти не замечал суетившегося Антона.
Эти сборы всегда лежали на Ольге. С каким увлечением она исполняла это дело, как внимательно осматривала каждый костюм и быстро исправляла всякую неисправность!
А теперь она лежит больная, недвижная...
В комнате раздался лязг железа. Сусликов вздрогнул и обернулся. Антон собирал разбросанные им по полу шпаги.
-- Спрячь, спрячь, Бога ради! -- с мукой, в голосе прошептал Сусликов.
Это те шпаги, которые опускала в свое горло Ольга. Еще так недавно, неделю назад, она была на сцене в своем ярком, пестром костюме, а он стоял подле нее я держал в руке приготовленные шпаги. Это те шпаги, которыми она мечтала составить их общее благосостояние и которые теперь убивают ее насмерть.
Сусликов вспомнил, как в Нижнем ее осматривал доктор и говорил, что всякая горловая болезнь будет для нее смертельна.
Теперь она лежит больная, неподвижная, а завтра... завтра, может быть, будет уже холодным трупом.
Вот она жизнь бродячего артиста!..
Для себя голод, унижения; для всех любимых -- смерть!
-- Ну, готово! -- произнес Антон, выпрямляясь и расправляя уставшую спину, -- теперь поесть бы!..
XIII.
В шесть часов вечера Сусликов брел по непролазной грязи, направляясь к зданию городского училища.
Еще ни разу за всю скитальческую жизнь он не проклинал так свою горькую долю, как в этот ненастный вечер.
Он шел потешать людей из-за куска хлеба потешать в то время когда самое дорогое для него существо томилось в смертельной болезни.
Он один знал, что ему стояло расстаться с нею. Никого не было, когда он, припав головою к жесткой скамье, бился и стонал в безумной тоске и никто не слыхал его глухих рыданий.
Даже Ольга не очнулась от его стонов и только хриплым дыханием ответила на его молящие ласковые призывы...
Антон занял комнату учителя под уборную, снял с петель дверь и повесил вместо нее байковое учительское одеяло. В углу этой комнаты на раскрытом чемоданчике и двух табуретах он разложил все необходимые для представления принадлежности и с гордой торжественностью сидел в ожидании Сусликова в своем трико, бархатном корсаже и поясе, усыпанных золотыми блестками, сознавая, что он герой минуты.
Сознавали это и сидящие тут же доктор, учитель и кабатчик Селиванов. Учительский стол весь был заставлен бутылками водки, коньяку, пива и тарелками с закуской всякого рода, и вся эта благодать с ласковой предупредительностью предлагалась Антону радушными устроителями. Антон пил, лицо его краснело и речь начинала принимать все большие размеры хвастовства и наглости.
-- Против меня никто так долго на руках устоять не может! Я могу час выстоять и хоть бы что! У другого сейчас голова затечет! -- говорил он, смелым взглядом окидывая слушателя.
-- И не затечет?! -- удивлялся доктор.
-- Не затечет!
-- А рюмку разжевать сможешь? -- предложил Селиванов.
-- И рюмку разжевать могу!
-- А ну, попробуй!
-- Не смей! -- заорал подвыпивший учитель, -- не роняй своего человеческого достоинства!
В это время Сусликов появился и дверях. Его лицо улыбалось и он низко кланялся сидящим в комнате.
-- Вот и он! -- закричал доктор, вскакивая с места, -- господа, вот он главный-то! Рекомендую.
Сусликов снова вязко поклонился и сбросил с себя пальто.
-- Вот так фунт! -- воскликнул доктор.
-- Вельзевул! -- проговорил учитель.
Сусликов оказался в ярко красном трико с желтой отделкой по плечам и поясу.
-- Выпей по началу! -- пригласил Селиванов.
-- Вот тебе, получай! -- подал Сусликову учитель тяжелый сверток: -- все медные, не считал!
Сусликов взял сверток и, завязав его в платок, бережно положил на дно чемодана.
За занавеской послышался глухой ропот.
-- Начинать надо! -- засуетился доктор: -- публика недовольна.
-- Ну, Вельзевул, орудуй! Потешай чернь! -- сказал учитель и, качнувшись, пошел за занавес.
Лицо Сусликова тотчас приняло прежнее грустное выражение.
-- Ты начнешь, -- сказал он Антону.
-- Сейчас! -- ответил Антон, быстро натирая лицо толченым мелом.
Он взял хлыст, войлочный колпак и привычным прыжком выскочил за занавеску.
-- Здравствуйте господа, вот и я! -- раздался его клоунский выкрик.
-- Ха-ха-ха! -- загремел ему в ответ дружный хохот.
-- Ай, ловко! Ай, молодец! -- слышался голос доктора.
-- Жги, жарь! -- выкрикивал Селиванов.
-- Ха-ха-ха! -- раздавался смех, сопровождаемый рукоплесканьями.
Антон распахнул занавеску и вошел в уборную. Несмотря на мел, лицо его было красно и на лбу выступила крупные капли пота.
-- Иди, тебе с шарами! -- сказал он Сусликову, подходя к столу и наливая себе коньяку.
Сусликов надел парик, взял четыре шара, ножи, тарелку и пошел за занавеску.
Сперва он играл двумя шарами, потом тремя, потом шары сменил ножами, привлек к участью две тарелки и, наконец, шары, ножи и тарелки все плавно полетели на воздух, ловко падая в руки Сусликова.
Неприхотливая публика была поражена.
Его сменил Антон, теперь в качестве "человека-змеи".
Сусликов опять остался один, со своею тоскою. Что-то там с Ольгою? Может, этот Никита бросил ее и она одна там мечется без всякой помощи?
Он вздрогнул и поднял голову. В дверях стоял урядник, тот самый Авдюхин, который вытолкал его из присутствия по приказанию исправника.
Сусликов побледнел и встал на ноги.
-- Чего тебе?
-- Их благородие, как не приказал, чтобы представлять тебе, то приказал взять тебя и увезть из города. И чтобы беспременно сейчас!
Сусликов схватился рукою за край стола: -- бросить представление -- это зарез. Придется тогда вернуть деньги.
А Ольга?.. Через мгновенье он оправился и спокойно улыбнулся.
За занавесью послышался ропот удивления и оглушительное браво.
-- Сейчас пойдем! -- сказал уряднику Сусликов: -- а ты покуда выпей с дороги! Тебя как звать-то? -- Сусликов быстро налил стакан коньяку и поднес его уряднику.
Урядник улыбнулся и нерешительно взял стакан.
-- Антипом! -- ответил он.
-- Ну вот и пей, Антип! А я мигом! Урядник тряхнул головою и опрокинул стакан; потом опустил его и крякнул. Сусликов налил снова.
-- Пей еще на здоровье.
В комнату вошел Антон.
-- Твоя оче... -- начал он и запнулся, увидя полицейскую форму. Сусликов быстро схватил его за руку,
-- Возьми денег, вези домой его и напой вдрызг. Исправник прислал, чтобы выслать нас! -- шепнул он ему и с веселой улыбкой, но замирающим сердцем, вышел на сцену...
Антон быстро сообразил положение дела. Он слазил в сундук, взял оттуда горсть денег и весело подойдя к уряднику, сказал:
-- Выпьем по посошку, да и гайда.
-- Куда гайда-то? -- спросил, не понимая, урядник.
На квартиру к нам. Все же сам знаешь, уложиться надо.
Урядник задумался.
-- Уложиться... Оно точно, а тот?
-- А он тут соберет вещи, -- ишь сколько хламу, -- и за нами! Ну пьем.
Коньяк соблазнил Авдюхина.
-- Пить так пить! Наливай, почтенный!
-- Вот так! -- одобрил Антон: -- а там и марш!
-- И марш! -- подтвердил уже с увлечением Авдюхин и засмеялся глупым смехом. Антон подхватил Авдюдхина под руку и потащил его на улицу.
ХIV.
Еще вздрагивая от волнения, Сусликов вышел на сцену и стал занимать публику несложными ручными фокусами. Окончив номер, он ушел в уборную и, едва передохнув, вышел снова на смену Антона. Он решился отработать свои деньги и словно забыл об усталости.
На минуту он скрывался за занавескою и выходил снова, удивляя публику своими разнообразными способностями. Он и жонглировал, и занимался эквилибром, и вертелся колесом, он протанцевал в женском костюме с пузырем, вместо турнюра, и, упав на пол, с громким треском раздавил этот пузырь, что вызвало неудержимый смех в публике. Наконец, он вышел в своей коронной роли "королем огня" и на глазах у всех грыз раскаленное докрасна железо и гнул его руками, после чего, уже совершенно измученный, заявил, что представление окончено и скрылся за занавескою.
Публика с веселым говором стала выходить из здания школы, а занимавшие скамейку пошли за занавес, куда скрылся Сусликов,
Красный, тяжело дыша от усталости и вытирая ситцевым платком вспотевшее лицо, встретил Сусликов важных по месту гостей я его грустное утомленное лицо тотчас озарилось улыбкою,
-- А где Антон? -- удивлено спросил доктор.
-- Антона отослал; урядника спаивать, -- ответил Сусликов.
-- Это зачем?
Сусликов рассказал о посещении урядника со строгим наказом.
-- А ты его и накачал! -- весело воскликнул Селиванов,
-- Ловко! -- одобрил учитель.
-- Обмануть полицию -- это всегда подвиг! -- заявила Ахалцыкова.
-- Ха-ха-ха! -- заливался доктор, радуясь проделке Сусликова.
-- Выпьем! -- решительно возгласил учитель, двигаясь к столу.
-- Мишель, пойдем отсюда. Они будут пить! -- брезгливо сказала казначейша своему мужу с желтыми, словно из мочала, баками. Мишель уныло вздохнул и послушно пошел следом за своей женою, жалея в душе, что теряет случай провести весело время.
-- Так ты его коньяком? -- надрываясь от смеха, спрашивал доктор.
-- Два стакана!
-- А посему и мы -- с коньяку начнем! -- заявил учитель, -- барыня, начинайте!
Ахалцыкова бросила недокуренную папироску, ухарски подняла рюмку и выпила ее залпом, проговорив:
-- За посрамление полиции!
-- Браво! -- одобрил учитель.
-- Фокусник, пей! -- приказал Селиванов. Сусликов взял рюмку, но ему было не до питья. Едва он окончил представление, как тревожное беспокойство овладело им и увеличивалось с каждой минутою.