Скиталец среди миров

Надул лодку и знакомым, уже хоженым путем отправился к ставшим мне домом горам. А к обеду, мой чуткий нос учуял слабый запах дымка с примесью готовящейся пищи. Сильными гребками тут же загнал лодку в прибрежные заросли. Люди в таких глухих местах — это всегда опасно. В лесу, дымом уже не пахло. Прикинув, откуда дует ветерок, осторожненько, с оглядкой двинулся туда.

Шел крадучись, едва ступая. На меня даже лесные птицы внимания не обратили, не то что засевший в ветвях раскидистой сосны часовой. Спрятался, называется. Ты бы, мил человек, еще красный флаг взял и махал им до одури, как сейчас чухаешься. Если уж хочешь быть в тайге незаметным, подстраивайся под ее ритм, сделайся для нее своим. А ты сидишь, чешешь все, что чешется так, что ветки ходуном ходят. Нет, чему-то его учили, потому как, старался боец двигаться вместе с порывами ветерка. Но делать-то это надо плавно. Городской одним словом. А вон еще один. Густо посты стоят. Узнаю Адеркаса. Служака до мозга костей.

Тревожить бойцов не стал. Пусть службу несут. Тихонечко, чтобы не беспокоить, прошел мимо. А то кто их знает, как на опасность отреагируют. Тем более узнал я этого птица гордого на сосне. Тот самый нервный, что меня в Кочках пугать пытался.

А потрепало бойцов знатно. Из почти сорока человек, сейчас в лагере находилось от силы полтора десятка и те ранены и перемотаны грязными тряпками. Сколько-то, думаю не больше десятка, расставлено по постам. Еще человек пять в единственной палатке отсыпается. Видимо часть снаряжения пришлось бросить, уходя от преследователей. Люди уставшие, и явно больные. На них уже должна начать действовать аномалия. Им срочно надо в нормальные обжитые места и помощь лекарей. Похоже, парни не знают, что наемники ушли, и дорога в город открыта.

Адеркаса увидел сразу. Он в одиночестве сидел у костра, колдуя над самострелом. Взгляд командира то и дело блуждал по лагерю и, не заметив ничего, требующего начальственного внимания, возвращался к тому, что делали руки.

Зря я наговаривал на часовых. До командирского костра я дошел незамеченным, хотя шагал абсолютно не скрываясь. Люди были измотаны настолько, что просто не воспринимали меня, как угрозу. Пустые взгляды просто соскальзывали с меня. Идет человек по лагерю, значит свой. Думаю, ребята в охранении чувствуют себя не лучше.

— Почему не пришли, куда я сказал? — я, не здороваясь, уселся напротив Гуннара. Он вздрогнул и поднял на меня красные, как у зомби, воспаленные глаза.

— Как ты прошел⁈ Где княжны⁈

— В порядке все с ними. В безопасности. Вместе с двумя твоими дуболомами, — в глазах Гуннара показалось облегчение, сменившееся злостью. — И не ругай парней. Просто, тайга — не ваше, – я усмехнулся.

Адеркас обреченно кивнул:

— Знаю. Сюда должны были пойти охотники. У нас была договоренность с отрядом. Княжна поспешила, — он, словно оправдывался, и это было на него не похоже.

— Сколько?

— Девять. Они остались заслоном.

— Значит, возможно, живы.

— Нет, — Гуннар скривился, — Точно нет.

Я просто кивнул. Раз так уверенно говорит, значит, знает.

– Так почему не пришли? Там если и были противники, то немного.

— Не смогли пробиться. Обложили нас. Выдавливали вглубь земель. Еле как вырвались и тут спрятались, – на скулах мужчины заиграли желваки, сама мысль о том, что он от кого-то прячется, вызывала у него неприятие и ярость, — Парни остались задержать преследователей.

— Вам надо выбираться отсюда. Иначе аномалия вас сожрет. Дорога должна быть свободна. В развалинах и ближайшей тайге никого нет. Наемники ушли. Кстати, кто они? Язык незнакомый.

— Эллины, — равнодушно ответил Гуннар и добавил, — Некуда нам уходить, — он отложил самострел и поворошил лежащей рядом с ним палкой начавшие гаснуть угли, потом подкинул веток, затем поднял на меня тяжелый взгляд, — В княжестве мятеж. Новые боярские рода восстали против Совета и Великого Князя. Эллинская империя поддержала мятежников, введя свои войска. Официально войну не объявляли. Действуют добровольцы, пришедшие на помощь братскому словенскому народу, в его справедливой борьбе против подлого тирана и узурпатора, — сказал он мерзким голосом, со странным акцентом, видимо кого-то передразнивая, — Великий князь сумел уйти из столицы в свою северную вотчину. Сейчас там собираются лояльные ему войска и роды. А в Пограничье уже вовсю хозяйничают эллины со своими шакалами.

— Шаховские, Лакапины?

— И они тоже.

— Князь Бежецкий жив?

— Не знаю, — Адеркас со злостью кинул в костер палку, которой ворошил угли, — Должен быть с Великим Князем. Когда мы уезжали, он собирался ко двору.

Очень захотелось выматериться. Я ждал неприятностей, но не таких глобальных. Все мои планы пошли Лютому под хвост. Сейчас даже в Кочки не сунешься. Нет, сходить-то я туда, схожу. Надо понимать, как действовать дальше. Но вот можно ли доверять в сложившейся ситуации Фроди — не понятно. А других контактов у меня там нет. Не успел обзавестись. Придется разбираться на месте. А еще огромный вопрос, что делать с гвардейцами? Если их не вывести из Заброшенных земель, они умрут. А выводить некуда. Тащить к себе? Да, сейчас! Пусть эллинам сдаются. Не думаю, что их убьют.

— Барон, у нас гости? — раздался из-за спины красивый грудной женский голос. А Адеркас-то у нас, оказывается, барон. А я с ним на «ты». Хотя, пусть себе. Он, вроде, не против. Гуннар посмотрел куда-то за меня:

— Да. Наш проводник. Господин Раевский.

— Вот как⁈ — с насмешкой в интонациях спросила уже другая женщина, — И где был Ваш проводник все это время?

Ну, ни хрена себе претензии!

— Ты что, где-то девок по дороге подобрал? — оборачиваюсь назад и вижу перед собой три стройные фигурки в охотничьих камуфляжах. Глаза девиц пылают гневом, а на бледных впавших щеках играет болезненный румянец. Где-то я их видел… Точно. На железнодорожном вокзале. Это же та самая троица, что ждала чего-то или кого-то у входа. А вот эта черноволосая еще стрельнула в меня взглядом. Поворачиваюсь к барону, требуя объяснений. А у того, смотрю, дергается бровь, но в глубине глаз, несмотря на беспросветное положение, промелькнула смешинка. Этим мне Гуннар и понравился. Чувствуется в нем стержень.

— Позволь представить тебе княжну Лобанову, — кивок в сторону чернявой, – Боярыню Белозерскую, — Гуннар показал на вперившую в меня возмущенно-презрительный взгляд невысокую блондинку, с надменным выражением лица, — И баронессу Адеркас, — по его губам пробежала легкая улыбка, — Мою племянницу.

А у меня по спине пробежало стадо ледяных муравьев величиной с собаку. К двум проблемам, ожидающим меня дома, добавились еще три. Ставлю все мои богатства, включая убежище… Нет! Убежище это я, пожалуй, погорячился. Но все равно. Всеми фибрами души ощущаю, что нахлебаюсь я с этой троицей… И, ведь, опять сам пришел, сам нашел, никто меня не заставлял. Что мне мешало просто убить медведя, проверить путь в Кочки и вернуться. И не знал бы я ничего про отряд и про трех аристократок, сгинувших в аномальной тайге. И совесть бы моя спала сном младенца.

А может бросить их тут? Ведь никто не узнает. Черт! Да я сам буду знать и этого достаточно. Я легко могу убить. Да хоть кого убить могу. Но в бою, или ради какой-то цели. А вот из-за мнимого комфорта бросить умирать медленной мучительной смертью больше двух десятков человек и трех молоденьких девчонок… До такого уровня скотства я пока не дошел. И дай все Боги Вселенной, надеюсь, никогда не дойду. Но тащить их в дом! А ведь больше некуда. Боюсь, даже туда не все смогут добраться. Слишком плохо выглядят многие из них. Включая этих девчонок, которые, судя по виду, и держатся только на своей аристократической гордости и молодых, сильных, выращенных в идеальных условиях организмах.

Я повернулся и посмотрел взглядом полным тоски и безнадеги на барона Адеркаса:

— Гуннар, вот скажи, как можно, с боями уходя от преследования злобных врагов, найти в глухой аномальной тайге трех девиц, при этом аристократок? У меня уже складывается впечатление, что в этих лесах всяких княжон и прочих там боярынь, – позади послышалось злобное шипение, — Больше чем медведей и волков вместе взятых.