Гонщик 2

— Так точно, ваше высочество.

Пятясь, Огинский вышел из кабинета. Едва за ним закрылась дверь, как Александр повернулся ко мне.

— Владимир Антонович, я сейчас спас вас от больших неприятностей.

— Я найду способ вернуть долг, — поклонился я.

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся тот. — А пока что исполните свое прежнее обещание. Надеюсь, теперь ничто не помешает нашей поездке.

По части управления мобилем великий князь Александр оказался намного способнее великого князя Евгения. Достаточно было краткого объяснения и нескольких минут практики, и Александр Константинович принялся вполне уверенно рулить «Молнией», не боясь на значительной скорости закладывать крутые виражи, да так, что даже мне порой становилось не по себе.

К счастью, это продлилось недолго: до вечера, до бала оставались считанные часы.

— Превосходный аппарат, князь, — с удовольствием высказался Александр, выбираясь из-за руля. — На голову лучше всего, что я опробовал прежде.

Намек был предельно понятен. Я поклонился:

— По возвращении в Тамбов немедленно приступлю к постройке такого же мобиля специально для вас, ваше высочество.

— Ну нет, Владимир Антонович, — возразило высочество. — Мне нужен именно тот, который выиграл Большую императорскую гонку.

— В таком случае, примите его от меня в дар. И пришлите вашего механика ко мне в Тамбов: надо будет показать ему некоторые особенности ухода за мобилем. Всё же, эта конструкция сильно отличается от всего, что было ранее.

— Договорились. Я слышал, князь, вы собираетесь свой выигрыш потратить на строительство фабрики по производству мобилей.

— Вас информировали верно.

— Я бы хотел поучаствовать своими капиталами в вашем прожекте.

— При всем уважении к вам, ваше высочество, я могу выделить вам не более, чем двадцать пять процентов паёв товарищества.

— Отчего же не половину?

— Я хочу быть владельцем своего завода, а не управляющим.

— Что ж, не буду настаивать. Четверть, так четверть.

Я вздохнул с облегчением. Александр же понял мой вздох по-своему:

— Ну-ну, не грустите, Владимир Антонович. Мой пай — это для вас не только потерянная доля прибыли, но и ключик, открывающий многие двери. Вы еще увидите, насколько проще будут решаться многие и многие вопросы, и сколько денег вы сэкономите на взятках.

Я не знал, что и ответить. О положении дел во властных коридорах я лишь мельком слышал, и то на уровне сплетен. Теперь же получил конкретное подтверждение этим слухам от представителя правящей фамилии. Но на мои рефлексии великому князю было плевать.

— Я не стану прощаться, — весело сказал он. — На балу мы еще увидимся с вами, дорогой компаньон.

С этими словами он сел за руль «Молнии» и укатил. А я побрел искать извозчика.

Бал сверкал бриллиантами дам, оглушал музыкой и кружил голову вальсами. Мой новообретенный княжеский титул, видимо, перестал быть тайной. И я, оправившись от дневных переживаний и успокоившись насчет своей женитьбы, напропалую танцевал с молоденькими девицами, которые чуть ли не в очередь вставали. Впору было свою бальную книжку заводить. Но лишь только девушки видели обручальное кольцо, как тут же скучнели. Их улыбки становились до крайности натянутыми, поздравления с победой в гонках неестественными, а едва стихала музыка, как они буквально сбегали прочь к своим родительницам. Меня это нынче забавляло, и я развлекался вовсю.

К сожалению, к перерыву новость о моем обручении распространилась достаточно широко, чтобы желающие выйти замуж девушки, равно как и их матушки, напрочь потеряли ко мне интерес. Зато вперед вышли веселые вдовушки. Эти замуж отнюдь не стремились, но непременно хотели залучить меня в постель. В других обстоятельствах я был бы не против, но сейчас, через неполные сутки после обручения, посчитал подобную связь кощунством. Это не мешало мне с удовольствием танцевать, делать дамам опасные, на грани приличия, комплименты, которые, впрочем, им приходились весьма по душе. Но едва дело доходило до выдачи обещаний, как я находил способ ускользнуть. В этом тоже была особая прелесть и известная острота ощущений: внушить даме, что заглотил наживку и в тот самый момент, когда она решит вытаскивать добычу, оставить её без улова.

Клейст, как и в прошлый раз, нашел себе для развлечения компанию коллег и горячо обсуждал с ними перспективы развития конструкций и технологий. Среди высшего света у меня появилось несколько знакомых, и пришлось потратить некоторое время на приветствия, лживые комплименты и разговоры ни о чем. Так бы и прошел вечер в неге и развлечениях, но фланируя по залам, я внезапно лицом к лицу столкнулся со своим недругом. Выглядел Тенишев неважно: осунувшееся лицо, полопавшиеся сосуды в глазах, отсутствующий взгляд. Наверное, узнал новости о моем титуле. Кажется, он ничего не видел вокруг себя. Двигайся он чуть быстрее, и мы непременно столкнулись бы лбами. Настроение у меня было прекрасное, даже игривое, и я позволил себе несколько фривольный тон:

— Добрый вечер, Дмитрий Михайлович. Как вы себя чувствуете? Среди моих знакомых есть прекрасный доктор, могу вам порекомендовать.

Тенишев повернул голову и наконец-то увидел меня. Никогда раньше я не наблюдал, как наливаются кровью глаза. Поверьте, это незабываемое зрелище. Покраснело и всё его лицо, став цветом сравнимо с перезрелым томатом.

— Щенок! Ты ещё смеешь насмехаться надо мной? Тебе не жить! Считай себя уже покойником. Ты…

На этом речь князя прервалась. Он захрипел, схватился за сердце и повалился на пол.

— Доктора! Доктора! — закричали вокруг.

У меня возникло сильнейшее желание куда-нибудь сбежать, но сделать это не было никакой возможности: достаточно много людей видели нас разговаривающими.

Врач появился минут через пять. Пробился сквозь собравшуюся вокруг толпу, присел рядом с телом, осмотрел Тенишева, попытался нащупать пульс, проверил шейную артерию и поднялся на ноги.

— Дамы, господа, князь Тенишев скончался. Апоплексический удар.

Разумеется, бал был испорчен. Вот же старая сволочь: даже дотанцевать не дал. А ведь оставалось самое вкусное: белый танец. Интересно, кто из дам победил бы в этом соревновании? Но узнать это было не суждено.

Тело унесли, великий князь принес извинения собравшимся и закрыл бал. Публика принялась разъезжаться. Мы с Клейстом тоже было собрались, но нас остановили у самых дверей и вновь проводили в кабинет великого князя. Дежавю?

Александр Константинович не скрывал своего недовольства.

— Опять вы, Стриженов! Ах да, Тенишев. Вот, кстати, возьмите бумаги, подтверждающие титул.

Он придвинул ко мне засургученный пакет.

— Так что произошло между вами? Удар просто так не случается.

— Я думаю, ваше высочество, незадолго до нашей встречи мой дядюшка имел крайне неприятную беседу. Я могу предположить это, поскольку князь выглядел весьма неважно, и даже узнал меня не сразу. Я увидел это, поздоровался, осведомился о здоровье и предложил порекомендовать хорошего доктора. В ответ он принялся угрожать мне скорой смертью, затем упал и помер до прихода врача. Я же его и пальцем не тронул. Рядом находилось достаточно много людей, так что свидетелей вполне можно отыскать.

Ответ мой великого князя не устроил, но и поделать в этом случае он ничего не мог.

— Ладно разберемся. Езжайте в свой Тамбов. Если полицейские чины примутся вас задерживать, ссылайтесь на меня.

Возвращение в Тамбов было триумфальным. Флаги, толпа народа, торжественные речи, приветственные возгласы, духовой оркестр, взлетающие в воздух чепчики и прочие предметы женского туалета. Была даже красная ковровая дорожка, по которой мы с Клейстом шли от вагона до трибуны. Нас немедленно произвели в почетные граждане города, посулили мемориальную доску. Был бы в Тамбове общественный транспорт, наверняка презентовали бы бесплатный проезд.

В толпе встречающих были видны знакомые лица: семейство Боголюбовых в полном составе, доктор Кацнельсон, инспектор дорожной полиции Охотин с супругой. Даже Шнидт не поленился и притащил свои старые кости. Где-то в задних рядах я различил монументальную фигуру мадам Грижецкой в неизменном коричневом платье с белым воротом. И, кажется, мелькнул пышный бюст помещицы Томилиной.

Разумеется, дело не обошлось без Игнатьевых. Почтенный купец первой гильдии стоял скалой. Вокруг тусовались фигуры компаньонов помельче. Надо думать, у них есть желание со мной переговорить, но это будет не сегодня. А корреспондент тамбовских «Ведомостей» Игнатьев-младший сновал среди встречающих, появляясь то здесь, то там, и слепил публику вспышками магния.

После речей пришлось задержаться на небольшой фуршет, на котором я и Клейст были обласканы словесно городским и губернским начальством, и нам, наконец, было позволено удалиться. Разумеется, Николай Генрихович на старой «Молнии» вместе с супругой отправился к тестю: там было достаточно желающих повыспросить детали. А я уселся в грузовой фургон и отправился к себе домой в слободку. Мне страстно хотелось отдохнуть от всех последних событий.

Но не тут-то было! Разумеется, дети были мне рады. И Мишка, и девчонки. Уж они приготовились: и наварили-напарили-напекли, и самовар вскипятили, и баньку истопили — все для уставшего автогонщика. Девчонки с визгами повисли у меня на шее. Мишка же — взрослый ведь — солидно протянул руку. Я пожал её, а потом все равно сграбастал парня и притянул к себе. И вот так, вчетвером, мы простояли посреди двора с минуту. Стояли бы и дольше, но тут раздался стук в ворота. Кого это чёрт принес?

Мишка — это стало его обязанностью — сбегал отворить. За воротами стояли знакомый мобиль и знакомый слуга. Прадед прислал письмо: приглашал всех — и меня, и детей — к себе в поместье. Куда деваться? Придется ехать. Но прежде я всё равно схожу в баню!

Спустя примерно три часа мы вчетвером на «Эмилии» прибыли в княжескую усадьбу. Дом был приведен в порядок, дорожки вычищены, кусты подстрижены. По сравнению с тем, что было при моём первом визите — небо и земля.

«Эмилия» остановилась у парадного крыльца. Девчонки явно робели. Мишка — тоже, хотя виду старался не показывать. А когда нам навстречу вышел сам старик Тенишев, поддерживаемый с одной стороны крепкой тростью, а с другой Лизонькой Огинской, дети вовсе стушевались.

Я шагнул вперед и крепко обнял прадеда.

— Ну, здравствуй, внучок.

— Здравствуй, дед.

— Рад видеть тебя в добром здравии, да еще и…

Голос старика дрогнул.

— Эх, давно эти стены не слышали детских голосов! Ну давайте, проходите, столы уже накрыты.

— Погоди, мы еще с собой кое-что привезли. Девчонки к моему приезду расстарались, настряпали. Не пропадать же!

Пока одни слуги вытаскивали из «Эмилии» корзины с провизией, другие провожали старика на его место, третьи указывали дорогу детям, я подошел к Лизе.

— Здравствуйте, Елизавета Петровна. Не пожалели еще, что решились на побег?

— Ничуть. Мы с прадедом вашим вполне нашли общий язык. Решили, что свадьбу сыграем по осени, как и полагается. Он бал хотел устроить, так будет не просто бал, а наше с вами венчание. Может, к тому времени я и на тот ваш вопрос ответ отыскать сумею. Меня огорчает лишь то, что приданое у меня чересчур мало. Вот, глядите.