Зодчий. Книга I

Глава 1

— Увы, это подделка, — сказал я, и атмосфера в лавке антиквара Петра Васильевича Гордеева сразу напиталась тревожным напряжением. Мой ответ очень не понравился клиенту. Опять. Как же они предсказуемы, эти дворяне, жаждущие продать своё драгоценное барахло.

Молодой аристократ, притащивший брошь на оценку, разинул рот в немом возмущении, а Пётр Васильевич ожидающе посмотрел на меня поверх очков. Он уже пару дней изучал эту вещицу и всерьёз планировал рискнуть всем и купить украшение, но перед такой сделкой всё же решил в очередной раз нанять меня. Не зря.

— Камни настоящие, материалы оправы тоже, — пояснил я, скорее для хозяина лавки, чем для бледного благородного юноши. — И даже клеймо автора есть, но оно подделано. Это копия. Хорошая, но копия. У предмета почти нет Эха, а значит, работал человек без таланта. Мастеровой, каких много.

— Этого не может быть, — через несколько секунд гробового молчания проговорил аристократ. — Вы ошиблись!

— Простите за плохие известия… — в такие моменты людям чаще всего нужен тумак или поддержка. Этот в драку не лез, поэтому я готов был проявить сочувствие.

— Он ошибается! — воззрился дворянин на моего нанимателя. — Это фамильная реликвия! Эту брошь создавал сам Венцов!

— Вот ведь как… — на выдохе сказал Пётр Васильевич, с огромным сожалением посмотрел на прилавок, где сверкала драгоценными камнями брошка. — А так похожа… Вот ведь!

— Объяснитесь, Пётр, — взвизгнул аристократ. — Что это за юноша и почему он лжёт про наследие моей бабушки⁈ И это ваша экспертиза? Мне вас рекомендовали как лучшего в Петербурге!

— Вам совершенно правильно рекомендовали, — задумчиво произнёс антиквар. — Я работаю с Михаилом Баженовым уже год, ваше благородие, и ни одной осечки у него не было. Всегда самое быстрое и точное решение. Эта брошь стоит столько, сколько стоят материалы, из которых она сделана. Из уважения к вашему роду я готов дать вам за неё пятьдесят рублей, не больше. Работа не Венцова, и ценности не имеет. Вот.

Аристократ побагровел, уничтожая взглядом то Петра Васильевича, то меня. Губы же его, напротив, побелели.

— Это оскорбительно. Брошь — великая ценность в роду Чиваркиных! Она передавалась от матери к дочке уже три поколения! Вы хотите сказать, будто всё это время семейная реликвия была пустышкой⁈

Мне хотелось уточнить, как с такими традициями брошь оказалась в мужской руке, но… К антикварам дворяне приходили не от хорошей жизни. Чего паренька ещё больше тревожить. Сейчас пробежится он по стадиям принятия, от отрицания до депрессии, и всё забудется.

Но тут родовой перстень дворянина засверкал, реагируя на проявление дара. Так, он уже добрался до стадии гнева. Однако Чиваркину стоит быть чуточку сдержаннее. Потому что горячих голов на каторгах потом дохнет порядочно, вне зависимости от чинов и титулов. С полицией не забалуешь.

Тем не менее внутренне я подобрался, продолжая хранить невозмутимый вид. Противник из Чиваркина аховый. Парень из воздушников, причём слабых воздушников. Первый ранг с хвостиком. Либо сам не занимался собой, либо в роду у него могущество сравнимо с этой брошкой. Один вид, а не сила.

— Прошу, ваше благородие, не совершайте ошибки, — мягко попросил я дворянина и слегка задействовал свои способности. На полу задрожали, поднимаясь, крупицы земли, принесённой сюда на подошвах посетителей. Аристократ почувствовал возмущение магии, опустил взгляд и изумлённо застыл. Я же продолжил:

— Я бы очень не советовал вам гробить свою жизнь на самом её рассвете.

Пётр Васильевич не вмешивался. Уже видел такие демонстрации прежде.

— Земельный… — выдохнул Чиваркин. Обжёгся о мою ледяную улыбку и благоразумно унял свой дар. А парень не идиот: сразу понял, чем чревато.

— Он лжёт! — дворянин перешёл к увещеванию хозяина лавки. — Кто бы он ни был — он лжёт! Эта брошь работы Венцова! Я докажу вам! Я пойду в Комиссию и вернусь с их вердиктом, и тогда… Тогда… Я расскажу всем! Весь Петербург будет знать о том, как с благородными людьми обходятся в вашей занюханной лавке!

Старый антиквар покачал головой. Он и сам был расстроен столь неприятной новостью. За хорошую вещь с Эхом можно неплохо выручить, если знать нужных людей. Пётр Васильевич таких знал. На грубость аристократа он внимания не обращал. Тоже наслушался уже. Однако немного прищучить дворянчика следовало.

— Увы, ваше благородие, — вежливо добавил я. — Комиссия ответит вам тем же результатом. Но, полагаю, Петра Васильевича могут заинтересовать ваши запонки. Или же ваш клинок.

Дворянин испуганно положил ладонь на рукоять меча, будто пытаясь его спрятать. Вряд ли он когда-нибудь вытаскивал его из ножен, но работал с этим оружием очень талантливый мастер. Да и в запонках осталось Эхо неизвестного мне ювелира. Не чета клинку, но всё же.

— Это фамильный меч! — выдохнул юноша. — Высочайшей ценности. А запонки… Откуда вы знаете?!.

Гордеев чуть оживился, нацелившись на новую драгоценность, но аристократ замотал головой.

— Нет. Нет. Я всё равно вам не верю!

Он в сердцах схватил брошь с прилавка, замотал её в тряпку. Взгляд Чиваркина преисполнился ненависти.

— Понимаю ваше негодование, ваше благородие, — сокрушённо вмешался Пётр Васильевич. — Но так бывает. Истории предметов часто оказываются не такими, какими мы ожидаем. Вот.

— Вы просто сбиваете цену! Ноги моей больше здесь не будет! — воскликнул дворянин и вышел из лавки. Дверь за ним громко-громко хлопнула. Пётр Васильевич тяжело вздохнул, повернулся ко мне:

— Экий он нервный! А ты снова меня выручаешь. За венцовскую вещицу можно было бы и две тысячи попросить. Есть у меня артефактор, который бы к ней прицепил бы что-нибудь мощное. Но раз нет Эха… То и возиться с этим нет нужды. Вот. А что там за запонки?

— Думаю второй уровень Эха. В клинке четвёртый минимум, — пояснил я и протянул антиквару руку, раскрытую ладонью к потолку. Пётр сокрушённо вздохнул, достал бумажник и выудил оттуда десятку. Я кашлянул, и Гордеев закатил глаза. Вложил ещё червонец.

— Это ведь всё равно дешевле, чем в комиссию идти, — подмигнул ему я.

— Что, правда, то, правда, Миша. Запрут на месяц вещицу, а там ещё и ошибутся потом, бумажки свои поперепутают и время потеряешь, и деньги потеряешь. Повезло мне с тобой, Миша. Повезло. Редкая у тебя способность выпала. Быть тебе дворянином, клянусь, ежели глупить не будешь. Вот.

Лишняя десятка никак не расстроила Гордеева, потому что если бы он купил фальшивую вещицу на свой страх и риск, то потерял бы гораздо, гораздо больше. И не только в деньгах, а ещё и в репутации.

— Спасибо, Пётр Васильевич, — улыбнулся я ему. Даже жалко, что наши дорожки скоро разойдутся. За этот год мы почти сдружились. Ворчливый мужик, конечно, но правильный. Мне будет его не хватать.

— Как там твоя учёба? Долго осталось? — он будто почувствовал мой минорный настрой. — Месяц, да?

— Неделя, — поправил его я, и хозяин антикварной лавки посмурнел.

— Надо же, как время быстро летит, Миша… Ужасно как… Не передумал в свою Сибирь отправляться-то?

— Не передумал.

— Талантливый ты парень, чего тебе в той глуши делать! — вздохнул антиквар. — А здесь Петербург! Здесь возможности! Вот!

— У каждого свой путь, — уклонился от ответа я. — Всего хорошего, Пётр Васильевич. Звоните. Неделю я точно здесь.

— Доброго вечера тебе, Мишенька, — попрощался старик.

И я оказался на улице в июньском тепле славного Санкт-Петербурга. Бледный Чиваркин ещё был здесь. Он с телефоном у уха беспокойно кружил метрах в пятидесяти от входа в антикварную лавку, громко возмущаясь в трубку и размахивая свободной рукой. Расстроился парень, вижу.

Я же ступил на проезжую часть, пропуская машины, и по диагонали пересёк улочку. Мы люди простые. Нас ждало метро. Временная мера, разумеется. Потому что через неделю всё изменится.

По дороге к кампусу я заскочил в банк, чтобы забросить вырученные деньги на счёт. Не люблю таскать с собой наличность. Гораздо спокойнее, когда финансы находятся где-то под присмотром специально обученных людей. Сумма у меня скопилась не очень крупная, но на пару серьёзных покупок хватит. Которые, кстати, планировались уже совсем скоро. Как только выяснится окончательное распределение.

Из-за небольшой очереди в банкомате, где неприятная тётка средних лет очень сосредоточенно снимала себе денежки мелкими купюрами и в несколько подходов, я уже опаздывал на встречу с профессором Павловым. И это было плохо. Потому что не люблю опаздывать. Женщина демонстративно не замечала очереди, образовавшуюся из-за её медлительности и сломанного соседнего банкомата. Я посмотрел на часы. Чёрт!

Быстрый анализ энергетических линий агрегата показал ерундовую неисправность, с которой бы разобрался и дежурный банковский техномант. Так что я шагнул к неработающему банкомату и сунул карточку в щель приёмника, одновременно устранив поломку.

Отправив деньги на счёт, я коротким импульсом заблокировал карточку медлительной тётки в недрах её банкомата и поспешил на встречу. За моей спиной очередь переключилась на исправленную мной машину. Вот и славно. А та женщина всё равно ведь никуда не торопится.

У кабинета проректора я пригладил волосы, оправил форму академии и поднял руку, чтобы постучать. Однако дверь открылась за миг до этого, и седовласый Павлов мотнул головой, мол, заходи.

Его кабинет представлял собой настоящий книжный шкаф. Стены-полки, передвижная лестница, чтобы доставать до книг, спрятанных под потолком. И посреди этого бумажного пыльного царства стоял массивный стол с весьма современным ноутбуком.

— Ты опоздал, — буркнул Павлов. — Отвратительно, Баженов!

— Простите, Александр Сергеевич, — повинился я.

Павлов поморщился, обошёл стол и осторожно сел в глубокое кресло. Отложил в сторону массивную книгу, подвинулся и кивнул на гостевой стул.

— Садись.

Я осторожно подчинился. Мой покровитель в стенах Академии определённо был недоволен.

— Ты меня разочаровываешь, Баженов, — прогудел проректор. — Ты плохо начинаешь, а тебе надо быть лучшим. Везде, всегда и во всём. Посреди всех этих благородных людей выходец из простого люда должен быть лучшим. А значит, никаких опозданий! Всё всегда по регламенту. Максимальное достоинство, блестящий профессионализм! У тебя не должно быть никаких изъянов, а ты берёшь и опаздываешь!

— Виноват.

— Я знаю, о чём я говорю, Михаил, — сменил он гнев на милость. — Я был в твоей шкуре! И если бы не был лучшим, то не добился бы того, чего добился! После меня ты первый простолюдин, закончивший Академию! А значит, ты должен стать лучше меня!

Он даже не представлял, насколько лучше мне предстоит стать.

— Это очень высокая планка, Александр Сергеевич, — с уважением произнёс я. И не соврал. У него вводных насчитывалось гораздо меньше, чем у меня. Да, Павлов, как и я, родился в обычной семье. Сын шахтёра и сельской учительницы. Да, он тоже поднялся с низов и смог не просто поступить в Императорскую Академию Зодчих, но ещё и стать лучшим на своём потоке. Ну и пять лет назад он получил потомственное дворянство и под седины стал ровней среди прочих служителей Академии. Сильный дар, дисциплина и целеустремлённость. У него было всё.